Владимир Фалеев - Григорий Распутин без грима и дорисовок Страница 3

В отношении личности Распутина привычные мерки не годятся. Его неоднократно хотели убить, планировались многочисленные заговоры, и все они оказывались безуспешными. Однажды, например, его хотел убить один грузинский князь из личной охраны императора. Он уже поднял руку с пистолетом, направив его прямо в Распутина, но тот, глянув князю в глаза, сказал: «Да у тебя рука не поднимется в меня стрелять!» И князь, в ужасе отдернув руку, выстрелил в себя самого. В другой раз его хотели убить в каком-то ресторане. Но он громко крикнул вооруженным людям: «Сволочи! В кого стрелять хотите? Креста на вас нет!» И, не посмев выстрелить, они униженно, по-воровски разбежались. Когда же Хиония гусева, фанатичка, улучив момент, ранила его ножом в живот, он будто бы, зажав руками кишки, сам дошел до больницы и впоследствии излечился. Каким-то вселенским ужасом веет и от рассказа о последнем покушении на Распутина, принадлежащего перу князя Ф. Юсупова. Распутин во многом олицетворял и сильные, и слабые стороны глубинных способностей русского народа. Он был для царя и его окружения представителем народа, воплощением его духа. Григорий Ефимович успешно лечил цесаревича от гемофилии (несвертываемости крови), а самого царя - от злоупотребления алкоголем. Он владел искусством внушения, умел успокоить возбуждение, снять боль, остановить кровь (даже по телефону). Можно понять родительские. чувства царя и царицы, которые при любых, даже самых незначительных проявлениях болезни у царевича Алексея разыскивали своего спасителя по всему Петербургу. Итак, вера царя и царицы в Распутина несомненна. Но как могло случиться, что такие непохожие, я бы даже сказал, в чем-то антагонистические личности, как Николай II и его супруга, одинаково подпали под влияние «милого друга»? «По природе своей Николай II был человеком без страстей, без резко выраженных наклонностей, в общем, человек, главной чертой которого было полное безволие,- вспоминал известный общественный деятель той поры С. И. Шидловский.- Подготовлен был для царствования Николай II плохо и надлежащего воспитания не получил. Можно более чем сомневаться в том, что Николай II имел какую-нибудь определенную программу для своего царствования: он действовал от события к событию, случайно, и всегда обстоятельства заставляли его проводить их к концу в направлении, совершенно обратном тому, чего ему хотелось». Полной противоположностью Николаю II была императрица. Об этом убедительно свидетельствуют ее собственные письма мужу, «Будь львом в борьбе против маленькой кучки негодяев и республиканцев; будь Петром Великим, Иваном Грозным и Павлом 1, сокруши их всех; будь решительным и более самодержавным, показывай свой кулак там, где это необходимо; докажи, что ты один властен и обладаешь сильной волей». Но никакие заклинания не действовали на слабовольного супруга. Оставалась одна надежда - на всесильного Распутина, Влияние Григория Ефимовича на императора в ряде случаев было абсолютным, В этой ситуации русская аристократия с ненавистью относилась к Распутину и всей той обстановке, которая вокруг него создалась. Простить ему этого влияния российское дворянство не могло, отсюда и заговор, отсюда и убийство. Мне довелось повидать сотни фотографий Г. Е. Распутина во время подготовки к фильму «Агония», в котором я исполнял роль министра внутренних дел Хвостова. И везде на этих портретах я видел удивительно просветленное лицо - мужественное, яркое и прекрасное. Он был весьма своеобразным типом народного царедворца и, безусловно, понимал свое предназначение. В нем было что-то совершенно особенное, непостижимое, что ускользало от понимания царя и его окружения. Распутин был наделен уникальными способностями психотерапевта и гипнотизера, мощным интеллектом с признаками настоящего духовного величия и той удивительной устремленности в вечность, которая была свойственна нашей культуре в начале XX столетия. И хотел этого Распутин или нет, в его лице отразилось это восхитительное зеркало «Русского Возрождения», которое навсегда останется для нас святой и чистой легендой, источником, из которого мы еще очень долго будем пить. Я и сейчас вижу лицо Распутина и верю этому лицу. И я не могу не ощущать, что, если бы он не был убит, все было бы иначе, лучше. Все было бы, как у людей... Ниже мы публикуем отрывок из мемуаров князя Юсупова, вышедших на французском языке после бегства кннзн из России во Францию. Юсупов рассказывает во всех подробностях, как было организовано убийство. Читающего эти воспоминания потрясает воистину нечеловеческая сила и живучесть «Великого старца».

Мысль об устранении Распутина возникла в кругах, близких к бывшему главнокомандующему русской армией, великому князю Николаю Николаевичу, в конце 1916 года. В небольшой группе решительных заговорщиков (князь Юсупов, член Думы Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович, капитан Сухотин и доктор Лазоверт) созрел план: тайно заманить Распутина во дворец Юсупова на Мойке и умертвить его с помощью яда, чтобы не осталось никаких следив.

Распутин давно хотел познакомиться с моей женой. Думая, что она находится в Петербурге, и зная, что родители мои в Крыму, он охотно принял мое приглашение. На самом деле Ирина тоже была в Крыму, но я рассчитывал, что Распутин скорее примет мое приглашение, если у него будет надежда встретиться с ней. Дмитрий и Пуришкевич как раз вернулись с фронта, и решено было, что я приглашу Распутина приехать на Мойку вечером 29 декабря. Решено было, что я приму Распутина в подвальном помещении, только что мною оборудованном. Оно было разделено сводами на две комнаты. Та, что больше, должна была служить столовой; из второй винтовая лестница вела в мои покои в первом этаже; на полдороге была дверь, выходившая прямо во двор. Чтобы не возбуждать подозрений Распутина, надо было так обставить первую комнату, чтобы она имела вполне жилой вид. Когда я пошел туда под вечер 29-го числа, обойщики кончали раскладывать ковры и вешать портьеры. С чердака принесли отобранную мною мебель: резные дубовые кресла с высокими спинками, столики, покрытые старинной парчой, чаши слоновой кости и другие ценные предметы. Как сейчас, вижу обстановку этой комнаты во всех ее подробностях, и в особенности шкафчик черного дерева с инкрустациями, зеркалами и секретными ящичками. Посреди комнаты был поставлен стол, где Распутину предстояло выпить последнюю чашку чая. В 11 часов все было готово в подвальных апартаментах. На столе уже пыхтел самовар, кругом были расставлены вазы с пирожными и любимыми распутинскими лакомствами. Поднос с бутылками и бокалами стоял на поставце, Старинные фонари с цветными стеклами освещали комнату сверху; тяжелые красные штофные занавеси были спущены. Раздался звонок - это приехали Дмитрий и остальные мои друзья. Я провел их в столовую. Несколько мгновений они молча созерцали то место, где Распутина ждет смерть. Я достал из шкафчика с инкрустациями коробку с ядом. Доктор Лазоверт надел резиновые перчатки, взял кристаллы цианистого калия и измельчил их в порошок. Потом приподнял верхушку пирожных и засыпал донышко такой дозой яда, которой, по его словам, хватило бы, чтобы мгновенно убить несколько человек. Молча, с волнением следили мы за каждым жестом доктора. Еще предстояло насыпать яду в бокалы. Решено было сыпать его в последнюю минуту, чтобы он, испаряясь, не утратил своей силы. Мы устроили на столе беспорядок, отодвинули кресла, разлили чай по чашкам, Было уговорено, что Дмитрий, Пуришкевич и Сухотин поднимутся на первый этаж и заведут граммофон, выбирая пластинки с веселыми мотивами. Когда приготовления были закончены, я надел шубу и нахлобучил до ушей шапку, совершенно скрывавшую мое лицо. Доктор Лазоверт, переодетый шофером, завел мотор, и мы сели в машину, дожидавшуюся во дворе. У Распутина я поднялся по черной лестнице, света не было, мне пришлось пробираться ощупью, я едва отыскал нужную мне дверь и позвонил. - Кто там? - послышался голос Распутина. Я вздрогнул. - Григорий Ефимович, это я приехал за вами. Я помог ему надеть шубу. Мы вышли на темную лестницу, и Распутин запер за собой дверь. Я почувствовал, как его пальцы впиваются мне в руку. - Давай-ка я тебя поведу,- сказал старец и повлек меня вниз. Его рука клещами сжимала мою руку, мне хотелось закричать, хотелось поскорее выбраться на свет и не чувствовать больше прикосновения этой страшной руки. Мы сели в машину и поехали. Войдя в дом, я услышал голоса друзей и мелодию американской шансонетки. Распутин насторожился. - Что тут такое? Пирушка, что ли? - спросил он. - Нет, у моей жены собралось несколько друзей. Они скоро уедут. А мы пока что пойдем в столовую и выпьем чаю. Мы спустились в подвал. Распутин скинул шубу и с любопытством оглядел обстановку. Шкафчик с инкрустациями особенно заинтересовал его. Он, как ребенок, забавлялся тем, что выдвигал и задвигал многочисленные ящики. Я предложил ему чая и вина и был обескуражен, когда он поначалу от всего отказался. «Может быть, он догадывается?» - подумал я. Но я твердо решил. что он ни при каких обстоятельствах не выйдет отсюда живым. Мы сели за стол. Завязалась беседа. - Григорий Ефимович, зачем к вам заезжал Протопов? Что он, по-прежнему боится заговора? - Ну конечно! Моя прямота многим не по нутру. Знать, злится и завидует мне... Но я никого не боюсь. Со мной ничего не может случиться. Сколько раз меня пытались убить, но господь всегда разрушал козни нечистого. Несдобровать тому, кто поднимет на меня руку. Эти речи старца злой насмешкой звучали в той комнате, где ему предстояло погибнуть. Меня уже ничто не могло смутить. Пока он разлагольствовал, у меня была одна только мысль: заставить его выпить вина и съесть пирожные. Наконец Распутин попросил чаю. Я налил чай и придвинул к нему вазу с пирожными, начиненными цианистым калием. Сначала он отказался. - Не хочется, они слишком сладкие. Но затем он все-таки взял одно пирожное, второе... Я с ужасом следил за ним. Действие яда должно было сказаться сразу, а между тем Распутин продолжал разговаривать как ни в чем не бывало. Я предложил ему отведать нашего крымского вина. Он опять отказался. Время шло, я начал нервничать. Несмотря на его отказ, я наполнил два бокала, но по непонятной мне самому причине не те, где был яд. Распутин выпил с удовольствием. - Налей мне мадеры,- попросил он. На сей раз я хотел налить в бокал с ядом, но старец запротестовал: - Налей в тот же бокал. - Нехорошо мешать эти вина. - Говорю тебе, налей. В эту минуту я как бы нечаянно уронил тот бокал, из которого он пил раньше, и налил ему мадеры в бокал с цианистым калием. Я стоял позади него, следил за каждым его движением и ждал, что он вот-вот рухнет наземь. Но он невозмутимо, мелкими глоточками пил вино, смакуя его, как настоящий знаток, и при этом ничуть не менялся в лице. Только время от времени подносил руку к шее, словно ему трудно глотать. На мой вопрос, что с ним, ответил: - Так, что-то в горле першит. Яд, очевидно, не действовал. Распутин теперь преспокойно расхаживал по комнате. Тогда я взял второй бокал с ядом, наполнил его вином и протянул Распутину. Тот выпил и его с тем же результатом. На подносе оставался третий и последний бокал. От отчаяния я и сам принялся пить, чтобы подать ему пример. Так мы молча сидели друг против друга и пили. Внезапно его лицо исказилось яростью. Ни разу я не видел его таким страшным. Он вперил в меня взгляд, полный сатанинской злобы. В этот миг он был мне так ненавистен, что я готов был голыми руками задушить его. Между нами как будто шла безмолвная, таинственная и беспощадная борьба. Наконец я овладел собой и предложил ему чаю. - Налей, у меня сильная жажда,- слабеющим голосом сказал он. Увидев на стуле гитару, он попросил: - Спой что-нибудь веселенькое, мне нравится, как ты поешь. Мне нелегко было петь в такую минуту, да еще веселую песню. Однако я взял гитару и запел что-то грустное. Сперва он слушал внимательно, потом опустил голову и как будто задремал. Когда я кончил, он открыл глаза. - Спой еще, мне нравится такая музыка. Прямо за душу берет. Время шло. Часы показывали половину третьего. Этот кошмар длился уже два часа. Наверху явно нервничали и шумели вовсю. Я боялся, как бы мои друзья, потеряв терпение, не ворвались сюда. - Почему там так топочут? - спросил Распутин. - Наши гости, должно быть, уходят, пойду посмотрю, что там творится. Наверху Дмитрий, Пуришкевич и Сухотин с револьверами в руках кинулись мне навстречу. - Ну как, все кончено? - Яд не подействовал. - Но ведь доза была огромная? И он все выпил? - Все. Посовещавшись, мы решили спуститься все вместе, наброситься на Распутина и задушить его. Но потом я испугался, что это погубит все предприятие. Распутин поймет, что дело нечисто, а кто знает, на что способен этот дьявол? Я уговорил остальных, чтобы они предоставили все мне одному, взял у Дмитрия револьвер и спустился в столовую. Распутин сидел на прежнем месте, склонив голову и тяжело дыша, - Вам плохо? - спросил я. - Да, голова тяжелая и в желудке что-то жжет. Налей мне еще рюмочку мадеры. Я понял, что роковая минута настала. «Куда целить: в висок или в сердце?» - подумал я. Содрогаясь всем телом, я протянул руку, прицелился в сердце и спустил курок. Распутин со звериным ревом рухнул на медвежью шкуру. Распутин лежал на спине. По лицу временами пробегала судорога. Руки были сжаты, глаза закрыты. На шелковой рубахе расплывалось красное пятно. Через несколько минут старец перестал шевелиться. Доктор констатировал, что пуля попала в область сердца. Сомнений не было: Распутин мертв. Дмитрий и Пуришкевич перенесли его с ковра на плиты пола. Мы погасили электричество и поднялись наверх, заперев на ключ дверь подвала. Вдруг меня охватила непонятная тревога, я бросился вниз. Распутин лежал на том же месте, где мы его оставили. Я пощупал пульс и не услышал ни малейшего биения. Да, действительно он мертв. Сам не знаю почему, я вдруг схватил труп обеими руками и встряхнул его. Он наклонился набок и снова упал. Я уже собрался уйти, но вдруг увидел, что его левое веко чуть подрагивает, затем судорога пробежала по всему лицу и приоткрылся левый глаз, а за ним и правый. И оба эти змеиных глаза уставились на меня с выражением сатанинской злобы. Я застыл на месте, хотел бежать, но ноги мне не повиновались. Тут произошло нечто невообразимое. Резким движением Распутин вскочил на ноги. Он был страшен: пена на губах, руки судорожно бьют по воздуху. И вдруг он накинулся на меня, стараясь схватить меня за горло, точно клещами впиваясь пальцами мне в плечо, и при этом глухим, хриплым голосом непрерывно выкрикивал мое имя. Как описать охвативший меня ужас? Я старался высвободиться из этих тисков. Жестокая борьба завязалась между нами. Нечеловеческим усилием мне удалось вырваться. Он упал на спину с ужасающим хрипением, сжимая в руке погон, который содрал с моей тужурки. Спустя несколько мгновений он опять зашевелился. Я бросился на лестницу и стал звать Пуришкевича. - Идите скорее, он жив! - кричал я. В эту минуту я услышал позади какой-то шум и бросился вниз по лестнице. Пуришкевич за мной следом с револьвером в руке. Ползя на животе и на коленях, хрипя и рыча, как дикий зверь, Распутин быстро взбирался по ступеням. Весь подобравшись, он сделал прыжок и очутился возле потайной двери, ведущей во двор. Зная, что дверь заперта, я остановился на верхней площадке. Каково же было мое изумление и мой ужас, когда дверь отворилась и Распутин исчез в темноте! Пуришкевич ринулся за ним следом. Во дворе раздались два выстрела. Мне страшно было подумать, что он улизнет от нас. Я выбежал с парадного крыльца и побежал по Мойке, чтобы перехватить Распутина у ворот на случай, если Пуришкевич промахнулся. Во дворе было трое ворот, из них центральные не были заперты на замок. Через решетку я увидел, что Распутин направляется именно к ним. Раздался третий, затем четвертый выстрел... Распутин зашатался и упал на снег. К нему подбежал Пуришкевич, постоял несколько мгновений над трупом и, убедившись, что на сей раз все кончено, зашагал к дому. Я вошел во двор и приблизился к сугробу, за которым лежал Распутин. Он не подавал признаков жизни. В эту минуту я увидел бегущих с одной стороны двух моих слуг, с другой - городового. Всех троих всполошили выстрелы. Я пошел навстречу городовому и заговорил с ним, встав так, чтобы он оказался спиной к тому месту, где лежал Распутин. - Ваше сиятельство, здесь кто-то стрелял? - спросил он, узнав меня, - Пустяки, глупая шутка, у меня сегодня были гости. Один из моих приятелей выпил лишнего и принялся стрелять в воздух. Если тебя спросят, скажи, что ничего особенного не произошло. Я проводил его до ворот. Потом вернулся к трупу, возле которого стояли мои слуги. Распутин лежал на прежнем месте, но мне показалось, что он переменил положение. «Боже мой,- подумал я,- неужели он жив?» В ужасе от одной мысли, что он может встать, я бросился к дому. Пошатываясь, я вбежал к себе в комнату и выпил стакан воды. Слуга явился сообщить мне, что тело Распутина положили на нижнюю площадку лестницы. Он лежал на площадке, кровь текла из многочисленных ран. При свете люстры была видна малейшая черточка его искаженного лица. Вскоре приехали Дмитрий, Сухотин и доктор Лазоверт, чтобы увезти труп Распутина. Пуришкевич рассказал им все, что произошло. Они решили пощадить меня и обойтись без моей помощи. Завернув труп в мешковину, они погрузили его в автомобиль и повезли на Петровский остров. Там они швырнули его с моста в реку.