Валерий Замыслов - Горький хлеб (Часть 4) Страница 3

Пришлось снова идти к приказчику за подмогой. Калистрат Егорович позволил сделать вырубку в княжьем лесу, а за эту услугу попросил мужика "малость" покосить для него травы в страду сенокосную. Знал Семейка, что по такой милости мужики меньше недели на приказчика не косили, да пришлось согласиться. Уж такова доля мужичья. Сколько кобылке ни прыгать, а быть в хомуте.

Закладывал новую избу Семейка Назарьев по издревле заведенному обычаю. Вначале срубил первый венец, а затем выкопал ямы стояков. Наскреб в сусеке с полчети жита и рассыпал его по ямам, чтобы бог дал житье доброе.

А когда над селом легла глухая ночь, Семейка принес к постройке икону Николая чудотворца, свечу восковую, четыре полных чарки с водой и четыре ломтя хлеба. Обратившись лицом к чернеющим куполам Ильи Пророка, крестьянин усердно помолился богу, трижды облобызал икону с угодником и, бормоча молитву, спустил в ямы чарки с водой, прикрыв их горбушками хлеба.

Теперь только оставалось узнать - счастливо ли выбранное место для новой избы. Проснувшись рано утром и помолившись на божницу, Семейка подошел к густо пахнувшему смолой срубленному подклету, а затем заглянул в ямы. Обрадованно перекрестился. Слава те, осподи! Чарки на жите не сдвинулись, вода из них не выбежала и горбушки на месте. На сей раз бог миловал. А то, когда первую избу закладывал, одна чарка опрокинулась, и пришлось идти к старухе-чародейке, чтобы она отворожила беду. Чародейке пуд жита отвалил, а все равно, выходит, от беды не ушел. Сгорела изба через три года.

По соседству с Семейкой возводил новую избу новоподрядчик Карпушка Веденеев. Ему-то легче. Выдал приказчик на постройку льготу в три рубля. Деньги немалые. Карпушка нанял двух плотников и теперь с утра до позднего вечера стучит топором с деревянных дел мастерами. У Семейки еще только три обструганных нижних венца на солнышке обсыхают, а у Карпушки уже выше оконцев сруб подняли.

Хоть споро шло дело у новоподрядчика, но ходил он хмурый, с оглядкой, словно у соседа кур воровал.

- Чего смурый такой? - спросил как-то его Семейка.

Карпушка подсел к соседу, подмотал онучи, стряхнул с заплатанных портов стружку, протяжно вздохнул и высказал угрюмо:

- Страшно мне, Семейка. Митрия Флегонтыча пужаюсь. Запой у него, поди, прошел, вот-вот сюда нагрянет. А я весь в долгах, как в шелках: Капусте шесть рублев да оброку в государеву казну три рубля и два алтына должен отдать. И опять же за пожилое не заплатил. Перед господином, царем и богом виноват.

- У бога милости много, он - старый чудотворец. А в долгах у нас все село ходит. Помню, в первый год на Юрьев день две полтины за мной было записано, а теперь уже десять рублев. Экие деньги до смерти не отработать. Так что кабала наша извечная, братец, - проговорил Семейка.

- Митрий-то Флегонтыч и убить может, - уныло тянул свое Карпушка. Ежели он в ярь войдет, то никому не поздоровится. В прошлую осень он одного беглого мужика поймал, привел в свой терем и приказал ему долги возвернуть. А беглый - гол как сокол. Насмерть запорол его Капуста.

- Не запорет, милок. В нашу вотчину он побоится сунуться. Князь-то у нас, Андрей Андреевич, в стольниках подле царя ходит. Куда уж твоему Капусте с нашим боярином тягаться, - успокаивал хмурого новопорядчика Семейка.

Пожалуй, и впрямь зря оробел Карпушка Веденеев. Приказчик Калистрат Егорыч, отъезжая в Москву, в верстах трех от деревеньки Митрия Флегонтыча семерых челядинцев с самопалами оставил для дозору и наказал им строго-настрого:

- В княжью вотчину Капусту не впущать. А ежели Митрий вздумает силой на село ворваться - затеять свару. Так князем велено.

Оружные люди согласно закивали головами и остались в дозоре. Соорудили шалаши за княжьими полями и всю неделю поджидали грозного гостя. Но Капуста не появлялся.

Челядинцы засобирались было домой.

- Зря здесь торчим, братцы. Капуста бы сразу беглых мужиков хватился. Укатил он из деревни на цареву службу, а мы тут под дождем мокнем и кормимся впроголодь. Айда в княжьи хоромы. Там и тепло и харч справный подают, - уговаривал челядинцев холоп Никита Кудеяр.

- Верно, ребята. Надоело здесь денно и нощно сидеть, да и без девок тошно, - поддержал Никиту Тимоха Шалый.

Оружные люди, махнув рукой, принялись раскидывать шалаши. Но в это самое время, словно подслушав холопий разговор, на дороге от Подушкина показался наездник, поднимая за собой клубы пыли.

Тимоха перекрестился и затряс самопалом в сторону всадника.

- Резво скачет. И кого это угораздило. А, может, кто из Москвы с недоброй вестью.

Челядинцы оставили шалаши, взмахнули на коней и принялись ждать, съехавшись на дороге.

- Капуста, братцы! - ахнул Тимоха, признав по могутному телу дворянина.

Митрий Флегонтыч перед самыми холопами резко осадил коня, закричал сердито:

- Чего столпились, дьяволы? А ну, прочь с дороги!

- Укроти свой гнев, батюшка. Не велело нам ни конных, ни пеших в вотчину впущать, - смиренно развел руками Тимоха.

Митрий Флегонтыч одет так, словно на ратную брань собрался. На голове - шапка-мисюрка с кольчатой бармицей, на груди, поверх зипуна, берендейка с огневым зарядом, за малиновым кушаком - пистоль в два ствола, сбоку - сабля пристегнута. Лицом грозен, глаза по-разбойному сверкают.

- Отчего нельзя? - рявкнул Капуста.

И Тимоха промолвил, как было приказчиком наказано:

- Смертный мор в вотчине объявился, батюшка, потому пути-дороги на село всякому заказаны.

- Хитришь, холоп. На селе мои беглые мужики укрылись. Сойди с дороги!

Оружные люди подняли самопалы, пытаясь устрашить грозного дворянина. Но не таков Митрий Капуста! Выхватил из-за кушака пистоль, бухнул поверх челядинцев из одного ствола, обнажил саблю, гаркнул на все поле:

- Убью, дьяволы-ы-ы!

Кони шарахнулись в стороны, а Митрий Флегонтыч, едва не полоснув саблей Тимоху, пришпорил своего скакуна и стрелой помчал к Богородскому.

Холопы ошалело уставились ему вслед. Тимоха поднял было самопал, но не выстрелил. Почесывая затылок, изрек:

- Господин все же, не ведьма-лесовица, хе-хе. Не хочу на душу грех принимать. Ну, будет теперь шуму! Свиреп Митрий, братцы. Словно Илья Пророк на колеснице.

Челядинцы потрусили за Капустой. А разъяренный Митрий Флегонтыч влетел в село и, едва не подмяв под коня тщедушного псаломщика Паисия, остановил разгоряченного скакуна возле храма. Христов человек в ветхом подряснике, обронив в лопухи плетеную коробейку с рыбой, опустился на колени, часто закрестился.

- Свят, свят! Пронеси силу нечистую. Изыди, сатава!

Всадник оглянулся на Паисия, вложил саблю в ножны, проронил недовольно:

- Протри глаза, отче.

Паисий пришел в себя и сердито затряс худым кулачком:

- Усмерть зашибить мог, нечестивец. Прокляну, крапивное семя!

- Прости, отче, - поостыл Митрий Флегонтыч и, спрыгнув с коня, подошел к Паисию. - Ты подле бога живешь и соврать себе не позволишь. Молви праведное слово, отче. Скажи мне - много ли беглых мужиков на селе укрывается?

Пономарь подобрал запылившуюся свежую рыбу из лопухов, прикрыл коробейку крапивным листом, молвил уклончиво:

- Отколь мне знать, сыне. Яко монах - схимник2 в молитвах дни свои провожу. Мирские дела мне не ведомы.

- Ой, лукавишь, отче. Церковь каждому новому мужичку рада. Всякая голова в святой книжице прописана. Чай, дары мимо рта не проносишь?

- Ступай, ступай, своей дорогой, сыне. Недосуг мне, - проговорил Паисий и засеменил к храму.

Митрий Флегонтыч снова взобрался на коня и не спеша, зорко поглядывая по сторонам, поехал вдоль села. Мужики должны где-нибудь здесь укрываться. Ишь чего удумали. Не живется им в деревеньке поместной, на княжьи земли переметнуться захотели. И царева указа не устрашились, лапотники. А государь на службу ждет. Ох, разгневается ближний царев боярин Борис Федорович, что Капуста не при деле. И с поместья теперь снова не сойти. Вначале надо крестьян на землю возвернуть. Запустела деревенька. Одни древние старики да беззубые старухи остались. Кормиться нечем. У-у, ироды!

Капуста зло выругался и тотчас приметил знакомого мужичонку возле постройки. Вот один и попался, выходит, и другие здесь. Избу себе новую ладит, подлый!

Митрий Флегонтыч спустился с коня, выхватил из голенища сапога нагайку и, весь наливаясь гневом, подошел к беглому.

Карпушка, оседлав ногами бревно, сидел к Митрию спиной и мирно постукивал топором, старательно вырубая паз для венца.

Капуста стеганул страдника кнутом. Карпушка вскрикнул, выронил из рук топор, съежился всем телом и повернулся к обидчику. Да так и обомлел. Вот тебе и не доберется до села! Не зря всю неделю ждал беды. Теперь в усмерть забьет, осподи! Ты от горя, а оно тебе навстречу.

Бухнулся Карпушка на колени, ткнулся ничком в землю, покорно ожидая кнутобойства.

Спустились со сруба двое плотников с топорами. Подошел к Капусте и Семейка Назарьев, недобро блеснув на господина глазами.