Константин Станюкович - Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим Страница 3

В этом всё!.. Когда я себя устрою, тогда не забуду и о других... Но прежде всего о себе... Чем же я виноват, что я себя люблю?.. Да, люблю и возненавижу тех, кто помешает мне добиться своего счастья...

Так размышлял я в те поры, и когда стал засыпать, то ясно слышал, как на соседней церкви пробило пять часов...

На другой день я отправился к мировому судье и объявил ему, что оставляю место...

Он удивился такой новости.

- Уж не выиграли ли двести тысяч? - пошутил он.

- Нет, еду в Петербург.

- Без места?

- Без места... Попытать счастья...

- Ну, дай вам бог успеха... Вы способный молодой человек...

Сдача дел была недолга. Дела у меня были в порядке.

Через два дня я простился с маменькой и сестрой. Обе они горько плакали, только каждая из разных побуждений: мать просто жалела меня, а сестра хоронила меня.

III

Признаюсь, когда через трое суток я приехал в Петербург и в тот же день стал бродить по улицам большого города, в котором у меня не было ни одной души знакомых, какая-то тоска одиночества сжала мое сердце. Скоро, впрочем, это прошло, и не без гордости ходил я по улицам большого города. Оживление возбуждало мои нервы... Я взглядывал на роскошные дома, останавливался перед магазинами, с любопытством глядел на изящные экипажи, на лошадей, щегольски разодетых мужчин и дам. Мне нравились эта суета и этот блеск большого города. Дамы казались какими-то красавицами, а мужчины такими ловкими и изящными.

Однако я время от времени щупал бумажник. Рассказы о петербургских мошенниках, слышанные мною на железной дороге, произвели на меня впечатление, и я со страхом думал, что было бы со мной в этом большом городе, если бы я вдруг очутился в нем без гроша денег? Но бумажник был на месте, и я снова бродил, и снова останавливался, и жадно разглядывал красивые, изящные вещи, выставленные в магазинах.

Меня, впрочем, смущал мой костюм. Когда я сравнивал мое невзрачное платье с изящными костюмами гулявших по улицам франтов, мне делалось просто неловко, и я решил, что первым делом мне надо приобрести пару приличного платья и несколько белья. Платье в Петербурге - важная вещь. Я отложил покупку до другого дня и, скромно пообедав в какой-то кухмистерской, усталый от ходьбы, я крепко заснул в крошечной комнатке, нанятой мною поблизости от вокзала Николаевской железной дороги.

На другой день я был одет довольно прилично и искал меблированной комнаты. Комната, нанятая мною по приезде, была для меня слишком дорога. Я пересмотрел множество комнат, но большая часть из подходящих по цене не удовлетворяла меня. Уж слишком много было жильцов и слишком много шума. Наконец, после долгих поисков, я напал на подходящую комнатку в Офицерской улице, во дворе большого дома. Комнатка была, правда, крошечная, но чистенькая, и, кроме меня, в этой квартире было только двое жильцов: какая-то дама и отставной генерал. Квартирная хозяйка, весьма недурная собой молодая блондинка, уступала мне комнату за десять рублей, но при этом прибавила, лукаво бросая на меня взгляд:

- Только, пожалуйста, чтобы у вас было тихо и чтобы к вам не ходили... дамы.

- О, будьте спокойны на этот счет! - отвечал я как можно серьезнее. - Я только что приехал, и у меня нет ни души знакомых.

- Вы в первый раз в Петербурге?

- В первый раз.

Молодая женщина еще раз оглядела меня с ног до головы и, показалось мне, на этот раз гораздо ласковее, точно, глядя на меня, она почувствовала сожаление.

"Неужели, в самом деле, я возбуждаю во всех только одно сожаление?" опять пронеслось в моей голове, и я несколько резко спросил у молодой женщины:

- Так вы согласны принять меня жильцом?

- О, разумеется... Быть может, вы пожелаете у меня иметь и стол? Правда, стол у меня простой, очень простой.

- Я привык к простому столу!.. - проговорил я и вдруг покраснел при этих словах.

Она взглянула опять, и я точно в ее взгляде прочитал:

"Вижу, вижу, молодой человек, что ты к хорошему столу не привык!"

- А какая цена?

- Восемь рублей.

- Согласен... Обед будут подавать ко мне в комнату?

- Как угодно... Угодно со мной обедать, а нет - обедайте одни...

- Я привык один!.. - отвечал я снова как-то резко, сердито взглядывая на молодую женщину.

- А вы не капризны?..

- Нет...

Я отдал задаток, в тот же вечер перебрался в новое помещение и за чаем делал выписки из газетных объявлений. Со следующего дня я решил приняться за поиски работы.

"Требуется молодой человек в качестве домашнего секретаря". "Ищут чтеца к престарелой даме". "Желают иметь молодого человека для занятий с детьми". "Требуется конторщик для переписки". Из массы объявлений о предложении я на этот раз выудил только четыре более или менее подходящих спроса. Разумеется, я далек был от мысли сделать себе профессию из какого-либо подобного занятия (иначе стоило ли приезжать в Петербург?), но как подспорье я не прочь был иметь какое-либо подходящее занятие, которое дало бы мне возможность не проживать сделанных мною сбережений. Я сосчитал свои капиталы. У меня оставалось всего двести рублей. Надо было вести дела свои аккуратно. В свою очередь, я сочинил объявление такого рода:

"Молодой человек, 23 лет, приехавший из провинции, кончивший курс, ищет занятий в качестве учителя, секретаря или бухгалтера".

Я отнес объявление в две газеты и затем пошел по объявлениям.

Первым стояла "престарелая дама, ищущая чтеца". Престарелая дама жила недалеко, и я отправился к ней. Большой дом. Швейцар у подъезда.

- Где четырнадцатый номер квартиры?

- Вы наниматься... по объявлению, что ли? - ответил швейцар, оглядывая меня.

- Да.

Он как-то странно посмотрел на меня и заметил:

- В четвертый этаж идите, только знаете ли что? Напрасно будете подниматься. Она вот уже месяц публикует, и только ковер на лестнице портят... Никто не идет. Много тут перебывало разного народа...

- Отчего же это никто не идет?

- А барыня-то уж очень требовательная... А то ступайте, сами посмотрите... Многие так ходят... Пойдут, посмотрят и возвращаются назад, будто из театра... Смеются.

Меня заинтересовала эта старуха, и я пошел в четвертый этаж.

Позвонил - никто не отворяет. Позвонил другой раз... Наконец послышались шаги, и на пороге появился старый лакей.

- Вы чтец?

- Да... по объявлению...

Лакей тоже странно на меня посмотрел, лениво принял мое пальто и повел в комнаты.

Мы прошли через несколько парадных комнат и остановились перед запертой дверью.

- Вы подождите здесь, я пойду доложу!.. - проговорил лакей. - У вас сапоги не скрипят?..

- Нет, кажется...

- То-то... Она терпеть не может сапогов со скрипом!.. - прибавил совершенно серьезно лакей, после чего осторожно отворил дверь и скрылся.

Мне пришлось прождать минут с десять. В то время как я ждал, из других дверей вышла какая-то пожилая женщина, прошла мимо, бросив на меня внимательный взгляд, кивнула на мой поклон и вернулась в ту же дверь. Затем прибежали три маленькие собачонки в попонах, стали было лаять, но горничная, вошедшая вслед за ними, поторопилась увести их, поглядев на меня, как мне показалось, не без сожаления.

- Пожалуйте! - проговорил лакей, появляясь около меня.

Он отворил двери. Сперва мы вошли в роскошно убранную гостиную, а оттуда в небольшую полутемную комнату, где в большом откидном кресле полулежала закутанная пледами какая-то женщина. В комнате было душно и накурено чем-то ароматическим. Из соседней комнаты раздавались звуки фортепиано...

Лакей скрылся. Я остался один.

- Подойдите поближе! - тихо проговорила та самая пожилая женщина, которая давеча разглядывала меня в зале.

Я подошел и тогда только разглядел существо, лежавшее в кресле. Это была старая-престарая и очень некрасивая старуха с маленьким узконосым детским личиком, в белом чепчике с сиреневыми лентами. На лице ее толстым слоем лежала пудра, отчего безобразное ее лицо казалось еще страшней, а небольшие глаза, глубоко сидевшие в темных ямах, казались совершенно безжизненными, стеклянными глазами.

Она высвободила свою руку из-под одеяла и уставила на меня лорнет.

Несколько секунд длилось молчание. Она что-то опять сказала пожилой даме, и та снова тихо попросила меня подойти поближе. Я подошел почти вплоть к старухе. Она продолжала оглядывать меня, точно какую-то редкость. В это время в соседней комнате замолкли звуки фортепиано, и прямо против меня слегка скрипнула дверь. Я взглянул в ту сторону. Из дверей выглянуло прелестное, молодое женское личико, но тотчас же скрылось.

- Вы чтец? - наконец проговорила каким-то глухим голосом старуха, не опуская лорнета.

- Да.

- Вам сколько лет?

- Двадцать три года.

- Вы студент?

- Нет. Я кончил только курс в гимназии.

- Вы читали когда-нибудь больным?

- Читал, - храбро соврал я.

- Ведь это скучно, очень скучно, - заметила старуха, и на лице ее промелькнуло нечто вроде улыбки. Потом, помолчавши, она сделала мне какой-то жест рукой.