Лев Остерман - О, Солон ! История Афинской демократии Страница 30

Эта речь порождает серьезное сомнение в том, что симпатии нашего историка на стороне народовластия. Перечитайте, какими сочными красками он пишет картину бессмысленного владычества "необузданной черни". Но, быть может, Геродот, как и Мегабиз, является поборником олигархии? Не будем спешить с выводами. Послушаем, за что ратует третий участник разговора, какие аргументы историк предоставил в его распоряжение: "По-моему, Мегабиз верно отозвался о народе, — говорит Дарий, — на олигархию же у меня взгляд иной. Если мы возьмем из трех предложенных нам на выбор форм правления каждую в ее самом совершенном виде, т. е. совершенную демократию, совершенную олигархию и совершенную монархию, то последняя, по-моему, заслуживает гораздо большего предпочтения. Ведь нет, кажется, ничего прекраснее правления одного наилучшего властелина. Он безупречно управляет народом, исходя из наилучших побуждений, и при такой власти лучше всего могут сохраняться в тайне решения, направленные против врагов. Напротив, в олигархии, если даже немногие лучшие и стараются приносить пользу обществу, то обычно между отдельными людьми возникают ожесточенные распри. Ведь каждый желает первенствовать и проводить свои замыслы. Так у них начинается яростная вражда между собой, отчего проистекают смуты, а от смут — кровопролития. От кровопролитий же дело доходит до единовластия, из чего совершенно ясно, что этот последний образ правления — наилучший. При демократии, опять-таки, пороки неизбежны, а лишь только низость и подлость проникают в общественные дела, то это не приводит к вражде среди подлых людей, а напротив, между ними возникают крепкие дружественные связи. Ведь эти вредители общества обычно действуют заодно, устраивая заговоры. Так идет дело, пока какой-нибудь народный вождь не покончит с ними. За это такого человека народ уважает, и затем этот прославленный быстро становится единодержавным властителем. Отсюда еще раз ясно, что единовластие — наилучший образ правления…".(III, 82) Оборву на этом месте речь Дария. Немного ниже я процитирую ее неожиданный конец, а сейчас давайте попробуем разобраться, какому же государственному строю отдает предпочтение Геродот. Если и олигархия, и демократия в конце концов приводят к единовластию, то действительно, не лучше ли ориентироваться на него с самого начала, позаботившись о достоинствах единовластного правителя? Но какого характера единовластие? Во всяком случае не неограниченное, тираническое. Об отношении историка к тирании свидетельствует, например, его красочный рассказ о своеобразном обмене опытом укрепления единовластия между тираном Коринфа — Периандром и тираном Милета — Фрасибулом. События происходят в начале VI века. Кстати, из этого рассказа хорошо видно, что философия и практика тирании в некоторых отношениях не претерпела изменения за всю историю человечества. Вот этот рассказ: "Периандр послал глашатая к Фрасибулу спросить совета, как ему, установив самый надежный государственный строй, лучше всего управлять городом. Фрасибул же отправился с прибывшим от Периандра глашатаем за город и привел его на ниву. Проходя вместе с ним по полю, Фрасибул снова и снова переспрашивал о причине прибытия его из Коринфа. При этом тиран, видя возвышающиеся над другими колосья, все время обрывал их. Обрывая же колосья, он выбрасывал их, пока не уничтожил таким образом самую красивую и густую часть нивы. Так вот, проведя глашатая через поле и не дав никакого ответа, тиран отпустил его. По возвращении же глашатая в Коринф Периандр полюбопытствовал узнать ответ Фрасибула. А глашатай объявил, что не привез никакого ответа и удивляется, как это Периандр мог послать его за советом к такому безумному человеку, который опустошает собственную землю. Затем он рассказал, что видел у Фрасибула. Периандр же понял поступок Фрасибула, сообразив, что тот ему советует умертвить выдающихся граждан. Тогда-то тиран начал проявлять величайшую жестокость к своим гражданам. Всех, уцелевших от казней и изгнаний Кипсела, теперь прикончил Периандр".(Там же) Итак, Геродот отвергает тиранию, но, вместе с тем он явно не верит как в достоинства и надежность олигархии, так и в возможность установления разумного правления народа. Других чистых форм государственного устройства тогда не знали. Но, быть может, его симпатии принадлежали какой-нибудь комбинации этих форм? Например, сочетанию народоправства и демократических учреждений с передачей исполнительной власти в руки состоятельных классов, как это сделал Солон? Или к совмещению народовластия с фактическим правлением одного человека — лидера? Мы можем вообразить себе, что в кружке Перикла с участием Геродота обсуждались сравнительные достоинства и жизнеспособность различных простых и комбинированных форм государственного устройства. В Персии же дело кончилось следующим. Остальные четверо участников совещания поддержали Дария и таким образом большинством голосов постановлено было монархию сохранить. Кто же будет царствовать? Договорились, что рано утром шестеро претендентов (Отан отказался) выедут верхом на прогулку и царем станет тот, чей конь заржет первым. Дарий, который так восхвалял правление наилучшего властелина, видимо, не числил порядочность среди необходимых достоинств владыки. Его конюх неподалеку от места прогулки привязал кобылку, к которой был неравнодушен жеребец Дария, и (если верить рассказу историка) благодаря этой маленькой хитрости Дарий стал царем Персии. Теперь я вернусь к прерванному монологу Дария. "Наконец, одним словом, — говорит Дарий, — откуда у нас, персов, свобода? Кто даровал ее нам? Народ, лучшие люди или единовластный властитель? По-моему, все же, если свобода дарована нам единодержавным властителем, то мы должны крепко держаться этого образа правления и вообще не нарушать добрых отеческих обычаев, ибо "мало хорошего в этом".(III, 82) Что же это за свобода, о которой говорит Дарий? Даже для приближенных персидского царя, которые должны были простираться перед ним ниц и в любую минуту могли лишиться головы по его прихоти, она, на наш взгляд, выглядит более, чем сомнительно. Впрочем, все относительно. Если признаком свободы считать отсутствие принуждения, то добровольную покорность и поклонение обожествленному царю можно признать за свободное волеизъявление, присущее варварскому народу, не узнавшему еще подлинной свободы личности. Такая точка зрения просматривается и у Плутарха, когда, рассказывая о бегстве Фемистокла к персидскому царю, он приписывает царскому визирю следующие слова, обращенные к греку: "Чужеземец! Законы у людей различные: одно считается прекрасным у одних, другое — у других; но у всех считается прекрасным чтить и хранить родные обычаи. Вы, говорят, выше всего ставите свободу и равенство, а у нас, хоть и много прекрасных законов, но прекраснее всех тот, чтобы чтить царя и падать ниц перед ним, как перед подобием бога, хранителя всего".(Фемистокл, XXVII) Можно думать, что в кружке Перикла проблема гражданской свободы обсуждалась, и именно с позиции взаимоотношения личности и государства, а следовательно, в связи с решением вопроса о государственной власти. Какое же решение этого вопроса нашел Перикл? Выслушаем знаменитую оценку его правления, данную Фукидидом. Он пишет: "… Перикл, как человек, пользовавшийся величайшим уважением сограждан за свой проницательный ум и несомненную неподкупность, управлял гражданами, не ограничивая их свободы, и не столько поддавался настроениям народной массы, сколько сам руководил народом. Не стремясь к власти неподобающими средствами, он не потворствовал гражданам, а мог, опираясь на свой авторитет, и резко возразить им. Когда он видел, что афиняне несвоевременно затевают слишком дерзкие планы, то умел своими речами внушить осторожность, а если они неразумно впадали в уныние, поднять их бодрость. По названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина".(Подчеркнуто мной — Л.О.) (История, II, 65) "Власть первого гражданина". Это — новая форма государственного устройства. Власть одного человека. Но она не должна пользоваться "неподобающими средствами", то есть аппаратом насилия. На чем же она будет держаться? Власть первого гражданина. Человек, наделенный властью, не владыка, а лишь один из равноправных граждан. И власть его существует только до тех пор, пока он остается первым, достойнейшим из них. Фукидид указывает единственное основание этой власти — "величайшее уважение сограждан". Он даже называет два главных качества, снискавших Периклу такое уважение: "несомненную неподкупность и проницательный ум". Эту максимально сжатую формулу мне бы хотелось немного расширить. В плане нравственном уважение к Периклу, я полагаю, определялось всей совокупностью его личных достоинств, о которых шла речь в предыдущей главе. Неподкупность там сочеталась с весьма скромным образом жизни и стояла рядом с терпимостью, а главное — добротой. Слова "проницательный ум", по-видимому, тоже следует понимать в более широком смысле — как сочетание качеств, необходимых руководителю государства. Важнейшие из них называет сам Перикл, обращаясь к народу в драматический момент общественного кризиса, вызванного чумой. Вот его слова в пересказе Фукидида: "Вы раздражены против меня, человека, который, я думаю, не хуже, чем кто-либо другой, понимает, как следует правильно решать государственные дела и умеет разъяснить это другим, который любит родину и стоит выше личной корысти".(II, 59) О стремлении и умении Перикла разъяснить народу истинное положение дел было сказано достаточно. Равно как и о его преданности Афинам и бескорыстии. Способность Перикла "правильно решать государственные дела" Фукидид оценивает очень высоко. Он пишет: "После начала войны Перикл прожил еще два с половиной года. А после его кончины афиняне убедились в том, насколько правильны были его расчеты и предвиденья относительно хода войны. Действительно, он предсказывал афинянам победу, если они не вступят в бой с врагом в открытом поле, а вместо этого будут укреплять свое морское могущество, и во время войны не станут расширять своих владений, подвергая опасности самое существование родного города. Афиняне же после его кончины во всем этом поступили наоборот…".(II, 59) К названным Периклом четырем необходимым качествам государственного руководителя мне хочется добавить еще: уважение законов и уважение свободы граждан, в частности, свободы слова. Первое из этих качеств Перикла иллюстрирует защита им на суде в роли рядового гражданина Аспасии (хотя это еще была пора расцвета его могущества), а также согласие на удаление из Афин Анаксагора и разбирательство обвинений против Фидия. Что же касается уважения свободы слова, то достаточно вспомнить нападки на Перикла авторов комедий и сопоставить это с уже цитированным свидетельством Плутарха — Перикл "не смотрел ни на кого, как на непримиримого врага". Итак, возвращаясь к определению Фукидида, — власть первого гражданина. Такое решение нашел Перикл альтернативам, сформулированным Геродотом. Ему удалось реализовать единовластие, и он, действительно, "безупречно управлял народом из наилучших побуждений", как о том говорил Дарий. Но без богатства, роскоши, высокомерия, нарушения отеческих обычаев и законов, казней без суда, и проч., чего опасался Отан. Потому что это единовластие опиралось не на наследственное право, не на силу, а только на доверие и уважение народа. Кстати, из этого ясно, насколько необоснованными и недобросовестными были неоднократные попытки в прошлом веке использовать пример Перикла для оправдания "просвещенной монархии". Благодаря узаконенному механизму ежегодного переизбрания, доверие и уважение народа Периклу приходилось снова и снова завоевывать и подтверждать. Цитированный ранее французский историк назвал такую систему "направляемой демократией" (democratie dirigee). Формула Солона — демократия в сочетании с властью «достойных» (аристократов) трансформировалась в народовластие, но направляемое лидером, — одним, действительно достойным этой роли избранником народа. В порядке отступления уместно отметить, что опыт Афин, да и всей последующей Истории наталкивает на вывод о том, что демократия определенно нуждается в лидере. Действительно. Даже два государственных деятеля крайне редко одинаково оценивают данную политическую ситуацию и сходятся в представлениях о наилучшей перспективе развития общества. Тем более трудно представить себе возможность подлинного коллективного руководства государством. Это отнюдь не исключает необходимости формирования «команды» помощников и советников лидера. Однако общее направление государственной политики следует, по-видимому, осуществлять одному человеку — наиболее опытному и одаренному. И вряд ли целесообразно часто менять лидеров. Но, разумеется, демократия как таковая сохранится только в том случае, если право на лидерство будет регулярно подтверждаться всенародным переизбранием. Вместе с тем, нельзя забывать об опасности возникновения диктатуры. Одних конституционных гарантий для предотвращения такой опасности недостаточно. Располагая фактической властью, лидер, при желании, сможет обойти эти гарантии и установить тираническую форму своего правления. О чем же следует позаботиться, чтобы такого желания у него не возникло? Очевидно, о том, чтобы, подобно Периклу, лидер демократии был человеком высокой нравственности (смысл этого понятия раскрыт выше). Но нравственность можно до поры до времени «симулировать». Или же лидер может не выдержать "испытания властью"! Моральный облик лидера зависит от нравственного климата общества. Ведь лидер не появляется внезапно. Он постепенно завоевывает авторитет на поприще общественной деятельности. Если нравственный фон, общественное мнение, господствующее в массе народа, таковы, что в первую очередь уважаются бескорыстие и честный труд гражданина на благо отечества, то человек, не обладающий в высокой степени этими достоинствами, вряд ли сумеет подняться до положения лидера. И наоборот, в атмосфере карьеризма, стяжательства, коррупции и обмана можно ожидать выдвижения в лидеры людей безнравственных. Так случилось у афинян в скором времени после смерти Перикла. Но об этом — речь впереди. А пока вернемся к ситуации в Афинах начала второй половины V века. Теперь, когда мы уяснили главный вопрос о власти и принцип государственного устройства при Перикле, посмотрим, куда же направлял он демократию, т. е. попытаемся проанализировать его программу, в первую очередь внутриполитическую. Любая оценка общественной деятельности неизбежно включает в себя субъективный элемент — представление автора о том, что хорошо. Я думаю, что гражданам свободного, дееспособного и стабильного государства могут быть присущи следующие три основных качества: трудолюбие, умеренность в удовлетворении чувственных потребностей и высокая индивидуальная нравственность (лежащая в основе нравственности общественной). Кроме этого, общество сплачивается и вообще во всех отношениях выигрывает, если его граждане, или хотя бы их значительное большинство, стремится к достижению общей и достойной в нравственном отношении цели. Стремление привить афинянам трудолюбие, сознание того, что только труд дает право на общественное признание, хорошо просматривается во всей деятельности Перикла. Для этого и великое строительство, и клерухии, и длительные тренировочные походы флота, и оплата работы судей и администрации. В его знаменитой речи есть такие слова: "Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек сам не стремится избавиться от нее трудом".(Фукидид. История, II, 40) Что касается умеренности, то здесь можно сослаться только на его личный пример. Нам ничего не известно об активных попытках Перикла воспитать это качество у сограждан. Вопросы нравственности, без сомнения, очень занимали Перикла. Отсюда, в частности, его неизменное покровительство развитию музыкального искусства и театра. Общая цель. В своей «погребальной» речи он ее назвал коротко и гордо: "Одним словом, я утверждаю, что город наш — школа Эллады". Патриотизм Перикла выходит за узкие рамки интересов самого города. Пример, школа для всей Эллады, — пример демократии, школа достойной жизни и красоты! Этой высокой целью Перикл старался увлечь афинян. Кроме всего этого, руководство Перикла играло важную роль своего рода тормоза для проявления объективно присущих демократии недостатков: некомпетентности массы народа, переменчивости ее решений, склонности поддаваться влиянию порой низменных инстинктов — для всего того, о чем с такой враждебностью говорит у Геродота Мегабиз. Каковы же итоги государственной деятельности Перикла? В этой главе их подводить как будто рано. Будет ли система "направляемой демократии" устойчивой? Сохранят ли Афины свое положение "школы Эллады"? Вскоре мы увидим, что на эти вопросы История дала отрицательный ответ. Предвидел ли его сам Перикл? Свою «погребальную» речь он произнес в 430 г. — за год до смерти. Она звучит оптимистически. Но это — публичная речь, да еще произнесенная в разгар войны. Что думал он в то время о судьбе своих начинаний? Уважаемый читатель! До сих пор я старался целиком опираться на свидетельства древних авторов. Но ни Фукидид, ни Плутарх не дают ответа на поставленный только что вопрос. Поэтому я позволю себе поделиться собственными соображениями на этот счет. Широко распространено представление о Перикле, как о выдающемся государственном деятеле, успешно реализовавшем свою программу создания великого Афинского государства. Это так. И вместе с тем личность Перикла мне представляется глубоко трагической. Да, да — трагической! Ведь дело, которому он посвятил всю свою жизнь, неуклонно выходило из под контроля. Афинская демократия эволюционировала совсем не в том направлении, как ему хотелось. Цели его были благородны, но он строил не на пустом месте. Средства, которыми он вынужден был пользоваться, вступали в непримиримое противоречие с этими целями. Материальные результаты его руководства были налицо. Афины процветали. Но это процветание несло в себе ростки неизбежного падения, и Перикл не мог этого не понимать. Судите сами. Он приучал всех афинян трудиться, предоставил каждому такую возможность. Но деньги для выплаты жалования строительным рабочим, морякам, судьям и другим функционерам государства надо было получать из какого-то стороннего источника. Труд афинских крестьян и ремесленников эти средства обеспечить не мог. Не было другого выхода, как продолжать эксплуатировать империю. Я цитировал выступление афинских послов в Спарте и дебаты по поводу использования фороса на нужды строительства. Хотя Перикл защищал право афинян на такое использование и, весьма вероятно, дал соответствующие инструкции послам, сам он, как мне кажется, понимал вопиющую несправедливость позиции Афин. Вот тому прямые подтверждения. В его речи перед народом во время последней войны есть такие слова (он говорит об Афинской империи): "Дело идет о потере вами господства и об опасности со стороны тех, кому оно ненавистно. Отказаться от этого владычества вы уже не можете, даже если кто-нибудь в теперешних обстоятельствах из страха изобразит этот отказ как проявление благородного миролюбия. Ведь ваше владычество подобно тирании, добиваться которой несправедливо, отказаться же от нее — весьма опасно…" (Подчеркнуто мной — Л.О.) (Фукидид. История, II, 63) В другом месте той же речи Перикл ищет оправдания: "А если нас теперь ненавидят, то это — общая участь всех, стремящихся господствовать над другими. Но тот, кто вызывает к себе неприязнь ради высшей цели, поступает правильно. Ведь неприязнь длится недолго, а блеск в настоящем и слава в будущем оставляет по себе вечную память".(Там же, II, 64)