Юрий Емельянов - Рождение и гибель цивилизаций Страница 30

Информация, заложенная в мозгу у живого существа, позволяет ему видеть прошлое и заглядывать в будущее. Волк, преследующий зайца, не видит его, когда «берет его елея״. Фактически он восстанавливает из остатков его запаха подлинное представление о бывшем здесь, но уже давно сбежавшем зайце. Тигр, прячась у водопоя, фактически предвидит будущее. Информация, спрятанная в мозгу, позволяет птице сооружать гнездо, бобру — плотину и хатку, медведю — берлогу.

Но может быть, у животных круг интересов ограничен чисто утилитарными задачами? Когда спутник В. К. Арсеньева, охотник-гольд Дерсу Узала, по следам, оставленным в охотничьей избушке, мог определить физический облик и характер его последнего обитателя, он имел в этом столь же малую практическую надобность, как и Шерлок Холмс, выяснявший жизнь владельца гуся по брошенной им шляпе. Любой владелец собаки знает, с каким вниманием готов его любимец вынюхивать землю, явно не имея при этом какой-нибудь иной практической цели, кроме расширения познаний об окружающем мире. Если бы пес мог разговаривать, он, вероятно, поразил бы своих хозяев подробными рассказами о тех, кто утром успел побывать на зеленой лужайке, хотя эти сведения не имели бы никакой практической ценности ни для пса, ни для его владельца. Можно представить себе, что асе эти сведения о мире «классифицируются» в мозгу животного на основе столь же случайных ассоциативных связей, что и в сознании первобытного человека. А если это так, то в чем же разница в мышлении первобытного человека и зверя?

И все-таки существует принципиальная разница между процессами, происходящими в мозгу животных, и сознанием людей, даже находящихся не на высокой стадии общественного развития. Эта разница прежде всего проявляется в различном обращении с накопленными знаниями о мире. Мышление первобытных людей этнографы не случайно именуют «магическим». В ее основе лежит вера в магию, то есть в возможность человеку изменять реальность непосредственно силой своего желания. Эта вера была рождена его свободными операциями с образами реальной действительности, которые имелись в сознании первобытного человека.

Возможности обращения животного с информацией, имеющейся в него в мозгу, ограничены. Тигр знает, что он мог ждать в засаде оленя только в строго определенных условиях. Ласточка никогда бы не попыталась использовать иной строительный материал для постройки гнезда. Бобры не рискнут изменить форму своей плотины. Действуя в жестких рамках своего непосредственного опыта, звери, очевидно, не обладают способностью произвольно манипулировать символами реальности. Поэтому они обычно — заземленные реалисты, лишенные творческого воображения.

Неизвестно, какие обстоятельства помогли человеку понять, что он волен делать все, что ему заблагорассудится с образами окружающего мира. Может быть, решающую роль сыграли сновидения. Во всяком случае очевидно, что в отличие от животных первобытный человек научился передвигать изображения окружающего мира в своем сознании, разделять их и соединять. Он научился создавать образы существ, которых никогда не было, придумывать события, которые никогда не происходили. Зрительные, слуховые, осязательные образы, рожденные воображением человека, рвались у него из сознания, и он стал сочинять звуки, которых никто прежде не слыхал. Он стал художником магических картин, постановщиком колдовских танцев и учредителем волшебных обрядов. В отличие от животных человек отрывался от реальности.

Вольный полет творческого воображения порой приводил первобытного человека на грань безумного экстаза. В таком состоянии он нередко создавал экстатические песни, бешеные танцы, устрашавшие маски, жестокие ритуалы. Люди, склонные к достижению безумного состояния, чаще становились выразителями человеческой потребности в перенесений своих свободных фантазий в жизнь. Исследователь первобытных религий Джозеф Кэмпбелл подчеркивал, что особое влияние на жизнь первобытного населения Андаманских островов оказывают те мужчины и женщины, про которых говорили, «что они обладали сверхъестественными силами».

Эти люди, становившиеся шаманами, в наибольшей степени выражали способность древних людей к противоречивому магическому мышлению. С одной стороны, они обладали наиболее полными знаниями о способах лечения. Часто они умели гипнотизировать других людей и лечить их внушением. С другой стороны, эти люди снимали все сдерживающие механизмы сознания, чтобы дать простор своей способности к безудержной фантазии. В таком почти безумном состоянии они извлекали из глубин своего неконтролируемого сознания кошмарные образы, ритмы, мелодии, словосочетания. Они возбуждали других людей, приближая и их к грани безумия. Вероятно, именно эти черты поведения первобытных людей еще больше убеждали представителей цивилизации в их дикости.

Власть безудержной фантазии могла свести с ума первобытных людей Однако не исключено, что, оказываясь в опасной близости к состоянию безумия, первобытный человек совершал гениальные открытия, и тогдашний врач вроде Чезаре Ломброзо мог писать об «аналогичности сумасшествия с гениальностью». Открывая в себе способность создавать то, чего никогда не было в реальной действительности, человек каменного века освобождался от пут заземленного реализма, который миллионы лет сдерживал возможности животного..

Научившись свободно разделять и соединять мыслительные образы, человек каменного века овладел способностью конструировать гипотезы. В то же время его мышление оставалось магическим, а потому реальные явления природы постоянно перемешивались с плодами его не всегда обузданного воображения. Он старался открывать связи между явлениями природы, но при этом мог полагаться на случайное сочетание образов, возникших в его сознании. Порой эти случайные находки позволяли ему достичь верных результатов, но чаше — приводили к ошибочным выводам. Однако в том и в другом случае магическое мышление позволяло человеку свободно обращаться с миром и различными его частями, представленными в его сознании в виде образов или символов.

Этнографы обратили внимание на то, что в современных традиционных племенах рассказ о только что завершенной охоте излагается в виде представления, в ходе которого плясками, песнями, мимическими приемами повествуют о важном событии в их жизни… Важнейшая информация запечатлевалась в сказаниях и наскальных рисунках, в которых правда переплеталась с вымыслом.

Как и в современных «информационных дисках», заполненных программами для игр с научно-фантастическими сюжетами, в сознании «дикарей» хранилось немало «игровых программ», порожденных их буйным воображением. Правда, в отличие от современных компьютерных программ «игровые» материалы соединялись с фактической информацией. Содержимое этих «информационных дисков» не позволяло их обладателям построить чудесные дворцы и мосты через реки, создать скатерти-самобранки и летательные аппараты, о которых они мечтали в своих сказках. Однако даже в этих мечтах была определенная лотка, которая позволила современным исследователям увидеть нечто большее, чем стремление выдать желаемое за действительное. Наряду с вымыслом в сознании первобытных людей хранилась надежная информация относительно самых различных свойств природы, различных видов занятий.

В таком же стиле создавались впоследствии эпические истории про героев. Олимпийские бога Гомера появлялись на полях сражений наравне с прототипами реальных греческих воинов, а Одиссей, путешествуя из реальной Трои в не менее реальную Итаку, попадал в целый ряд фантастических стран, которых никогда не существовало. В то же время внимательный исследователь мог обнаружить в эпических сказаниях родословные предков, уводящие в далекие тысячелетия, их деяния и подвиги. Однако нельзя принимать на веру древние рассказы о всемирном потопе или падении Солнца на Землю как свидетельства о якобы имевших место подлинных катаклизмах, так как в этом случае не учитывается, что древний автор не мог творить иначе, как давая полный простор для своей безудержной фантазии.

Для парадоксального соединения фантазий с подлинными фактами были веские основания. Все, что находилось в пространственных и временных пределах непосредственного окружения древних людей, было освещено светом собранной ими предельно точной и достоверной информации. Однако этот мир был ограничен тесными рамками. Между тем за близкими границами этого мира находился другой мир, скрытый мраком незнания, а он то и депо властно вторгался в мир, освоенный людьми. Знания о структуре растений и их свойствах не позволяли понять, почему они могут стать причиной внезапного отравления. Сведения о повадках насекомых не раскрывали причин инфекционных заболеваний. Блестящее знакомство с географией окружающей местности и племенах, населяющих ее, было недостаточным для того, чтобы предугадать внезапное землетрясение или появление доселе неизвестных хищников или агрессивных людей. Точная ориентация в настоящем не позволяла также точно предвидеть будущее. Память людей о событиях, свидетелями которых были они и их непосредственные предки, не позволяла им знать тайны прошлого. Между тем эти тайны постоянно напоминали о своем существовании, то останками известных животных и людей, то необычными скелетами, принадлежащими каким-то гигантским существам, то обломками человеческих орудий охоты или следов человеческого жилья, то непонятными предметами. Непознанный мир казался таинственным, построенным по иным законам, чем реальный мир, точно так же, как были таинственны сновидения, созданные по иным правилам, чем впечатления во время бодрствования.