Александр Михайлов - Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин Страница 30

Вскоре для германских специальных служб начались трудные дни. Информация о наличие в Германии черного рынка радиоактивных материалов всколыхнула воображение жуликов. Российская контрразведка стала хватать любителей острых ощущений, тащивших все радиоактивное, что плохо лежит. Тащили, рискуя быть пойманными (что было элементарно), впрок ставя под угрозу жизнь и здоровье свое и своих близких. Тащили в коробках, картонках и даже в строительных рукавицах урановую смесь, отработанные материалы и ненужные, но вовремя не утилизированные изотопы из приборов. Их ловили, сажали и снова ловили других. Но черного рынка как не было, так и нет.

То российские, то болгарские, то иные проходимцы везли в Германию всякую радиоактивную грязь. Отсутствие рынка, а также невозможность какого-либо практического использования гранитных стержней либо килограмма урана-235 серьезно разочаровали жуликов и озадачили полицию. Собственно, сбылось то, о чем предупреждали в Москве. Но это было только начало.

Скандал, так триумфально начавшийся, перешел в иную фазу. Отсутствие новой информации о нем заставило немецких журналистов посмотреть на него с другой стороны. И все чаще стал звучать мотив провокации собственно немецкой разведки.

Шмитбауэр пригласил директора ФСК в Германию. Три дня переговоров об организации совместной работы по борьбе с организованной преступностью, терроризмом и наркомафией. О радиоактивной контрабанде вспомнили вскользь. Немцы передали нам материалы о распространении расщепляющихся материалов. Это была подборка… российской прессы о хищении таких материалов и задержании преступников.

На руководство немецких спецслужб члены российской делегации уже смотрели как на людей, дни которых сочтены. Так и оказалось.

Через пару месяцев отраженная волна начатого ими же скандала накрыла их и смыла в историю. Ни Коль, ни его команда не смогли скандал погасить.

Поездка в Германию дала серьезную пищу для размышлений о работе специальных служб. Особенно важной и поучительной была встреча в БФФ — ведомстве по защите конституции. Перед началом переговоров каждому члену делегации был вручен открытый, отпечатанный на русском языке отчет БФФ за год. В нем были отражены результаты работы против правого и левого экстремизма и национализма. В нем назывались партии и движения, по которым, согласно закону Германии, обязано работать БФФ. Назывались и фамилии лидеров, и численность структур, и проведенные ими акции.

Сотрудникам БФФ не приходилось искать поводы для своего внимания к тем или иным партиям. Их ОБЯЗЫВАЛ закон. И поэтому они не краснели и не тушевались перед вопросом о политическом сыске, все было строго регламентировано.

123

«Кавказский пленник»

Складывается впечатление, что число чеченоведов на душу населения России сегодня значительно превышает количество любителей футбола. И не важно, что многие из них вряд ли могут отыскать это национально-территориальное образование на карте, зато они знают, что, как, когда и при каких обстоятельствах необходимо сделать, чтобы урегулировать внутрироссийский конфликт. При этом с максимализмом, присущим именно обитателям нашей обетованной земли, разброс мнений колеблется от полного признания предъявляемых противоположной стороной требований до объявления им газавата, эпитимьи и харакири.

Политики, неформальные лидеры движений, вольные художники от социологии с умным видом размышляют о судьбах Отечества, как жить — с Чечней или без оной.

Впрочем, за последние десять лет значительное число россиян стало реальными участниками событий. Тысячи погибших, искалеченных, сотни тысяч родственников погибших, сотни тысяч беженцев или временных переселенцев — как юридически точнее можно квалифицировать эту категорию. И многие их них произносят слово «вайнах» исключительно раздельно: «Вай! На х…»

Страшно это. Страшно потому, что незначительный насморк октября 1991 года в конечном итоге перерос в синдром иммунодефицита. А попросту в то, что не лечится, во всяком случае в этом веке.

И люди, понимающие ложность сослагательного наклонения в истории, тем не менее с его помощью пытаются разобраться в хитросплетении кавказской чумы.

Впрочем, в их рассуждениях есть логика, которая характеризует цепь ошибок или просчетов.

«Если бы мы не начали строить Гудермесский химический комбинат, то и не было бы митингов протеста против его строительства.

Если бы не было митингов протеста «зеленых», то они не приобрели бы политическую окраску.

Если бы не был принят Указ о реабилитации репрессированных народов, при отсутствии механизма его реализации, то обсуждение этого вопроса, санкционированное свыше, не было бы предметом обсуждения на политизированных митингах.

Если бы власти не отнеслись скептически к появлению так называемого «Объединенного комитета чеченского народа», или, как его называли, «окоченел», то не было бы политической структуры деструктивного характера, впоследствии взорвавшего Чечню.

Если не было бы ОКЧН, то не было бы и Джохара Дудаева, который с санкции Москвы был привезен из Пярну. Если бы Руслан Хасбулатов не стал ревновать Дудаева к народной славе, то, возможно, советского генерала Дудаева Москва приняла бы как вполне «вменяемую» фигуру.

Если бы сразу Джохара Дудаева восприняли как перспективную фигуру в Москве, то, возможно, его бы поддержали. Ну, допустим, дали бы ему звание генерал-лейтенант (чеченцев такого ранга не было), возможно, он стал бы прислушиваться к голосу Москвы. Если бы он стал прислушиваться к Москве, то, возможно, не пошел бы на прямую конфронтацию.

Если бы он не пошел на прямую конфронтацию, то, возможно, не стал бы разгонять органы власти.

Если бы он не стал бы разгонять органы власти, то не было бы захвата здания КГБ Чечено-Ингушетии.

Если бы чекисты разогнали палками лидеров митингов на площади в сентябре 1991 года, то некому было бы штурмовать их здание.

Если бы они не штурмовали здание, то у них не оказалось бы на руках большого количества оружия, которое к тому времени было свезено в Грозный со всего Кавказа как в город с наиболее благоприятной обстановкой.

Если бы после штурма здания КГБ удалось бы изолировать зачинщиков, собрать оружие, то у бандитов не было бы эйфории победы.

Если бы не было эйфории победы и синдрома августа 1991-го, то, возможно, Руцкому удалось бы ввести чрезвычайное положение и исключить негативное развитие ситуации.

Если бы в сентябре власть обратила свое внимание на Хасбулатова, стремительно набравшего популярность в Чечне на фоне падения авторитета Дудаева, то можно было бы не обращаться к личности Автурханова.

Если бы не надо было обращаться к личности Автурханова, то не надо было бы оказывать ему военную помощь.

Если бы не надо было ему оказывать военную помощь, то мы не вооружали бы Чечню.

Если бы не вооружали Чечню, то не надо было бы переходить к силовым методам.

Если бы не надо было переходить к силовым методам, не потребовалось бы направлять туда танки.

Если бы не надо было туда направлять неисправные танки, то не надо было бы обращаться к помощи танкистов из Кантермировской дивизии.

Если бы не надо было обращаться к помощи танкистов, то их не послали бы под прикрытием чеченской пехоты и с чеченскими проводниками в Грозный. Если бы чеченская пехота и проводники не разбежались, как трусы, то танкисты бы решили задачу.

Если бы они решили задачу, то Россия вернула бы себе Чечню.

Если бы Россия вернула после взятия Грозного Чечню, не надо было бы в декабре снова входить в Грозный. Если бы не надо было входить в декабре, то не надо было бы делать подарок в день рождения Павла Грачева 1 января.

Если бы не надо было делать подарок, то не надо было бы без подготовки проводить войсковую операцию.

Если бы без спешки и с умом проводили бы войсковую операцию, то не погибли бы пацаны. Если бы не погибли пацаны, то общество бы не так политизировалось, и армия бы имела поддержку в своих действиях.

Если бы армия имела поддержку в своих действиях, то к маю операция была бы завершена, так как боевики компактно сосредоточились в горах и были блокированы. Если бы в апреле 1995 года в преддверии 50-летия Победы не был объявлен мораторий на ведение боевых действий, то бандиты и сепаратисты были бы уничтожены так же компактно, как они разместились.

Если бы они были уничтожены, то они не просочились бы, спустившись с гор, и не начали партизанскую войну.

Если бы они не начали партизанскую войну и не стреляли в спину, то меньше было бы потерь среди мирного населения, которое, ожесточаясь, стало множить отряды боевиков.

Если бы они не вливались в ряды боевиков, то не расширялось бы противодействие Российской армии.