Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов Страница 30

Антикоррупционная атака на технократов из «Опус Деи» окончилась полной победой атакованных. Франко принял обычное для него соломоново решение: уволил всех министров — и замешанных в скандале с Matesa, и их разоблачителей. Таким образом, 29 октября 1969 г. он отправил в отставку успешное правительство реформаторов, созданное еще в 1962 г., и поручил формирование нового кабинета Карреро Бланко. В нем перевес технократов из «Опус Деи» оказался таким, что новое правительство стали называть «одноцветным» — у представителей организации оказались не только экономические, но и почти все остальные портфели.

Один из главных авторов экономических реформ, Лопес Браво, стал министром иностранных дел. Его, в отличие от борца за Гибралтар Кастиэльи, с удовольствием принимали в западноевропейских столицах. В 1970 г. новому министру удалось подписать торговое соглашение с ЕЭС, по которому на треть снижались тарифы на испанские товары в странах общего рынка. Тогда же он добился, чтобы Испанию посетил Ричард Никсон. Это был второй после приезда Эйзенхауэра визит президента США к Франко, к которому европейские лидеры по-прежнему не ездили. В Мадриде американский президент встретился с Хуаном Карлосом. На следующий год Хуан Карлос по приглашению Никсона побывал в США. Это был важный жест поддержки потенциального преемника со стороны Вашингтона.

Непосредственно замешанных в деле Мatesa чиновников отправили под суд. Им дали пугающие сроки, но позже выпустили по амнистии. Проигравший Мануэль Фрага получил назначение послом в Лондон, а Хосе Солис Руис покинул пост министра — генерального секретаря Национального движения. Луис Карреро Бланко остался заместителем главы правительства, которое, по сути, и возглавил: стареющий Франко все меньше занимался управлением страной.

Закулисная конкуренция элит, которая развернулась еще при бодром и здоровом Франко, обострялась по мере того, как он старел, отходил от дел и делегировал полномочия соратникам. Группировки в рядах режима соревновались в демонстрации преданности Франко, а за его спиной боролись за право определять, кто и как будет управлять Испанией.

В поздние годы режима появился ряд терминов, описывающих настроения функционеров, оппозиционеров и общества в целом. Свои названия получили сторонники и противники реформ в рядах номенклатуры и разные оппозиционные группы. Те, кто так или иначе принадлежал к режиму, постепенно разошлись по двум главным направлениям, соответствовавшим их представлениям о будущем. Одни считали, что после Франко режим должен сохраняться в неизменном виде, насколько это возможно, и достаточно ограничиться косметическими изменениями. Другие — что надо решиться на серьезные перемены, чтобы избавить сложившуюся при Франко политическую и деловую элиту от риска быть опрокинутой революционными событиями.

Проще всего назвать первых консерваторами, вторых — реформаторами, но в самой Испании их называли точнее. Там говорили об «инмовилистах» (inmovilistas) или «континуистах» (continuistas) с одной стороны и «апертуристах» (aperturistas) — с другой.

Inmovilistas — это «неподвижники» (от испанского прилагательного inmovil и, соответственно, латинского immobilis — неподвижный). Они же сontinuistas, «продолжисты» (от испанского глагола continuаr — продолжать). Они хотели сохранить режим в виде, близком к тогдашнему.

Напротив, апертуристы (от отглагольного существительного apertura — открывание) выступали за то, чтобы открыть политическую систему изнутри, не дожидаясь, пока это сделают снаружи.

Границы, состав и даже интерпретации названий этих групп менялись. Например, к континуистам иногда относили технократов на том основании, что они поддерживали монархический транзит власти от Франко к Хуану Карлосу и опасались, что оживление политической жизни повредит экономике. Но их же считали апертуристами как авторов экономических реформ и сторонников эволюционной адаптации режима.

Сторонники трансформации режима решали одну задачу разными способами. К 60-м гг. XX в. негласный пакт, который объединял франкистскую элиту, сплачивая победителей пролитой кровью побежденных, начал ослабевать. Его постепенно заменял пакт карьерный, по формуле «свобода в обмен на успех».

Представители нового поколения номенклатуры не участвовали в гражданской войне, ни в кого не стреляли, и никто, за исключением ультралевых и баскских боевиков, не стрелял в них. Молодые аппаратчики не были ни палачами, ни жертвами, они просто делали карьеру в той системе, которая им досталась, и не имели веских причин считать половину страны своими врагами. Единственной проблемой оставалось сохранение карьеры. Как в случае демонтажа системы, которая привела их наверх, удержаться там? Как сделать карьеру, чтобы ее результат признавали и противники власти? Как не стать объектом мести и люстраций?

Бывшие победители и их наследники обладали властью, но нуждались в легитимации со стороны бывших побежденных и тех, кто причислял себя к их лагерю. Ясно, что у обладателей ценных при любом строе компетенций опасений было меньше, чем у тех, чьим главным навыком была верность действующему режиму.

Расхождение старых лозунгов и новой реальности вызывало беспокойство тех, кто в выходе из международной изоляции видел потерю суверенитета, а в отказе делить испанцев на врагов и патриотов — опасность для страны и для собственного положения. На закате режима возникла сплоченная группа наиболее непримиримых противников перемен. Их стали называть «бункером». Название придумали их противники — судя по всему, лично генсек нелегальной компартии Сантьяго Каррильо. Он намекал на последние дни обреченной нацистской верхушки, которые та провела в берлинском бункере. Но, как часто бывает с обидными прозвищами, слово «бункер» стали мало-помалу использовать и сами реакционеры: они услышали в нем прочность и основательность, отчаянное мужество прежних великих времен и готовность идти до конца.

Большинство технократов и министров-реформаторов были несомненными патриотами и в разной степени сторонниками режима. Но они продавали государству свои профессиональные навыки, в то время как у их оппонентов из «бункера» основным товаром была верность режиму как таковая. Защитники статус-кво опасались, что в стране, где все больше востребованы современные политически нейтральные знания и умения, профессиональные патриоты могут остаться не у дел.

Тяжеловесный, но энергичный депутат кортесов Блас Пиньяр, сын одного из героев обороны толедского Алькасара, «Брестской крепости» испанских националистов, основал в 1966 г. издательство Fuerza nueva («Новая сила») и сосредоточился на критике перемен. Вокруг издательства быстро сформировалось одноименное ультраправое политическое объединение. Бравый министр труда времен автаркии, видный фалангист Хосе Антонио Хирон, член кортесов и Совета королевства, стал одним из самых заметных публичных противников реформ и учредил ветеранскую организацию фронтовиков, в которой собрал самых непримиримых участников крестового похода против республики, либералов и коммунистов. Один из идеологов «бункера» Хосе Утрера Молина служил министром жилищного строительства и в последние годы