Иван Кривушин - Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. Страница 31

После этого выступил премьер-министр. По воспоминаниям Увизейе, он не отреагировал на просьбы бургомистров, но зачитал части из заранее подготовленной речи[477], где говорилось, что целью правительства являются восстановление мира и победа в войне и что долг каждого призывать народ к его поддержке. Увизейе попросил Камбанду дать конкретные ответы на проблемы, обозначенные местными руководителями. За премьера ответил один министр, сторонник интерахамве, заявивший, что хорошо знает, кто из руководителей коммун в Гитараме является сообщником инкотаньи, и пригрозил, что, если они продолжат действовать в том же духе, это будет иметь для них очень серьезные последствия. Приглашенные вернулись к себе в подавленном состоянии.

Это совещание оказало сильное влияние на позицию бургомистров Гитарамы, как и судьба бургомистра Мугины Калликста Ндагижиманы. Калликст организовал население коммуны на борьбу с насилием и помогал сотням беженцам, укрывавшимся в местном приходе, снабжая их продовольствием и всем необходимым. Он не изменил своей позиции, когда Мугину наводнили интерахамве из соседних коммун и стали возбуждать ее жителей против тутси, и продолжал лично защищать беженцев вместе с отрядом коммунальной полиции. 21 апреля бургомистр был убит экстремистами, и в тот же день в коммуне началась резня тутси[478]. Одна из уцелевших, Консилия Кампире, позже скажет: «Калликст умер, даже не оставив ребенка, чтобы сохранить о нем память. Он был таким мужественным. Я думаю, был ли кто-нибудь еще в префектуре Гитарама, кто мог сделать то, что сделал он? Он отдал за нас жизнь. Мы можем только просить правительство поставить его имя рядом с именами национальных героев, потому что он умер ради любви к своим согражданам и ради своей страны»[479].

В конце апреля были смещены со своих постов противники геноцида супрефект Руханго Пласид Колони и бургомистр Мусамбиры Жюстен Ньяндви. Другие же бургомистры кардинально изменили свои взгляды, как, например, бургомистр Табы Жан-Поль Акайезу, превратившийся после 18 апреля в активного участника массовых убийств[480]. Префект Увизейе, пытавшийся хоть как-то ограничить масштабы резни, оказался в изоляции, тем более что, по его утверждению, пять из шести супрефектов действовали в противоположном направлении[481]. В конце мая, убедившись в тщетности своих усилий, Увизейе бежал в Кибуйе, и 4 июня его место занял майор Жан-Дамасен Укурукийезу, советник по гражданской самообороне в префектуре[482].

После подавления оппозиции в префектуре Гитарама остался только один регион, еще не затронутый массовой этнической чисткой, – Бутаре. Реальная опасность резни существовала там только в коммуне Ньякизу, где большая группа беженцев была осаждена в приходе Чьяхинда. 16 апреля группы интерахамве совершили несколько нападений на приход. Атаки продолжались с 7:00 до 17:00, но нападавшие не смогли приблизиться к церкви. Утром 17 апреля около 7:00 они вновь собрались у прихода, но во второй половине дня возникла «пауза», поскольку в коммуну прибыли префект Хабьялимана и командующий жандармерией префектуры Хабьярабатума, которые встретились с беженцами. «Он [Хабьялимана] пришел и говорил с толпой. Он объявил, что отправит солдат для защиты тутси и что он пришлет продовольствие… Убийства ненадолго прекратились после его визита. Но очень скоро они возобновились». Дело в том, что тем же утром Радио «Руанда» объявило о смещении префекта Хабьялиманы. К тому времени некоторые бургомистры, уже чувствуя изменение ситуации, например, бургомистр Марабы Жан-Мари Вьянне Хабинеза[483], превратились в сторонников геноцида. На следующий день насилие стало охватывать различные части префектуры. Утром приход Чьяхинда был полностью блокирован. На этот раз нападавшим удалось ворваться в приходские здания и устроить широкомасштабную резню. Тем же утром интерахамве с согласия бургомистра Хабинезы атаковали церковь Симби в коммуне Мараба и медицинский центр, где укрылись, как минимум, 3 тыс. тутси, и убили бо́льшую часть из них. В коммуне Ньярухенгери местных хуту заставили участвовать в нападении на церковь Канси: «Отставные солдаты или военные в гражданской одежде пришли побудить хуту напасть на тутси у ограды близ церкви. Сначала хуту колебались, но затем начали бросать камни в тутси, которые отвечали им тем же. Ночью вооруженные люди атаковали церковный комплекс и убили некоторых тутси»[484].

19 апреля президентская гвардия установила контроль и над городом Бутаре. Тем же утром (с 10:00 до 14:00) в Салль Поливалэн («дворце съездов» НРДДР) состоялась церемония приведения к присяге нового префекта – социал-демократа Сильвэна Нсабиманы. Присутствовали президент Синдикубвабо[485], премьер-министр Камбанда, министры Мугензи, Нийитегека, Нтамабьялиро, Ньирамасухуко, Мурего, Мбонампека, Карамира, Калиманзира, а также все бургомистры префектуры.

В нарушение традиции бывшему префекту Хабьялимане не позволили выступить. Церемонию открыл премьер-министр, который закончил свою речь прямой угрозой: «Я обращаюсь к тем бургомистрам, которые, как я сказал, получили некоторую подготовку у инкотаньи, чтобы они передали им, что правительство полно решимости, государство, армия, народ – все полны решимости вести эту войну и выиграть ее»[486].

В конце церемонии с 10-минутной речью выступил Синдикубвабо. Ее главной идеей стала опасность, которую беженцы (тутси) представляют для обычных людей (хуту): «…кто они такие в настоящее время? Я проехал по коммуне Мараба, и мне удалось встретиться с бургомистром этой коммуны и также несколькими местными жителями; затем я отправился в коммуну Ньякизу. Я не смог увидеться с бургомистром, который уехал по какому-то другому делу. Там я встретился с местными жителями. Они сталкиваются с той же самой проблемой беженцев, которые, как они говорят, скрываются в приходе Ньюмбы. Я увидел, что жители были испуганы, ибо им казалось, что те были очень хорошо вооружены ружьями и гранатами. Мне также показали холм напротив коммуны, который виден из коммунального офиса. Рассказывают, что толпа, собравшаяся там, имела ружья и гранаты. Часть ее находилась на вершине холма; у них такая тактика (как нам объяснил один министр) – одни находятся внутри церкви, тогда как беззащитные люди внизу ходят то туда, то сюда». «О каких же беженцах идет речь? – задал вопрос президент. – Идет ли речь о хуту, которые бежали? Или же речь идет о тутси, которые бежали? Кто же эти беженцы? От чего они бежали? В этом весь вопрос».

Президент заявил, что обеспечение безопасности – дело не только жандармов, но каждого рядового гражданина. «<Префект Гиконгоро и другие> говорили: “Дайте нам жандармов, дайте нам как можно больше жандармов”. Я ответил им, что правительство располагает небольшим числом жандармов, которые выполняют иные задачи, что у них иные функции… <…> Я спросил <вчера> у одного человека: “Где мужчины в этой коммуне?”».

Синдикубвабо несколько раз подчеркнул, что наступило время решающей битвы с врагом, поэтому никто не может оставаться в стороне: «…мы находимся в состоянии войны. <…> Эта война – дело истинно катастрофическое. Те, кто находится в эти дни в Кигали, знают об этом, эта война – настоящее бедствие. Поэтому не воспринимайте такие вещи легкомысленно, говоря, что если, благодаря Богу, война вас доселе обходила, эти вещи касаются только жандармов. Нет, будьте бдительны, защищайте вашу префектуру. Каждому бургомистру надлежит взять на себя ответственность, чтобы защищать коммуну, ту коммуну, за которую он отвечает».

Эти призывы чередовались с плохо завуалированными угрозами и зловещими намеками. «На самом деле я думаю, – заявил президент, – что вы не поняли директив, которые мы дали, вы не поняли то, что мы от вас потребовали делать, или вы это понимаете очень хорошо, но отказываетесь делать по причине, которую мы не можем понять». Он обрушился на тех, кто хочет оставаться в стороне: «Я говорил также о тех, кто говорит: “Я все знаю”. <…> …кроме того, существуют те, кто <говорит>: “Это не мое дело”. Я сказал это префекту Гиконгоро и его окружению. У нас есть такие же “это-не-мое-дело” в Бутаре, как и “я-все-знаю”».

Синдикубвабо повторил также обвинение премьера в адрес бургомистров: «К несчастью, меня проинформировали об одном факте, который я не знал, а именно что среди руководителей в Бутаре есть такие, кто вступили в борьбу против нас. К счастью, премьер-министр заявил, что мы в свою очередь будем бороться с ними. Что касается меня, то хотелось бы знать, кто действительно эти люди».

Президент призвал жителей Бутаре «поработать» («Шутки, смех, ребячество и капризы должны уступить место работе») и при этом освободиться от тех, кто «работать» не хочет: «…те, кто ждет, что другие будут за них работать, кто думает, что это их не касается, пусть они объявятся и позволят нам работать и пусть они посмотрят, как мы работаем, хотя они и не участвуют в работе вместе с нами. Если кто-то хочет сказать: “Меня это не касается, это меня не касается, я боюсь”, пусть он убирается подальше от нас. Те, кто имеет право освободить нас от него, пусть сделают это как можно скорее, потому что есть другие хорошие работники, желающие работать для своей страны».