Владимир Кованов - Хирургия без чудес: Очерки, воспоминания Страница 31

Забегая вперед, скажу, что, когда наши войска вступили в Восточную Пруссию и фашисты, в спешке отступая, не сумели угнать скот, в рацион бойцов и раненых стало в изобилии входить свежее мясо — телятина, свинина, птица и т. д. Но даже в этих условиях наша станция продолжала забирать кровь у животных и развозить ее по госпиталям. Правда, такого спроса на нее, как прежде, уже не было. Раненые, естественно, отдавали предпочтение бифштексу или отбивной из свежей телятины.

Осенью 1943 года части нашей армии освободили левобережье Днепра и вышли на исходные рубежи для наступления на Одессу.

Однако вскоре 28‑ю армию передислоцировали в район Гомеля, где она позднее вступила в состав войск 1‑го Белорусского фронта.

НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ ВОЙНЫ

Тыловые учреждения, в том числе санитарный отдел 28‑й армии, перебазировавшейся в район Гомеля, находились в Новозыбкове. Город был сильно разрушен врагом при отступлении и выглядел так, как будто над ним пронесся смертоносный тайфун: разрушены дома, повалены телеграфные столбы, безлюдье…

С приходом наших войск Новозыбков постепенно начал возвращаться к жизни. На расчистке руин жителям охотно помогали солдаты. Работали саперы, которые соскучились по «мирному» делу.

В городе и соседних деревнях располагались госпитали и медсанбаты, прибывшие вместе с нами из южных районов страны. Там были степи, жара, но мы привыкли к ним, научились зарываться в землю, здесь же — топкие болота, густой лес, бездорожье. То и дело шли дожди, беспощадно ела мошкара и комары.

Опыта работы в лесисто–болотистой местности медицинская служба нашей армии не имела. По–новому встали вопросы оказания первой помощи на поле боя. Если на юге раненые могли какое–то время ждать, пока за ними придут санитары, то здесь, в холоде, им было это чрезвычайно трудно. Словом, возникло много осложнений. Надо было все предусмотреть и продумать до мелочей.

Как великую удачу воспринимал я знакомство с теоретиком военно–медицинской службы и блестящим военно–полевым хирургом генерал–майором медицинской службы профессором С. И. Банайтисом. Он часами рассказывал нам о специфике работы медицинской службы в здешних условиях, подчеркивая, что согреть и обсушить раненого — первое дело, даже если он и не в таком тяжелом состоянии, а хорошая баня — важное средство не только для лечения раненых, но и для профилактики всяких заболеваний. С. И. Банайтис объяснял, как организовать специальные шоковые палаты, сушилки для одежды, как наладить переливание крови и кровезаменителей в полковых медицинских пунктах, применять вагосимпатическую блокаду и поднадкостничную анестезию при огнестрельных переломах костей конечностей.

В те дни мы ждали приезда нового командующего армией. Говорили, что к нам из Севастополя едет боевой генерал А. А. Лучинский.

Как–то под вечер к дому, где я жил, подкатил «виллис» члена Военного совета генерала А. Н. Мельникова. Мне предложили срочно вылететь километров за полтораста в авиационный госпиталь, где по дороге остановился А. А. Лучинский. Оказывается, генерал был ранен в бедро и, не поправившись как следует, отправился к новому месту службы. В дороге от сильной тряски на месте ранения образовался гнойник.

Мы понимали состояние генерала, его раздражение по поводу неожиданно возникшего осложнения. Надо было принимать армию и не сегодня–завтра вводить ее в бой, а тут врачи предлагали госпитализироваться. Кто знает, сколько времени придется ждать, пока заживет рана? Осмотрев генерала, решил попробовать свой метод лечения — отсасывание гноя из очага и введение раствора пенициллина. Пенициллин в госпитале, к счастью, оказался. Несколько сеансов лечения были дополнены физиотерапией. Через три дня командующий встал на ноги, а через неделю мог продолжать службу. Так завязалась наша дружба с А. А. Лучинским, которую мы поддерживаем и сейчас.

В начале лета 1944 года войска 1‑го Белорусского фронта вели тяжелые бои с обороняющимся противником. Наши части продвигались на запад, к Бобруйску и Минску. В течение нескольких суток переправившись у Речицы через Днепр, выдвинулись на линию Озаричи-Мозырь.

Поначалу трудно было ориентироваться в топких болотах Полесья, находить дорогу в медсанбаты. А в полковые медицинские пункты некоторых дивизий можно было добраться только с помощью проводников, да и то днем. Ночю, во тьме, по бездорожью это было невозможно.

На фронте удивительно умели чувствовать, что предстоит наступление. Никаких приказов еще не было, но по едва уловимым признакам все понимали, что скоро «начнется».

Утром 23 июня развернулось наступление.

Первой вступила в дело артиллерия.

Когда в атаку пошла пехота, артиллеристы продолжали поддерживать ее двойным огневым валом. Полки 55‑й гвардейской Иркутской дивизии стремительно нападали на гитлеровцев.

В тылу врага героически действовали отрады белорусских партизан.

29 июня 1944 года Бобруйская операция 1‑го Белорусского фронта была успешно завершена. Войска фронта окружили и уничтожили сорокатысячную группировку фашистов. Корпуса и дивизии 28‑й армии упоминались в приказе Верховного Главнокомандующего. Москва салютовала новой победе советского оружия.

Наша армия продолжала наступать в направлении Минск — Барановичи. Следуя во втором эшелоне, мы развернули хирургический госпиталь на базе местной больницы только что освобожденного города Слуцка.

Большую помощь мне оказывал армейский терапевт Р. И. Шарлай. В 28‑й армии он был со дня ее организации. Высокий, стройный, подтянутый, он отличался на редкость мягким, покладистым характером. У неговсег–да было полно дел, независимо от того, вела ли армия активные боевые действия или нет. Его полевая сумка была набита до отказа порошками, пузырьками с лекарствами, горчичниками, здесь же умещался аппарат для измерения кровяного давления и т. д. Р. И. Шарлай даже ухитрялся возить с собой банки.

Когда начинались активные боевые действия и работы в медсанбате было много, он сутками не выходил из госпитального отделения, помогая молодым врачам выхаживать тяжелораненых, диагностировать осложнения, проводить необходимое лечение. Его советы и указания врачи высоко ценили.

Вслед за наступающими частями 55‑й дивизии мы продолжали двигаться вперед. Шли по бездорожью, через топкие болота и леса. Сколько раз вспоминал я в те дни профессора Банайтиса, его полезные советы. Как пригодились волокуши, сушилки, оборудованные при полковых медпунктах!

Медицинские работники, надо отдать им должное, приспособились и к новым условиям — быстро вывозили раненых с поля боя, отогревали их, доставляли в медико–санитарные батальоны или госпитали первой линии. Вместо землянок здесь строили огромные шалаши с высоко поднятыми над землей нарами. Рядом были сушилки и баня. Хирургическая помощь оказывалась в полном объеме, включая специализированную — раненным в голову, грудь, живот и конечности.

Почти 90 процентов раненных в живот теперь оперировали в медсанбатах или госпиталях первой линии. Врачи овладели методами выведения раненых из состояния шока, научились делать новокаиновую блокаду, поднадкостничиую анестезию, переливание крови или кровезаменителей, а главное — хорошо и быстро оперировали.

При ранениях в живот оперировали или под общим наркозом, или под местной анестезией по методу Вишневского. Этот вопрос решался в зависимости от обстоятельств.

В случаях, когда нужно было делать обширную ревизию брюшной полости, производить резекцию (иссечение) кишки, останавливать кровотечение из печени, селезенки, я, например, предпочитал проводить операцию под общим эфирным наркозом. А при менее тяжелых ранениях охотно применял 1/4-процентный раствор новокаина по методу ползучего инфильтрата.

С. С. Юдин.

Труднее решались проблемы лечения раненных в бедро, крупные суставы. Здесь мы не могли со всей тщательностью иссекать нежизнеспособные ткани и добиваться стерилизации раны ножом. К сожалению, не все зависело от хирурга. Да и не мог он в медсанбате, при большом потоке раненых, делать это так, как, скажем, в институте имени Склифосовского.

Кстати говоря, главный хирург института имени Склифосовского С. С. Юдин приехал к нам, на 1‑й Белорусский фронт.

В это время — к концу августа — советские войска уже достигли границы Восточной Пруссии и начали освобождение Польши.

Юдин — выдающийся хирург, талантливый ученый и педагог. Мы всегда с нетерпением ждали его очередных научных трудов, выступлений на хирургических съездах и конференциях. Его операции на желудочно–кишечном тракте поистине изумляли — он делал их блестяще. И создавал новые модели. Так, например, им была модернизирована операция при сужениях и непроходимости пищевода, предложенная в начале XX века швейцарским хирургом Ц. Ру и П. А. Герценом.