А. Владимирский - Саладин. Победитель крестоносцев Страница 31

На все это магистр тамплиеров заметил, что «тут есть немного волчьей шерсти». Но граф не обратил внимания на эти слова и продолжал говорить королю: «Государь, если вы пойдете туда, я даю вам голову на отсечение, что все мною сказанное сбудется».

Король спросил у баронов, что они думают относительно совета, поданного графом; они отвечали, что граф говорит правду и что они все с ним согласны. Король и госпитальеры согласились также, как и все другие, кроме магистра тамплиеров. Несмотря на то, король обещал всем баронам последовать совету графа. Тогда все разошлись по палаткам, ибо было около полуночи. Король отправился ужинать. После ужина к нему пришел магистр тамплиеров и сказал ему: «Государь, неужели вы верите совету, который дает вам этот изменник? Он желает покрыть вас стыдом. Вы еще правите недавно, и никогда король этой страны не имел в такое короткое время столь огромное войско. Для вас будет великий стыд, если вы допустите в 5 милях от себя потерять город, в то время как вам предоставляется первый случай показать себя. Знайте, что тамплиеры сбросят с себя белые мантии и продадут все, что имеют, нежели пропустят возможность отомстить за стыд, который мне причинили сарацины. Государь, возвести всему лагерю, чтобы брались за оружие и шли по местам; пусть явится и Святой Крест». Король не осмелился противоречить ему, так как он сделал его королем и выдал ему сокровища короля Англии. Король велел объявить свой приказ, чтобы все вооружились и чтобы каждый строился в своем отряде. Когда бароны услышали королевский приказ, они изумились и спрашивали друг друга, по чьему совету король так действует. Все отправились к палатке короля, чтобы отвратить его от похода. Но король не хотел и слушать и говорил одно: чтобы все шли вооружаться и следовали за ним. Они с неудовольствием взялись за оружие, как люди, уверенные, что в будущем не случится ничего хорошего. В этот день Балиан Ибелин (Bellen Dibelin, один из главнейших баронов Палестины) командовал арьергардом и потерял много рыцарей. Прежде, чем король тронулся с места, турки сделали все, что предсказывал граф Триполи, и начали нападать на него в большом числе…

Теперь я опять расскажу вам о короле Гвидо и его армии, которая прибыла к источнику Саффурии для помощи городу Тивериаде. Когда они только тронулись в дорогу, сарацины начали беспокоить их с фронта, как то предсказал граф Триполи; так что был уже девятый час дня, а они сделали только половину дороги до Тивериады и источников. Тогда король спросил графа Триполи, какой он даст ему совет и что тут делать. Граф дал на этот раз худой совет, а именно — чтобы войско разбило палатки и остановилось. Многие говорили в то время, что если бы прямо напасть на сарацин, то они были бы разбиты. Тут король Гвидо принял и дурной совет, а прежде не хотел верить хорошему. Когда сарацины увидели, что христиане остановились на месте, они весьма обрадовались и расположились так близко от них, что могли переговариться; даже кошка не могла бы выйти из лагеря христиан незамеченной сарацинами. Эта ночь была весьма тяжела для наших, ибо ни человек, ни животное не могли достать себе питья. Они вышли из Рамлы в пятницу; на следующий день приходился праздник летнего св. Мартина перед августом. Христиане провели эту ночь при оружии, и муки жажды еще более увеличились. На следующий день они тронулись вперед, вооружившись и вполне изготовившись к битве, а сарацины, со своей стороны, отступили, не желая начать бой прежде, нежели наступит самый жаркий час дня. Место, где находились христиане, было покрыто вереском.

Сарацины подожгли его, чтобы увеличить страдания наших как от огня, так и от солнца, и продержали их в этом положении до третьего часу дня (по-нашему, до девяти часов утра). Тогда пять рыцарей из отряда графа Триполи отправились к Саладину и сказали ему: «Государь, чего вы ждете? Нападите на них, они беспомощны и все падут». Действительно, пехота открыто бросала оружие и без боя сдавалась сарацинам вследствие мук жажды. Когда король увидел отчаяние наших людей, сдававшихся сарацинам, он приказал графу Триполи напасть первому, так как битва происходила на его земле и ему принадлежало право первого нападения. Граф и напал на сарацин, спускаясь по покатости холма; как только сарацины увидели то, они раздвинулись и дали ему пройти; таким образом граф удалился. После того сарацины сомкнулись и, бросившись на короля, взяли его в плен со всеми баронами, кроме одного арьергарда, который успел уйти. Когда граф Триполи, прошедший сквозь ряды сарацин, услышал, что король в плену, он убежал в Тир. Хотя Тивериада была всего в двух милях от того места, он не осмелился зайти из страха быть взятым в плен: с ним убежали сын князя Антиохии, рыцари, сопровождавшие его, и четыре пасынка графа. Балиан Ибелин, находившийся в арьергарде, ушел и спасся в Тире, куда скрылся и Райнольд, владетель Сидона (Sajettes).

В этом сражении был потерян Святой Крест, и долгое время не знали, что с ним сделалось. В то время, когда граф Генрих Шампанский сделался государем королевства Иерусалимского, один из братии тамплиеров, участвовавший в сражении, объявил ему: «Государь, если бы можно было найти кого-нибудь в этой стране, кто мог бы меня проводить на место той битвы, то я, наверное, нашел бы Святой Крест, ибо я зарыл его своими руками во время сражения». Граф Генрих призвал одного из своих пеших людей, тамошнего уроженца, и спросил его, может ли он указать место битвы; он отвечал утвердительно и говорил, что может узнать то место, где был взят король. Тогда Генрих приказал ему вести туда тамплиера, зарывшего крест. Последний утверждал, что идти можно только ночью или иначе они попадутся в плен. Они и отправились ночью, рылись целых три ночи, но ничего не нашли.

Когда Саладин разбил и полонил наших христиан, он расположился на отдых, возблагодарил нашего Господа за честь, полученную им, и потом приказал привести в свою палатку всех пленных рыцарей, так и сделали. Привели короля и с ним князя Райнольда, владетеля Керака (Шатийонского), Гумфрида Торонского (мужа Изабеллы, сестры королевы Сибиллы), магистра тамплиеров, маркиза Бонифация Монферратского, графа Иосцелина и коннетабля Эмери, королевского маршала. Все эти вельможи были взяты вместе с королем во время битвы. Происходило же это в субботу, в день св. Мартина летнего. Христиане были поражены в год от воплощения Господня 1187-й, июля пятого дня.

Когда Саладин увидел перед собой короля и баронов, находившихся в его власти, он пришел в великую радость. Он видел, что королю жарко, и знал, что он охотно напился бы чего-нибудь. Тогда он приказал подать полную чашу сиропа, чтобы утолить его жажду. Король, отпив, подал чашу Райнольду, чтобы и он выпил. Когда Саладин увидел, что король дал напиться Райнольду (который еще прежде ограбил его мать в мирное время), человеку самому ненавистному для него, он пришел в гнев и заметил королю, что он весьма недоволен тем, но уже если это случилось, то пусть он пьет, только с тем условием, что это будет последний раз в его жизни. Затем он спросил меч и собственноручно отрубил голову князю Райнольду, потому что он никогда не соблюдал клятву во время перемирий; по приказанию Саладина его голова была провезена по всем городам и замкам, что и было исполнено. После того Саладин повелел взять короля и всех пленных и отвести их в темницу в Дамаск, а сам расположился под Тивериадой».

После разгрома иерусалимских крестоносцев под Хиттином участь латинских государств в Палестине, как и падение Святого Города, казалось, были предрешены.

Взятие Иерусалима

После поражения при Хиттине большинство крепостей крестоносцев сдалось без боя. Так случилось, например, в Наблузе, Хайфе и Назарете, все жители которых ушли в Тир или Иерусалим. Единственный серьезный бой случился в Яффе, где пришедшая из Египта армия под командованием аль-Аделя, брата Саладина, столкнулась с ожесточенным сопротивлением. Когда городом удалось овладеть, аль-Адель увел все население в рабство. Ибн аль-Асир рассказывает, что он сам купил на рынке Алеппо молодую франкскую пленницу, которую привезли из Яффы:

«У нее был годовалый ребенок. Однажды он упал и расцарапал лицо. Она разразилась рыданиями. Я попытался утешить ее, говоря, что рана несерьезна и что не стоит плакать из-за такой мелочи. Она ответила мне: «Я плачу не из-за этого, а из-за несчастья, которое обрушилось на нас. У меня было шесть братьев, они все погибли. Что же касается моего мужа и моих сестер, то я не знаю, что с ними стало». Из всех франков, живших на побережье, только люди из Яффы подверглись подобной участи».

Баха-ад Дин так рассказывает о событиях, последовавших за победой при Хиттине и предшествовавших взятию Иерусалима: «В воскресенье, в 25-й день месяца раби II (4 июля 1187 г.), султан прибыл к Тивериаде, и днем того же дня эта крепость сдалась ему. Он оставался там до вторника, а затем пошел на Акру. Он появился перед ней в среду, в последний день месяца раби II (8 июля). На следующий день, 1-го жумада, он начал атаку и взял город, освободив более четырех тысяч пленников, удерживавшихся в городе, и завладел всеми его сокровищами, запасами и товарами, которых было великое множество, ибо город этот являлся крупным торговым центром. Отряды войск были направлены на прочесывание Побережья, чтобы овладеть крепостями, замками и оплотами. Они взяли в свои руки Наблуз, а также Хайфу, Кайсарию, Саффурию и Назарет, ибо все эти населенные пункты остались свободными из-за смерти или взятия в плен бывших там франкских воинов. Султан создал правительство Акры и дал своим солдатам их долю трофеев и пленников. Затем он двинулся в сторону Тибнина и встал перед этим населенным пунктом в воскресенье, в 12-й день месяца жумада I (20 июля). Поскольку это была очень мощная крепость, он установил баллисты и в результате частых атак поставил ее на край гибели. Гарнизон состоял из людей боевых и сильных, очень преданных своей религии, поэтому держался он достаточно твердо; однако Аллах пришел на помощь султану, и в 18-й день месяца крепость была взята штурмом, а остатки гарнизона оказались в плену. Оттуда султан двинулся на Сидон, который был взят на следующий день после подхода к нему. Создав там постоянное правительство, он пошел на Бейрут и в 22-й день того же месяца занял позицию, приготовившись к атаке на этот город. Он установил баллисты, несколько раз предпринимал штурм города и продолжал штурмовать его до тех пор, пока в 29-й день не овладел им. Пока султан воевал под Бейрутом, отряд его армии взял Дубейл. Завершив освобождение этого региона от власти франкских захватчиков, он счел целесообразным пойти на Аскалан. Султан сделал было попытку двинуться на Тир, но отказался от нее, поскольку его войско было разбросано по прибрежным территориям, каждый солдат занимался своими интересами и армия в целом устала от бесконечных сражений и затяжной войны. Кроме того, все франки прибрежных областей сконцентрировались в Тире, поэтому он решил, что лучше всего пойти на Аскалан, город, который, как он предполагал, можно будет взять без труда. В 26-й день месяца жумада II (2 сентября) он разбил лагерь под этим городом, по пути взяв в руки несколько населенных пунктов, в частности, ар-Рамлу, Бейну и ад-Дарун. Были приготовлены баллисты, чтобы обрушить стены Аскалана, и в результате яростной атаки город удалось взять в последний день того же месяца. Султан оставался в лагере за пределами стен города, пока отряды его войск брали Газу, Бейт-Дибрин и ан-Натрун, покорившиеся без единого удара. Спустя тридцать пять лет после захвата Аскалана франками они освободили город в 27-й день месяца жумада II 548 г. (19 сентября 1153 г.)».