Дмитрий Иловайский - Начало Руси Страница 31

Возьмем первые имена наших князей:

Рюрика. О Рюрике, пришедшем из Скандинавии, мы не говорим, ибо он не историческое лицо, а легендарное; следовательно, имя его относится к тому времени, когда составилась легенда. Исторических Рюриков известно по летописям только два: один Рюрик Ростиславич во второй половине XI века, а другой Рюрик Ростиславич во второй половине XII века. Следовательно, имя это встречается довольно поздно между русскими князьями, когда, по мнению норманистов, они уже сделались вполне Славянами, и мы не видим никакой надобности признавать его исключительно скандинавским на том основании, что в скандинавских сагах встречается Рорек (Гререкур). В первой статье мы сделали предположение о связи этого имени с именем одного из Олеговых послов, Рюара (с его вариантами Рюар, по Воскресен. летописи, и Руря, по Густын.). Притом русское имя Рюрика совсем не стоит одиноко в славянском мире, на что было указано г. Гедеоновым. Так: Рерих и Рериг встречаются в числе имен древних чешских родов; славянское племя Бодричей называло себя иначе Ререгами (т. е. соколами); у них был также и город Рерик (Мекленбург); в числе поморских князей в начале IX века был князь Рерик. Тот же корень ру встречается в названии славянского народа Руяне и в имени славянского божества Руевит.

Обратим собственно внимание на имена двух первых князей, несомненно существовавших, т. е. Олега и Игоря. Олег и женское Ольга будто бы суть не что иное, как норманские Holgi и Holga; что есть сокращенное мифологическое имя Halogi, означающее высокое пламя (Die Berufung der Schwedischen RodsenКуника); по другому мнению, это имя происходит от heilig, святой. Вообще норманисты не только русские имена делают исключительно германскими, но и подыскивают им значение из немецкого языка. При этом иногда дело не обходится без того, чтобы ученые, на основании созвучий, не впадали в ту систему осмысления, о которой мы говорили в прошлой статье. Эта система довольно соблазнительна, и, благодаря ей, многие хотя и сомнительные толкования сделались как бы общим местом, вроде Полян от полей, Немец от немой (стало быть, река Неман тоже от немой) и т. п. Многие собственные имена народные, географические и личные хотя и делаются неотъемлемой принадлежностью известного языка, однако, чтобы добраться до их значения, надобно восходить к общим индоевропейским корням и всетаки часто остаться только при гадательном предположении. Собственные имена Русь или Рось, Дон или Дунай, Тур или Тавр и пр. разве могут быть объяснены только из русского языка или из какого-либо другого, нам современного? Об Олеге и Ольге мы можем сказать, что они были в числе самых любимых имен у наших предков. Олег встречается до XIV века включительно; а Ольга перешла и в христианскую ономантологию1. В летописях можно встретить это имя и с начальной в, т. е. Волга вместо Ольга (Лавр. 24 и 27), Вольгович вместо Ольгович (Ипат. под 1196). Форма Вольга употреблялась у нас и в мужском значении; напомним известного Вольгу, богатыря наших былин. Чуждое имя никогда не могло получить такую популярность в народе. Никогда не могло оно распространиться и на имена рек, которые вместе с личными именами по большей части ведут свое начало от времен мифологических. Название главной русской реки Волга несомненно есть то же самое имя. Вообще в языческую эпоху народные и личные имена мы постоянно находим в тесной связи с географическими именами и преимущественно с названиями рек. Например, Дунай является богатырским именем в наших былинах; то же имя мы встречаем и в числе волынских бояр в XIII веке. Кроме известной Волги, есть еще река Вольга во Владимирской губернии. Река Олег упоминается летописью (Ипат.) под 1251 годом, в походе Даниила Романовича на Ятвягов. А первая половина имени литовских князей Ольгерд и Ольгимунт разве не есть тот же Ольг или Олег? Литовское племя, как известно, находилось в более близком родстве с Славянским, чем с Германским. У других Славян, именно у древних Чехов, тоже встречаются: Olek, Oleg, Olha. Итак, если это имя и было где туземным, то, очевидно, у нас несравненно более, чем в Скандинавии.

Игорь (у Константина Багрянородного Ингор, у Лиутпранда Ингер) будто бы тоже исключительно скандинавское, хотя у Скандинавов не видим ни единого Игоря; там встречаются Ингвар, Игвар, династия Инглингов и т. п. Но еще Эверс остроумно заметил: бабка Василия Македонского, по сказанию Византийцев, была дочь благородного Ингера; неужели и этот Ингер был тоже Скандинав? Норманисты говорят, что корень в этом имени есть иг или инг, который будто принадлежит только германским языкам. Но такое положение очевидно неверно: например, название реки Ингуль (видоизменение Унгол или Угол) разве это немецкое, а не славянское название? Тот же корень иг или инг встречается в сложном русском имени Иггивлд (в договоре Игоря) и в имени хорутанского князя Инга, начала IX века. Г. Гедеонов справедливо заметил, что то же имя с приставкой слав, т. е. Ингослав, перешло в Ижослав или Ижеслав (на что указывает город Ижеславец) и оттуда в Изяслав. Что это заключение верно, доказательством тому служит название города в Угорской Руси Унгвар, которое перешло в Ужгород. (Варгород, а Унг, название реки, при которой он лежит.) Подобно Олегу, Игорь и Ингвар были любимыми русскими именами; притом первое из них в летописях встречается гораздо прежде второго2.

Для нас достаточно указать на туземство и славянство имен Олега и Игоря, как первых исторических князей наших. Мнение об их скандинавском происхождении было плодом недоразумений и малого знакомства с славянским миром; настаивать на этом происхождении в настоящее время может только крайний, ничему не внимающий норманизм. Что касается до Оскольда, мы можем не останавливаться серьезно над этим именем; ибо не имеем достаточно причин считать его лицом историческим, как и Рюрика, пришедшего из Скандинавии. Хотя г. Погодин и не согласен с тем, потому что летопись указывает на могилы Оскольда и Дира, но для нас это нисколько не убедительно. Мы думаем что эти-то могилы и подали, вероятно, повод сложить миф о двух киевских князьях и связать их имя с византийским известием о походе Руссов на Константинополь в 865 году (мифический Кий тоже ходил в Константинополь); а в дальнейшем домысле книжников легенда связала их с Рюриком. Известно, что легенды народные особенно легко возникают около могильных и других курганов. Например, около Галича была Галичина могила и предание связывало с ней основание города; около Кракова была могила его мифического основателя князя Крока и т. п. Если можно с чем сблизить имя Оскольда или Осколода, то уж никак не со скандинавскими Хескульд и Аскель, а просто с нашей южно-русской рекой Оскол. А что такое имя Оскол? Мы позволяем себе заподозрить в нем слово сокол. Известно, что между русскими реками нередко встречаются имена птиц и животных (Лебедь или Лыбедь, Орел, Ворона, Медведица и пр.). Сокол легко мог перейти в Оскол или наоборот; примеры подобной перестановки у нас многочисленны3.

В летописи нам известен Асмуд, пестун Святослава. Но уже в истории V века мы встречаем у византийского писателя Феофилакта греческого военачальника Ансимута, который был, очевидно, варварского происхождения. У него же встречаем другого военачальника Гудыс, которого имя, конечно, тождественно с Гуды Олегова договора. А варвары, служившие в Византии в VI веке, были по преимуществу славянской народности, подобно самим императорам Юстину I и Юстиниану I. Акуну Игорева договора соответствует славянский князь VIII века Акамир (Mem. Pop. II. 83). Точно так же имени русского князя Ута в этом договоре (Мутур, посол Утин) соответствует один из гуннских вождей Уто, по Иорнанду. Древние русские имена Борис и Глеб встречались и у Болгар. Труан Олегова договора есть, конечно, то же, что древне-болгарское имя Троян.

Договоры Олега и Игоря, по нашему мнению, сохранили нам интересный сборник древнейших русских имен- отрывок из славяно-русской ономастики того времени, когда она еще довольно близко стояла к ономастике немецкой. А по мнению норманистов, это большей частью чисто норманские имена, принесенные прямо из Скандинавии. Но некоторые их этих имен встречаются по летописям между чисто русскими людьми в XI, XII и XIII вв. (когда, по мнению самих норманистов, Русь вполне ославянилась). Например: Берн, Ивор, Тудко, Борко, Улеб, Акун или Якун, Алдан или Олдан, Тудор и др. Гуна или Гуня (в словах Гунарев и Гунастр) встречается даже в XVII веке, в лице известного товарища гетмана Остраницы. Кроме того, это имя есть у Сербов и Болгар. (В некоторых местах России Гуня означает часть одежды, или рубаху или род кафтана.) Даже Карлы норманисты не в состоянии присвоить исключительно Немцам. Кроме доводов, приведенных нами в первой статье, укажу на половецкого хана Кобяка Карлыевича (Ипат. под 1183). Известно, что половецкие ханы роднились с Русскими и нередко носили их имена; следовательно, имя Карлы существовало у нас еще в XII веке. Что это имя не было чуждо славянскому языку, доказывают производные от него не только у нас (карло, карлик и карлица), но и у Сербов, у которых карлица значит корыто и есть глагол карлисати - часто входить и выходить. Значительная часть из имен, приведенных в договорах, встречается в славянских и русских названиях рек и урочищ; например: города Берно, Утин; реки Свирь, Стырь, Слуда, Кара и пр. Слуды еще имеет значение утесов (см. Буслаева в Рус. Вест. 1873 No 1); городище Турдан на р. Колокша, села Турдиево и Турдиевы враги (гр. Уварова "Меня" в Трудах Первого Археол. Съезда. 673 и 683 стр.). Некоторые из этих имен встречаются у Литовцев или могут быть объясняемы с помощью литовского языка, на что уже указывал г. Костомаров, и что весьма естественно, по близости литовского языка к славянскому, особенно в те отдаленные времена. Норманисты, однако, продолжают свои скандинавские словопроизводства; причем пользуются, конечно, родством корней в славянском и немецком языках и действительно существовавшей общностью некоторых имен. А где недостает этих средств, там прибегают к всевозможным натяжкам. Благодаря таким приемам, почти все имена, взятые из первых двух веков нашей истории, оказываются скандинавскими, даже и такие чисто славянские как: Лют, Блуд, Глеб и пр.; на том основании, что у Норманнов встречаются Gliph и Glibr, Liotr и Blotr. Но почему же норманисты оставляют туземными имена оканчивающиеся на слав? Эти имена присутствуют уже в Игоревом договоре и у самих Норманнов встречаются имена на слав. Почему оставляют они нам Владимира? Ведь у Скандинавов был Вальдемар (хотя имя первого Вальдемара в Дании и объясняют происхождением его по матери от нашего Владимира Мономаха). Всеволод тоже мог бы обратиться в норманна, как Рогволод обратился в Рагенвальда4.