Юрий Цурганов - Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945 Страница 31

На посту руководителя Русского бюро Скородумова сменил генерал-майор Владимир Владимирович Крейтер, а работу по созданию корпуса продолжил генерал-майор Борис Александрович Штейфон.

Выпускник Николаевской военной академии, Штейфон принимал участие в Русско-японской и Первой мировой войнах. После Октябрьского переворота вернулся на родину в Харьков, чтобы возглавить подпольную группу офицеров Генерального штаба (Харьков находился под властью местного совдепа, а затем попал под немецкую оккупацию). Штейфон помогал русским офицерам переправляться в Добровольческую армию, в сентябре 1918 года сам прибыл в ее штаб в Екатеринодаре. Вступил в командование Белозерским пехотным полком, затем занял должность начальника штаба Киевской группы войск генерал-лейтенанта Н.Э. Бредова, участвовал в знаменитом Бредовском походе. В 1920 году был комендантом лагеря в Галлиполи, откуда переехал в Болгарию, затем — в Королевство СХС. В 1920–1930-х годах опубликовал серию работ по истории военного искусства: «Национальная военная доктрина», «Военный рационализм», «Оперативное искусство гражданской войны» и др. Занимался преподавательской деятельностью[288].

2 октября 1941 года название формируемого под началом Штейфона воинского формирования было приведено в соответствие с формулировкой, предлагавшейся Кевишем. Оно стало именоваться Русским охранным корпусом. А уже 18 ноября немцы переименовали его в Русскую охранную группу. Формирование находилось в подчинении германского Хозяйственного управления в Сербии, во главе с группенфюрером СС Нейхгаузеном. Кадрами для формирования служили ветераны Русской императорской и белых армий и эмигрантская молодежь. Формирование проводилось по мобилизационному принципу, но было и немало добровольцев. В марте 1942 года начальник III («болгарского») отдела РОВС генерал-лейтенант Ф.Ф. Абрамов объявил сборы для отправки людей в Сербию. Этот призыв был также поддержан руководителями Болгарского отдела скаутской Национальной организации российских разведчиков. Члены этих организаций поодиночке и группами стали отправляться по месту назначения[289]. Циркуляры о наборе добровольцев рассылались по русским военным организациям в Германии, Протекторате Чехия и Моравия, Генерал-губернаторстве (Польше), Франции, Греции, Италии. Однако число добровольцев из этих стран было невелико, так как их вербовка в пределах Германии и Западной Европы немецкими властями не была разрешена. Вместе с тем существует информация, что к двухлетней годовщине выхода приказа о формировании Отдельного русского корпуса (12 сентября 1943) в нем служили русские эмигранты из 14 европейских стран[290].

Помня судьбу Скородумова, Штейфон воздерживался от демонстративных акций, но стремился убедить немцев в необходимости изменения их «восточной политики». Он неоднократно подавал германскому командованию меморандумы, суть которых сводилась к следующему: 1) нельзя отождествлять коммунизм и советскую власть с русским народом; 2) необходимо поставить в человеческие, и даже в привилегированные, условия русских военнопленных, особенно добровольно перешедших на сторону немцев; распустить концентрационные лагеря; отменить понятие «остарбайтеры»; 3) в срочном порядке приступить к формированию русской национальной армии; предоставить ей участок Восточного фронта для борьбы с большевизмом; 4) создать русский представительный и организационный центр, который сформирует антикоммунистическое правительство на неподконтрольной Сталину территории России[291].

По характеру боевых действий историю рассматриваемого воинского формирования можно разделить на три периода. С осени 1941 до весны 1944 года главной задачей являлась охрана стратегически важных объектов от посягательств партизанских отрядов. Охранные функции белоэмигранты сочетали с ответными локальными рейдами в районы дислокации партизан.

С весны 1944 до сентября 1944 года корпус вел активные боевые действия против крупных партизанских соединений И.Б. Тито, вошедших в Сербию из Хорватии и Болгарии.

С сентября 1944 года до окончания войны корпус находился на линии фронта и противостоял советским и болгарским войскам. В дальнейшем, не выходя из фронтовой полосы, корпус вел борьбу с регулярными войсками Тито.

Изначально чины Русской охранной группы носили униформу защитного цвета, которая изготавливалась путем переделки югославских мундиров — стоячий воротник перешивался на отложной. В начале 1942 года была введена темно-коричневая униформа аналогичного покроя. Головными уборами служили пилотки и фуражки с кокардой Русской императорской армии, а также чехословацкие стальные шлемы с белым «ополченским» крестом. Солдаты и офицеры носили русские погоны, соответствующие последнему званию, полученному в Русской армии. Служебного значения погоны не имели. Звания по занимаемым ныне офицерским должностям обозначались на петлицах, а звания нижних чинов — нарукавными шевронами[292].

Чины Охранной группы получали паек и жалованье, соответствующие нормам вермахта. Командные посты занимали исключительно русские офицеры. Внутренний распорядок и обучение первоначально строились по уставам Русской императорской армии. Затем, в связи с необходимостью соответствовать требованиям современной войны, корпус перешел к уставам Красной армии[293].

1-й полк Охранной группы в составе трех батальонов был сформирован к ноябрю 1941 года, 2-й — к январю 1942-го, 3-й — к маю 1942-го. Подразделения группы несли гарнизонную службу по городам, охраняли шахты, промышленные предприятия и линии железных дорог. Отдельные батальоны и роты были рассредоточены немцами по всей территории Сербии без учета их подчиненности русским штабам полков и батальонов. Они включались в состав немецких дивизий и «боевых групп» — отрядов нештатного состава и численности. Русские батальоны и роты часто переходили из подчинения одним немецким начальникам — другим. В оперативном отношении Русская охранная группа была придана 65-му корпусу вермахта генерала Фельбера[294].

Отношение местного населения к Охранной группе менялось в зависимости от обстоятельств. Чины группы подвергались остракизму со стороны сербов, симпатизировавших Советскому Союзу. Одна из прокламаций гласила: «Кто не убьет белого русского, — тот не серб!» В тех районах, которые попадали под власть партизан Тито, а потом освобождались подразделениями группы, отношение к ее чинам менялось[295]. 25 февраля 1942 года в районе Мойнович-Осечина три роты Русской охранной группы совместно с четниками осуществляли крупную операция по борьбе с партизанами. Сражение продолжалось шесть дней и закончилось успехом антикоммунистических сил[296]. 1–8 июля 1943 года в ходе боя по обороне моста через Дрину отряд генерал-майора В.И. Морозова обеспечивал эвакуацию беженцев из района, занятого коммунистами[297].

30 ноября 1942 года особым распоряжением германского командования Русская охранная группа была включена в состав вермахта с переименованием в Русский охранный корпус. Это решение явилось следствием доклада Геринга Гитлеру, в котором действия группы получили высокую оценку[298].

К этому моменту группа состояла из штаба, дружины при штабе и четырех номерных полков. Группа насчитывала около 6 тысяч военнослужащих, из которых 400 человек находились на командных офицерских должностях. Основную массу Охранной группы составляли бывшие царские и белые офицеры. От 1800 до 2000 чинов группы составляли казаки. Командующий группой Б.А. Штейфон, произведенный к этому времени в генерал-лейтенанты, официально находился на службе в немецкой армии. Начальником штаба (позже эта должность была ликвидирована и заменена должностью адъютанта) состоял генерал-майор Б.В. Гонторев. Группа по- прежнему подчинялась в административном и хозяйственном отношении группенфюреру СС Нейхгаузену, который теперь являлся уполномоченным торговли и промышленности на территории Сербии.

При включении в состав вермахта Русский охранный корпус получил права немецкой действующей армии. Задачи остались те же, но подчинение изменилось — корпус перешел всецело в ведение германского главнокомандующего, придававшего полки корпуса тем или иным немецким дивизиям. Штаты полков увеличились, но число полков было ограничено тремя. Командный состав сократился примерно на 150 человек. Перевод Корпуса в положение действующей армии совпал также с объединением всех казаков в 1-й полк, который, в связи с этим, стал именоваться казачьим полком. Эта внутренняя перегруппировка была проведена по инициативе войсковых атаманов. Новые штаты соответствовали немецким и были составлены применительно к отдельной кавалерийской бригаде[299].