Богуслав Суйковский - Листья коки Страница 31

- Это король, сеньор, - шепнул Фелипилльо дрожащими губами, низко поклонившись. Ох, если бы он мог пасть ниц, не глядеть в эти глаза, холодные и как бы обращенные к далеким мирам и лишенные всякого чувства и выражения. Однако приказ белого вождя был ясен: не подавать индейцам и виду, что белые признают их мощь и достоинство. Всадникам запрещалось спешиваться. Дикари не должны Знать, что это совершается легко и быстро, без волшебства.

- Который? Этот в середине? А может быть, он только выдает себя за короля?

Фелипилльо возмутился.

- Нет, никто другой не осмелится надеть повязку. Это сам сапа-инка.

- Отлично. Итак, повторяй вслед за мной: вождь белых воинов, посланец величайшего короля мира, господина земель и морей...

Рыцарь де Сото выпил утром слишком много соры и вина, и ему вдруг захотелось похвалиться чем-нибудь перед этими дикарями. "Я хотел показать им нашу силу, сеньор! - объяснял он впоследствии Писарро. - Когда дон Эрнандо так выразительно говорил о нашей мощи, сеньор, мне захотелось показать ее язычникам!" Он вдруг вздыбил коня, перемахнул через головы сидящих сановников, сделал круг и, сияющий, возвратился на свое место.

Атауальпа не дрогнул, однако двое инков, над головами которых взметнулся дерзкий наездник, не сумели сдержать своего страха, непроизвольно наклонив головы.

- ... спрашивает тебя, король, с какой целью ты прибыл с таким огромным войском, - продолжал Эрнандо Писарро. - Хотя наши громы и могли бы уничтожить всех твоих воинов тотчас же, однако мы пришли сюда не для того, чтобы убивать, а чтобы научить вас святой вере в единого бога и распространить над вами покровительство самого могущественного на свете властелина.

Фелипилльо переводил, дрожа всем телом и не смея поднять взгляд.

Отвечал жрец, сидящий справа от властителя.

- Скажи белым, ты, раб о двух языках. Это говорит сапа-инка Атауальпа, властелин мира. Мы не нуждаемся в вашем покровительстве, чужих властителей мы признавать не хотим. Вы перед нами словно горсть ила в час паводка. Но сын Солнца не хочет проливать кровь и позволяет вам уйти с миром так, как вы и прибыли сюда. Если вам не хватает продовольствия, он прикажет снабдить вас на дорогу всем необходимым.

- Ничтожный камень сдерживает лавину, а ил останавливает паводок, уверенно отвечал Эрнандо Писарро. - Наш великий властелин направил сюда немного людей, однако и этого достаточно. Один удар грома способен свалить дерево или дом, а молний у нас столько, сколько нам нужно. Знай же, король, ты еще жив только потому, что мы не желаем тебе зла. Наш вождь напоминает тебе об этом и призывает опомниться. Но поскольку тебе еще неведома наша мощь, вождь приглашает тебя в гости в наш лагерь. Он посылает тебе через меня эту зеленую ветвь. Приходи же с нею, погляди и решишь сам. Мы ничего перед тобою не скрываем.

Атауальпа сказал что-то, едва пошевелив губами. Жрец с почтением выслушал и обратился к испанцу.

- Сын Солнца соизволил выслушать ваши слова. Он прибудет завтра в город со своим двором и советниками.

- Чем больше будет тех, кто оценит и поймет, что наша мощь превышает все самое могучее на земле, тем лучше. Итак, завтра? Отлично. Приходите с зеленой ветвью, но без оружия. - Выразительным жестом он показал, что сам не имеет при себе меча. Мушкетов, притороченных у седла, индейцы не могли заметить, они даже не знали, что это оружие. - Наш вождь примет тебя, король, как друга, как вассала нашего господина, первого вассала на этой Земле.

Он склонил в легком поклоне голову, увенчанную серебряным шлемом, и повернул коня, едва Фелипилльо перевел его слова.

Атауальпа не пошевельнулся, и взор его по-прежнему был устремлен куда-то вдаль. Только когда сверкающие золотыми доспехами шеренги гвардейцев сомкнулись за чужеземцами, он вдруг спокойно и бесстрастно, но с холодной угрозой сказал:

- Чикама и Магуэй!

Инки, названные по имени, склонили головы.

- Мы внемлем твоим словам, сын Солнца.

- Ты, Чикама, захватил уну Анкачс, ты, Магуэй, долгие годы был одним из моих приближенных. Твоя сестра стала моей любимой наложницей, а я отдал тебе в жены свою сестру.

- Мы твои верные слуги, сын Солнца,

- Поэтому я благосклонен и милостив к вам. Отправляйтесь тотчас же на ту скалу и бросьтесь в пропасть, - все так же спокойно продолжал Атауальпа.

Казалось, все присутствующие вдруг затаили дыхание, такая тишина повисла над лагерем. Издали доносился только затихающий стук копыт.

Наконец молчание нарушил верховный жрец.

- Твоя воля - это воля бога Инти. Но позволь нам понять твой приговор, дабы все мы смогли прославить перед народом твою мудрость.

- Чикама и Магуэй покрыли позором всех воинов-инков. Когда тот белый юнец перепрыгнул через них на своей большой ламе, они в испуге пригнули головы.

Чикама и Магуэй, бледные настолько, насколько может побледнеть индеец, опустились на колени, припав лицами к земле, потом молча поднялись и удалились к скале. Никто не взглянул в их сторону.

- Хорошо, если бы белые знали, как у нас карают даже самых храбрых воинов, когда им хотя бы на миг изменит сила духа, - все также спокойно продолжал Атауальпа. - Но меня не занимают мысли неверных, которые грабят храмы. И глупцов, которые слишком надеются на свои громы. Мы отправимся туда завтра, но только для того, чтобы усыпить их бдительность и прикинуть, с какой стороны нам лучше атаковать Кахамарку. Уильяк-уму и ты, Чаликухима, отберите людей, которые будут нас сопровождать. Таких, кто способен видеть не только то, что сам враг собирается показать. Вместе с нами отправятся пять-шесть тысяч человек. Женщин не брать.

- Будет так, как ты повелеваешь, сын Солнца!

Глава двадцать пятая

Писарро расположился в доме над рекой. На время совета он приказал выгнать всех невольниц, прислуживавших ему; в их числе оказалась даже Рана, на которую так неодобрительно косился патер Вальверде. Всеми дозорами - а число их было удвоено - командовал Хуан Писарро.

- Глупцы эти белые, - позевывал Фелипилльо, жуя листья коки. - Гляди, сколько их собралось на военный совет. Будут пить сору или это свое вино... Хотя ты и понятия не имеешь, что такое вино. Болтают, как попугаи на дереве. А потом отвесят поклон своему вождю и уходят. Вместо того чтобы пасть ниц и в полном молчании выслушать приказ.

- О чем они там совещаются сегодня? - с беспокойством спросил Синчи. С момента прибытия в лагерь белых, после допроса никто больше не интересовался им. Если бы не Фелипилльо, рядом с которым Синчи все время старался держаться, его вместе с прочими пленниками уже давно отправили бы на тяжелые работы или сделали бы носильщиком.

- Что они там сегодня обсуждают? Может, как найти мою Иллью?

Фелипилльо расхохотался, не скрывая своего презрения.

- Глупец! Ты им поверил? Ни один из них наверняка уже и не помнит, что такая девка есть на свете.

- Я не верю тебе! Ты же сам переводил мне слова большого белого вождя. За то, что я послушно рассказал все, что знал, они найдут мою Иллью. Да и как бы я мог молчать, если мне приказал говорить такой важный господин?

Фелипилльо лениво пожал плечами.

- Если бы у меня была любимая девушка, то я предпочел бы, чтоб белые ничего о ней не слышали и никогда ее не видели. Ведь ты знаешь невольниц, что находятся здесь в лагере. Рана, которую держит при себе сам Писарро, из рода инков, дочь высокого камайока. Гуитора, ну, знаешь, девка того белого на черном коне, - сестра правителя уну Пьюра. Окла, с рваными ушами, дочь инки. У нее были огромные золотые серьги, их сорвали белые, повредив ей уши... А потом вас всех продадут торговцам в Панаме.

- Что это значит: продадут?

Фелипилльо не удостоил Синчи ответом. Перед его глазами встала большая, залитая солнцем площадь в Панаме, жалкие лачуги, в которых держали невольников, он увидел ярмарочный торг, когда рабов по очереди втаскивали на возвышение, срывали с них одежду, щупали, разглядывали, приценяясь, и нещадно били палками за каждую провинность.

Потом длинные шеренги скованных попарно рабов куда-то уходили. Иногда к югу, на рудники, иногда в Мексику, иногда на восток, к берегам другого моря, а потом на какие-то острова, откуда никто не возвращался. Белые покупали самых красивых девок, даже если те оказывались уже крещеными.

Синчи не ждал ответа Фелипилльо, так как его гораздо больше интересовало совещание белых вождей.

-Я не верю тебе! Сам большой белый вождь обещал мне спасти Иллью. А слова вождя верны, как кипу. Не было бы никакого порядка, если бы люди не верили слову вождя.

- Дурень! - Фелипилльо перевалил языком во рту комок коки. Ему не хотелось ни разговаривать, ни думать. - Дурень! Ты просто не представляешь себе, что такое белые.

- Ты знаешь их язык, Фелипилльо, подкрадись, послушай. Может, они все же говорят про Иллью?

Переводчик лениво зевнул.

- Не стоит. Глупый простофиля, ты ничего не понимаешь. А я знаю, о чем они говорят: "Слушаюсь, сеньор генерал! Слушаюсь, ваша светлость!"