Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина Страница 32

Мне написали, что Крюкова отравилась…

Ночью пароход подошел к Ялте. Нас встретили Мария Павловна Чехова, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, Владимир Иванович Немирович-Данченко, который до конца своих дней с нежностью относился к порхающей вдове. Мария Павловна отвела нам две маленькие, чистенькие комнатки. Чтобы ее не стеснять, я утром сняла комнату рядом с их усадьбой.

Немирович-Данченко стал уговаривать Пильняка сочинить для Художественного театра пьесу.

— Вы, Борис Андреевич, личность сугубо одаренная, нам нужна от вас умная, современная пьеса. Под нее могу отвалить приличный аванс.

— Писать современную пьесу необычайно трудно, напишу, потрачу уйму времени, а потом братья-борзописцы типа безыменских или билль-белоцерковских начнут дружно прорабатывать, копаться в биографиях героев, искать вывихи, трещины, промахи. Чехову, Леониду Андрееву, Горькому и даже Блоку было намного легче, их никто не третировал, цензура почти не вмешивалась.

— Мне рассказал Василий Иванович Качалов, как вы со Станиславским умели ее лихо обходить. Любой жандарм принимал с восторженным умилением из надушенных ручек хорошеньких актрис заветную контрамарочку на два лица.

— Меня уже один раз казнили без кавычек за «Повесть непогашенной луны».

Наступило неловкое молчание. Немирович-Данченко быстро нашелся:

— В таком случае, придумайте что-нибудь безотносительно-абстрактное.

— С удовольствием напишу пьесу из жизни западной интеллигенции.

— Обыкновенное копание Вас не устроит, мы по горло сыты мелодрамами, нужны острые ситуации и драматургический конфликт.

— Тогда обратитесь к присяжным драматургам — Безыменскому, Киршону, Треневу, Файко, Погодину.

Немирович-Данченко выписал Пильняку постоянный пропуск в Художественный театр.

— Посмотрите наши спектакли, придет мыслишка, заходите. Я собираю автографы умных писателей, ваши книги у меня имеются, в октябре непременно с вами свяжусь.

— А я, Владимир Иванович, собираю автографы умных режиссеров, — отпарировал находчивый Пильняк.

Подружилась с Марией Павловной Чеховой. Добрая, хлебосольная, всех, кто встречался на ее пути, она окружала материнской заботой. Поздний вечер. Высыпали яркие звезды. Легкий ветерок колышет густую траву, далеко несет волшебный аромат цветов. С Борисом Пильняком отдыхаем на знаменитой Чеховской скамейке.

— Вот кто не умел фальшивить, — сказал Борис Пильняк. — Чехов всегда один, в любом обществе — один. В поисках возвышенного он как одержимый метался по свету. Он исходил Рим, бродил по украинским селам, ездил на Сахалин. Антон Павлович не мог жить без людей. На этой самой скамейке, Верочка, он провел множество грустных вечеров.

— А мне, Боря, почему-то вспомнилась «Чайка», Нина Заречная, уютный зал Художественного театра, Арбатские переулки, Москва.

— «Чайку» люблю больше всех чеховских пьес, образ героини, Нины Заречной навеян Ликой Мизиновой. Говорят, что ее одновременно любили Левитан и Чехов. Лика была подруга М. Павловны, они вместе учительствовали в гимназии. А. П. Чехов умел глубоко прятать свои чувства. Хотите, я вас познакомлю с писательницей Лидией Алексеевной Авиловой, женщиной удивительной и неповторимой. Будучи замужем, имея троих детей, она полюбила Чехова. Вначале он ответил ей взаимностью, но из-за чрезмерной щепетильности не решился разбить жизнь налаженной, в его понимании, семьи.

— Чехов был счастлив с Ольгой Леонардовной Книп-пер? С ней он нашел Нравственный покой?

— Нет, он мечтал о детях, о большой дружной семье. Книппер — неугомонная бабочка, она часто меняла свои привязанности. Актриса рядовая, женщина капризная, властная, самолюбивая, популярность и всевозможные блага пришли к ней из-за имени Чехова. Сколько раз А. П. Чехов посылал в Москву телеграммы, умоляя ее приехать в Ялту, скрасить его одиночество. Книппер отделывалась записочками и «нежными» посланиями: «Люблю… Целую… Не могу… Очень занята… Пришли милый, деньги…»

Закончилась первая часть отпуска. Б. Пильняк проводил меня до Симферополя. Потом — Москва.

В первый же вечер посыпались телефонные звонки: в гости приглашал журналист Карл Радек, полутрезвый Рыков напомнил свой адрес и дни приема, настаивал на свидании Маленков, назойливый Семен Буденный интересовался, когда я выполню свое обещание и приеду к нему «погулять» на дачу, Ворошилов просил дать концерт для пограничников. Калинин обиделся, почему я его до сих пор не навестила… Апофеоз — звонок Сталина:

— Хвалю, — сказал он ласково, — что сдержали слово, вовермя вернулись в Москву. Завтра за вами заедет товарищ Поскребышев.

Утром позвонил секретарь Сталина:

— В. А., разрешите приехать на часик раньше условленного времени?

Выхода другого не было, день все равно пропал.

Тихий, еле слышный стук в двери. Поскребышев неловко протянул букет цветов.

— У вас очень красиво, я в первый раз захожу в аристократическую квартиру.

Предложила кофе, гость ответил по-деревенски:

— Чай мы больше уважаем.

Молча изучаем друг друга.

— Александр Николаевич, вы хотели сказать что-то важное?

Поскребышев замялся:

— В. А., мы с вами почти не знакомы.

Про себя подумала: «Новый поклонник свалился на мою шею!»

— Ваши сопровождающие Бугров и Арсентьев арестованы органами НКВД. На предварительном следствии они сознались, что занимались шпионажем. И. В. Сталин поручил мне заниматься вашей безопасностью, не возражаете?

— Это ваше дело.

— Теперь вы начнете получать литерное снабжение, если что понадобится из одежды, обуви, мебели, бытовых предметов — один телефонный звонок и все в момент организуем.

Спросила:

— Кто-нибудь из артистов Большого театра пользуется такими благами?

— На такой лобовой вопрос отвечать не полагается. В. А., мы имеем к вам просьбу личного порядка. Дозвольте в. свободные часы захаживать к вам в гости? Мешать не будем. Просто так, есть охота лишний раз на вас посмотреть.

— Я очень занята, но изредка можете приходить, буду рада.

От удовольствия А. Н. крякнул по-мужски.

Дача Сталина. Цепким колючим взглядом недобрых глаз посмотрел на меня Власик.

— А вы, дамочка, не меняетесь, все хорошеете! Позвольте вашу сумочку. Профилактически, осмотр! Мы вам верим, но ничего не поделаешь — таков порядок!

Кругом враги, каждый день готовит нам неожиданные сюрпризы.

И. В. ждал меня в гостиной.

— Наконец-то, Верочка, я тебя увидел! Сам не знаю, зачем одну тебя отпустил?

— Не жалейте, я нужна вам сильная и здоровая!

— И еще красивая, — добавил Сталин.-*- Идемте обедать, разговаривать, смотреть новые фильмы.

Пухленькая, теперь уже на долгае годы неизменная Валечка угостила нас вкусным обедом. За столом Сталин спросил:

— Лакоба — страшный бабник. Он к тебе приставал? У него такая красивая и симпатичная жена, а он, мерзавец, от нее гуляет. Вся Абхазия над ним потешается, вот кобель проклятый! Плохой он руководитель, менять его придется. Верочка, нам сообщили, что тебе не дает покоя немец Пильняк? Товарищ Молотов предложил выселить его в Германию. К нам, в ЦК ВКП(б), на него поступила серьезная жалоба от писателя-боль-шевика Безыменского. Мы еще не разобрались, для чего он ездил на такой долгий срок в Англию, Германию, Японию. Общественность его строго предупредила, а он продолжает писать заумные книги, которые тлетворно действуют на советскую молодежь. Не раз клялся, мерзавец, обещал исправиться. Он категорически отказывается реагировать на замечания старших товарищей. А ты с ним на пароходе в Ялту ездила! Лакоба за это ответит…

— И. В., вы все время меня ревнуете, обижаете, когда я уезжаю. А вам можно спать с Валерией Барсовой, Ольгой Лепешинской, Брониславой Златогоровой, с Валечкой?

Мне повезло, у Сталина было хорошее настроение, он так смеялся, что я не могла его остановить.

— Чтобы облегчить ваши страдания, товарищ Давыдова, мы решили вам кое-что сообщить! Мы не собираемся жениться, на мои капризы личного порядка не стоит обращать внимание. Я уже вам говорил, что на свете нет такого человека, который мог бы меня переделать, этого не сумеет сделать даже В. И. Ленин. Верочка, я к вам привязался, гордитесь и радуйтесь. Запрещаю вести со мной разговоры на подобную тему, иначе у нас произойдет окончательный разрыв с неприятными для вас последствиями.

Извинилась. Закурив трубку, Сталин спросил:

— Только откровенно, Верочка, хотите стать моей женой?

— Вы сами себе противоречите! Вы только что сказали, что жениться не собираетесь.

— Мы рады, что вы, наконец, нас поняли.

— И. В., Лакоба принял меня очень хорошо, по-братски. Борис Пильняк — мой добрый товарищ. — Все, что я говорила, Сталин пропустил мимо ушей.