Татьяна Купер - Династия Тюдоров Страница 32

И вот 24 апреля, когда возможность выздоровления короля Эдуарда ещё не ставилась под сомнение, Джон Дадли и Генри Грей заключили соглашение о помолвке своих детей. В тот день состоялись еще две помолвки – Генри Грей выдавал среднюю дочь Екатерину за лорда Герберта, старшего сына графа Пембрука. А Джон Дадли – свою дочь Екатерину за Генри Хастингса, наследника герцога Хантингдона.

Но в начале мая королевские доктора потеряли последнюю надежду на выздоровление короля – его мучили температура и постоянный кашель, и состояние ухудшалось с каждым днем. И тогда срочно 25 мая, на Троицу, сыграли тройную свадьбу, которая удивила французского и итальянского послов неслыханной роскошью и демонстративным отсутствием в списке приглашённых имперских послов. В тот же день Генри Грей обручил и свою младшую дочь, 9-летнюю Марию, с ее дальним кузеном, 18-летним лордом Артуром Греем. С этого дня семьи Дадли и Греев объединили свои усилия в борьбе за власть. Все три дочери Генри Грея стояли первыми в очереди к королевскому трону, и нужно было срочно произвести на свет наследников мужского пола. Хотя, как показало время, все эти усилия оказались напрасными…

До сих пор остаются неразгаданными многие моменты тех событий. Был ли брак Джейн и Гилфорда частью заранее составленного плана или это просто «удачное» стечение обстоятельств? Боялся ли Джон Дадли прихода к власти католички Марии, и поэтому убедил смертельно больного короля отрешить от престолонаследия своих сестер? Во многих работах ХХ века историки описывают Эдуарда не как марионетку в руках Дадли, а самостоятельного политика, первым предложившим назначить наследниками, в обход Марии и Елизаветы, ещё не рождённых детей Джейн Грей. И скорее всего, так и оно есть.

А как относилась сама Джейн к браку с Гилфордом? Это известно лишь из отчетов венецианских посланников. Сначала, якобы предчувствуя опасность, она противилась браку, но родители угрозами и уговорами вынудили её согласиться. Дальнейшая совместная жизнь молодожёнов описана источниками противоречиво. По сообщению имперского посла, сначала супруги жили раздельно – якобы из-за «незрелого возраста» мужа, а в середине июня, после двух или трёх проведенных вместе ночей, Джейн, под предлогом «отравления», уединилась в загородном доме в Челси и оставалась там до провозглашения ее королевой 10 июля.

В последний раз король появился на публике 1-го июня. Выглядывая в окно из замка Гринвич, он приходил в ужас от мысли, что народ видел его таким «худым и истощенным». После этого толпы народа прибывали еще несколько дней – в надежде снова увидеть короля, но 3-го июня им сказали, что ему нельзя выходить, так как для его больных легких погода слишком прохладная.

Практически на смертном одре, уже не вставая с постели, Эдуард вновь взялся за перо – он лично следил за составлением адвокатами последней версии своего документа, на котором поставил подпись «в шести местах». У него не было другого выхода, как назвать своим наследником женщину, так как у сестер Грей не оставалось времени на то, чтобы родить сыновей. По последней версии, строка закона о передаче короны «сыну леди Джейн» была исправлена на следующую: «леди Джейн и ее сыну». Правда, с оговоркой, что это будет исключением, но ни в коем случае не правилом. Все эти изменения к тексту превратили Джейн в наследницу престола Англии.

15-го июня Эдуард собрал возле своей постели высочайших судей и приказал им подготовить на основе последнего документа грамоту, которую он собирался представить на рассмотрение Парламенту. Затем король попросил ведущих адвокатов в его присутствии подписать обязательство, в котором они соглашались исполнить это завещание после его смерти. Но через несколько дней, когда главный судья Эдуард Монтагю и его коллеги выразили правовые сомнения по поводу этой грамоты, Джон Дадли, герцог Нортумберленд, «даже затрясся от гнева и заявил, что будет бороться голыми руками с любым, кто захочет вступить с ним в схватку». Монтагю также услышал, как кто-то из стоявших позади лордов тихо сказал: «Если они откажутся это сделать, значит они предатели».

Нортумберленд делал все возможное, чтобы переворот прошел по плану и даже отправил свои военные корабли патрулировать Темзу. И вот через неделю грамота была подписана сотней вельмож, включая советников, членов палаты лордов, архиепископов, епископов и шерифов. Многие из них потом заявят, что их принудил к этому герцог Нортумберленд, хотя в момент подписания все молчали, не проявив ни малейшего сопротивления.

6 июля 1553 года разразилась небывалая буря, погрузившая Лондон в кромешную тьму. А в это время в роскошном дворце Гринвич умирал 15-летний мальчик – Эдуард VI, единственный сын Генриха, ради которого тот развелся с одной женой и казнил вторую. Он обещал быть достойным преемником короля, но теперь страшная болезнь превратила его в слабую, одинокую фигурку, борющуюся за жизнь на золоченой кровати. Вот уже долгое время он лежал на спине – у него больше не было сил ни бороться с болезнью, ни даже двигаться, и его последними словами были: «Бог мой! Теперь я буду жить вечно. Пусть мне будет так хорошо, как мне было плохо раньше»…

Вскрытие показало, что причиной смерти была болезнь легких. Возможно, речь шла о туберкулёзе или пневмонии, но ходили также слухи об отравлении. Некоторые верили, что герцог Нортумберленд приказал отравить короля, чтобы побыстрее посадить своего сына на трон. Была и другая версия – что Эдуарда отравили католики, чтобы потом привести на престол принцессу Марию. Но версия об отравлении никогда не была доказана, и многими историками была принята официальная версия – смерть от туберкулеза.

Эдуарда похоронили 8-го августа в часовне Вестминстерского аббатства, где его отпевал английский реформатор Томас Кранмер. На похоронной карете, оббитой золотой материей, стояло изображение Эдуарда, а рядом его корона, скипетр и подвязка, а во главе процессии шла большая группа детей, за которой следовала толпа рыдающих лондонцев…

Эдуард был крайним радикалом-протестантом, активно участвующим в религиозных вопросах. И хотя он правил всего шесть лет, его правление сделало прочный вклад в английскую реформацию. В то время как английская церковь стала исключительно протестантской, многие аспекты романо-католической практики (включая статуи и витражи) были уничтожены, браки между священниками разрешены, а службу вместо латинского начали вести на английском языке. Архитектором этих реформ был все тот же Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский, чья «Книга Молитв» используется в церквях до сих пор.

Междуцарствие

Смерть Эдуарда стала не только страшной трагедией, но и обернулась серьезнейшим политическим кризисом – впервые со времен нормандского завоевания в стране не осталось ни одного королевского наследника мужского пола. Все претенденты на тюдоровский трон оказались женщинами. А женщины у власти принимались в средние века не самым лучшим образом – право на престол завоевывалось в кровавой битве, и власть мужчин воспринималась как данность. Полученная по наследству или завоеванная силой корона Англии всегда принадлежала мужчине. За последние четыре столетия горстка женщин, пытавшихся унаследовать власть, заслужила славу противных природе существ. Мужчины верили, что прекрасный пол просто не создан для управления страной – женщины слабее, менее рациональны, более греховны, не могут сражаться и устанавливать законы.

Тем не менее три последующих английских монарха все же будут женщинами, и каждая из них обнаружит, до какой степени трудно королеве править страной. Эти благородные дамы заслужат как осуждение, так и порицание. И наверно отношение к ним можно выразить одним словом – «волчицы». Дальнейшая история Англии после смерти Эдуарда – это история трех волчиц: Джейн, Марии и Елизаветы. И пока перед Советом стояла только одна задача – которая из них?

Однако будущие королевы Англии еще не знали, что их час настал. Нортумберленд собирался держать в секрете смерть короля до тех пор, пока рычаги власти полностью не окажутся в его руках – ему нужно было подготовиться к решительному наступлению. Для этого он вызвал в столицу обеих принцесс – якобы навестить умирающего брата, но на самом деле взять их под стражу. Но Елизавета предусмотрительно осталась в Хэтфилде – её предупредил об опасности все тот же лорд Уильям Сесил, который был тогда государственным секретарем Совета. Возможно, своим рискованным поступком он спас ей жизнь, и это доказывало, что он хорошо разбирался в политической конъюнктуре и сделал верную ставку. Кто-то успел предупредить об этой ловушке и Марию. Вместо Лондона она немедленно отправилась в Восточную Англию, где владела огромными личными поместьями. Роберт Дадли, посланный отцом арестовать Марию, опоздал…