Альфред Штенцель - История войн на море с древнейших времен до конца XIX века Страница 32

После этого грандиозного успеха, после которого не могло быть и речи о новом нашествии персов или о появлении в греческих водах неприятельского флота, делосско-аттический союз достиг кульминационного пункта своего развития. Его пять отделов насчитывали свыше 200 членов, обитавших от Ликии до Аттики и от Понта по всему Архипелагу. Его прямые доходы были очень велики; кроме того, большую прибыль приносила свободная торговля. Особенно возвысились Афины, начавшие мнить себя не только руководительницей союза, но его повелительницей.

Члены союза тяготились военными повинностями и налогами и часто бывали неаккуратны в уплате последних; но это стоило им независимости, так как лица, стоявшие во главе отделов, не обладали умеренностью основателей союза и обращались с членами не как с равными, а как с подчиненными. Взносы стали взыскиваться очень строго, даже при помощи насилия, и члены союза, один за другим, подобно Наксосу, стали переводиться из категории союзников в подчиненных, причем величина взноса стала определяться по усмотрению афинян. Сам Кимон в подобных случаях проявлял еще некоторую мягкость, удовлетворяясь доставлением судов без команд и денежным взносом.

Таким образом, афинский флот постепенно увеличивался и, находясь все время в действии, становился более и более могущественным. Он уже не имел противников, с которыми не мог бы справиться; все это увеличивало уверенность лиц, руководивших афинской политикой. Совещания союзников в Делосе стали созываться все реже, при том, что у Афин увеличивалось число голосов, и, наконец, созыв их прекратился.

В 454 г. до н. э. после поражения в Египте, союзная казна, под предлогом опасности, возможной при нападении на Делос неприятельского флота, была переведена из Делосского храма Аполлона в храм Афины Паллады в Акрополе в Афинах и поступила в распоряжение хозяев союза. Это фактически было концом морского союза; образовалось единое государство, управляемое афинским народом или, вернее, афинскими политиками.

Этому перевороту способствовали крупные перемены, произошедшие в Афинах. Благодаря тому, что бывшие союзники мало помалу отказались от содержания собственных флотов, последние перешли к Афинам, увеличив их флот. Вследствие постоянных войн экипажи были опытны и всегда готовы к бою, тогда как союзные государства уже не получали боевого опыта, и их жители отвыкли от тяжелой морской службы. Государственная казна пополнялась за счет взносов. Как и предполагал Фемистокл, Пирей, благодаря морскому могуществу Афин, стал вскоре торговым центром всего греческого мира на востоке, и его оживленная торговля дала заработок массе людей, как богатых, так и бедных.

Каждый чужестранец (метек), переселявшийся в Афины, по истечении известного срока должен был принять участие в защите страны и сделать соответствующий взнос. Одни метеки служили в качестве гоплитов, другие – в качестве гребцов; в 431 г. до н. э. их число превысило 10 000. Выслужившиеся метеки получали права афинских граждан.

В городе скопились большие богатства, и от былой греческой простоты вскоре не осталось и следа. Стремление к наслаждениям, безнравственность и желание хорошо пожить, не трудясь совсем или очень мало, стали всеобщими. Непомерно развились высокомерие, стремление к власти и преувеличенно высокое мнение о могуществе государства, но забывалось то, что флот, – от которого зависело могущество, благо, да и само существование государства, следовало беречь и применять с большой осторожностью. Честолюбие до того овладело некоторыми, что они стали мечтать о завоевании Сицилии, южной Италии и Египта, Карфагена и всего побережья Африки.

Все это было фатальным для Афин, которые нуждались в самоотверженных и бескорыстных людях, обладавших достаточным умом и осмотрительностью для того, чтобы держать государство и граждан на высоте положения. Необходимо было заботиться о поддержании решающего перевеса и гегемонии на море и заинтересовать в этом граждан.

Ни одна из отраслей государственного управления не требует такого умелого, непрерывного и тщательного ухода, как флот, для того, чтобы он находился на высоте своего положения и был надежным оружием.

Оба создателя морского союза, положившего начало морскому могуществу Афин, Фемистокл и Аристид, умерли почти в одно и то же время, незадолго до битвы при Эвримедоне. К этому времени относится появление личности, имя которой пользовалось в эпоху расцвета Афин почтением большим, чем чье-либо другое, но его носитель, наряду с заслугами в области искусства, памятники которого вызывают и в настоящее время заслуженное удивление всего мира, принес своей родине больше вреда, чем кто-либо другой из граждан. Это Перикл.

Он происходил из благородного рода Алкмеонидов и был сыном Ксантиппа, участника той войны, которая завершилась завоеванием Сестоса. По рождению и по духу он был аристократом. Благодаря состоятельности своих родителей он получил великолепное образование. Приученный с молодости к строгому образу жизни, он сохранил его до зрелого возраста. Он был свободен от господствовавших суеверий, так как был учеником выдающегося философа Анаксагора, который и впоследствии часто давал в затруднительных случаях советы своему ученику.

Благодаря необыкновенной убедительности своего красноречия, которым он умел очаровать народ, он достиг руководящего положения в Афинах, причем его неограниченное честолюбие сделало его очень неразборчивым в средствах. Аристократ по рождению, он с самого начала стал во главе революционной демократии, так как понимал, что будущее принадлежит демосу, а не олигархии, вождь которой, хотя и достиг уважения благодаря своим военным успехам, но, не обладая осмотрительностью и дальновидностью, не мог рассчитывать на успехи в политике.

Перикл избегал выступать публично, стараясь использовать для этого случая подходящих сторонников, в первое время чаще всего Эфиальта, честного афинского гражданина, с которым он был в дружбе. Бескорыстие Эфиальта было исключительным, но он был крайним демократом; его речи имели на народ очень большое влияние, которое он сначала употребил для свержения Кимона, а затем и ареопага.

После победы при Эвримедоне Кимон летом 466 г. до н. э. изгнал последних персов, державшихся еще у Эгейского моря, из Фракийского Херсонеса и из Дориска, долго и упорно сопротивлявшихся. Покончив с ними, он двинулся на остров Фасос, восставший против Афин вследствие спора о гаванях и доходных рудниках, лежавших напротив него на фракийском побережье. Кимон разбил фасосцев на море и, высадившись на остров, осадил и блокировал город, все еще упорно сопротивлявшийся. Фасосцы стали просить спартанцев напасть на Аттику, на что те согласились, но им помешало землетрясение, разрушившее Спарту, и восстание илотов (мессенцев, по имени которых война и названа третьей мессенской), подготовленное в свое время Павсанием. Восставшие сначала имели успех, но потом вынуждены были отступить в горную крепость Итому, на высоте 800 м, где им приходилось и раньше держаться в течение нескольких лет, так как спартанцам, не умевшим вести осаду, не удавалось их захватить.

В 463 г. до н. э., после двухлетней блокады, Кимон взял Фасос. Побежденные были вынуждены выдать свои суда, уничтожить укрепления, отказаться от владений на фракийском побережье, и уплатить военные издержки.

По возвращению в Афины Кимон, глава олигархической партии, был обвинен Эфиальтом и Периклом в подкупе македонским царем Александром, с которым тот имел возможность справиться, имея в своем распоряжении сильное афинское войско. Хотя Кимону удалось оправдаться, но прежнее уважение народа и популярность были им почти потеряны.

Лакедемоняне, не будучи в состоянии овладеть Итомой, обратились за помощью не только к пелопоннесским государствам, но и к своей ненавистной сопернице – Аттике. Кимон, явный сторонник Спарты, несмотря на нежелание сторонников демократии, решил оказать спартанцам помощь, что доказывает недостаток у него политического такта и ума; ему удалось добиться этого, вероятно, не без коварной поддержки своих личных врагов, и в 462 г. до н. э. он сам был послан в Итому во главе 4000 гоплитов.

Но и он не мог ничего поделать с неприступными высотами; к тому же спартанцы, услышав, что афинская демократия симпатизирует мессенцам, отнеслись к Кимону с большим подозрением и вскоре попросили его уйти обратно. На обратном пути через Истм коринфяне обошлись с ним очень высокомерно.

Все это уязвило афинское самолюбие и еще более повредило популярности Кимона. Между тем Эфиальт и Перикл использовали отсутствие Кимона для нанесения удара ареопагу, этому краеугольному камню Солоновской конституции.

Уже в продолжение нескольких лет они неоднократно обвиняли членов этого высокого собрания в злоупотреблении властью (взяточничество) и добивались наказания, что дискредитировало ареопаг. Им удалось привлечь народ, необходимый для совершения переворота, путем подкупа судей, раздачи за счет государства билетов на зрелища, а также путем многочисленных наймов служащих, особенно низших (например, 500 сторожей на верфи и 50 в крепости); не ограничиваясь этим, они подкупили войско, всадников, стрелков, как конных, так и пеших, морских солдат, команды 20 сторожевых кораблей и двухтысячные гарнизоны в союзных городах.