Чужие и народ. История русских от Рюрика до Путина - Эрик Форд Страница 32

Тогда же у русских появились тайные общества, которые ставили себе задачу изменить политический строй страны. Число их участников, впрочем, было невелико, четкого плана действий не было. В большинстве своем эти ниспровергатели были молодыми дворянами, прошедшими войну с Наполеоном, повидавшими Европу и европейские порядки и от того остро почувствовавшими несовершенство русской жизни. Имея благородные души, они особенно переживали за рабское состояние русского народа, тем более что он только что проявил беззаветный героизм в борьбе с французским нашествием, а получил в «благодарность» еще больший гнет государства и помещиков.

Собственно, вся деятельность русских «якобинцев» ограничилась одними беседами, а более того, бесконечными спорами. Но и это не дало никакого результата: единого плана действий по-прежнему выработано не было, программы – также, дата выступления переносилась несколько раз.

Все это в полной мере проявилось в ходе восстания в Петербурге 14 декабря 1825 года. Этот день был выбран для восстания не случайно – после скоропостижной загадочной смерти Александра I в стране началась неразбериха с наследником престола. Детей у Александра не было, и трон должен был бы занять Константин, следующий по старшинству брат почившего царя. Но Александр еще при своей жизни отлучил Константина от наследования, поскольку тот был непопулярен у русского дворянства, к тому же, вопреки запрету, женился на полячке. Об этом указе Александра мало кто знал, поэтому в России присягнули Константину; он, однако, после долгих колебаний отказался от царствования. Тогда была назначена присяга Николаю, третьему сыну Павла, которая должна была состояться 14 декабря.

Неразбериха с наследованием вызвала волнение в России, чем решили воспользоваться участники тайных обществ. Их целью было захватить Сенат, чтобы не допустить присяги Николаю, и заставить сенаторов объявить в России республику или конституционную монархию (участники тайного общества так и не определились до конца).

Но восставшие прибыли на Сенатскую площадь с большим опозданием и обнаружили здание Сената совершенно пустым: по случаю воскресенья сенаторы собрались пораньше, быстро приняли присягу новому царю и разошлись по домам, чтобы не нарушать своих планов на уикенд. Таким образом, планы восставших были сразу же нарушены, и это обстоятельство оказало роковое влияние на дальнейший ход событий. Восставшие так растерялись, что простояли на Сенатской площади до вечера, не предпринимая никаких действий и лишь убив добродушного петербургского генерал-губернатора Милорадовича, героя войны 1812 года.

Между тем, пойди они на Зимний дворец, императорскую резиденцию, которая находилась в полумиле от Сенатской площади, неизвестно, удалось бы Николаю сохранить свободу и жизнь. Охрана дворца была столь малочисленной, что вряд ли она смогла бы защитить царя, – когда же подошло подкрепление, то выяснилось, что по чьей-то халатности солдатам не выдали заряды для ружей, а когда подтянули артиллерию, не подвезли порох. Так что жизнь Николая действительно висела на волоске, и если бы не сенаторы, исход этого дня мог быть иным.

В благодарность император Николай I многое прощал после Сенату, служба в этом высшем государственном учреждении России стала почетной синекурой; сенаторы относились к своим обязанностям, по русской поговорке, «спустя рукава». Количество не разобранных дел в Сенате все увеличивалось, и Николай со временем перестал удивляться этому. Интересно, что в начале своего правления он поинтересовался, сколько таких дел числится за министерством юстиции (которое должно было являть пример аккуратности прочим государственным учреждениям). Оказалось, 2 миллиона 800 тысяч; через некоторое время царь снова спросил о количестве дел, ждущих своего рассмотрения – ему доложили, что теперь их стало 3 миллиона 300 тысяч. Николай махнул рукой и больше не интересовался этим вопросом.

Но все же и его терпение однажды лопнуло: явившись в Сенат к десяти часам утра, царь застал на месте одного сенатора Дивова (да и тот, как выяснилось, заснул здесь с вечера, будучи сильно нетрезвым), а больше никто еще не пришел. Царь велел передать сенаторам, что был у них с визитом, но никого не застал; после этого специальным указом обязал членов Сената являться на службу к шести часам утра ежедневно. Однако они слезно молили царя отменить «сей жестокий указ», ибо, по их словам, «царское посещение Сената само по себе уже сделало полезную электризацию параличному». Николай Павлович смягчился, и жизнь Сената пошла по-прежнему спокойно и беззаботно…

А восстание на Сенатской площади 14 декабря закончилось трагически: когда правительственная артиллерия получила, наконец, порох, по восставшим был открыт огонь картечью. Многие были убиты, а те, кто остались в живых – арестованы; пятерых ждала виселица, прочих – каторга в Сибири. Восстание «декабристов» оказалось полезным только в том смысле, что оно показало, как не надо делать революцию.

В день казни пятерых декабристов, 13 июля 1826 года, Николай I выпустил манифест, в котором была определена идеологическая основа правления этого царя. Там, в частности, говорилось:

«Преступники восприняли достойную их казнь; Отечество очищено от следствий заразы, столько лет среди его таившейся… Не в свойствах, не во нравах русских был сей умысел. Составленный горстью извергов, он заразил ближайшее их сообщество, сердца развратные и мечтательность дерзновенную; но сердце России для него было и всегда будет неприступно…

Все состояния да соединятся в доверии к правительству. В государстве, где любовь к монархам и преданность к престолу основаны на природных свойствах народа; где есть отечественные законы и твердость в управлении, тщетны и безумны всегда будут все усилия злонамеренных: они могут таиться во мраке, но при первом появлении, отверженные общим негодованием, они сокрушатся силою закона. В сем положении государственного состава каждый может быть уверен в непоколебимости порядка, безопасность и собственность его хранящего, и, спокойный в настоящем, может смотреть с надеждою в будущее».

Как можно видеть из этого документа, в результате неудачи восстания «декабристов» в России восторжествовали самые отвратительные формы деспотии и мракобесия. Страна, и без того отставшая от Европы в отношении неотъемлемых свобод человека, теперь была обречена на еще большее отставание.

Чтобы не допустить проникновения «гнилых идей» Запада, в России вернулись к обновленной идее «Третьего Рима». Граф Сергей Уваров, назначенный Николаем I министром просвещения, в одном из своих циркуляров написал про «общую нашу обязанность», которая состояла в том, чтобы «народное образование, согласно с