Петр Третьяков - У истоков древнерусской народности Страница 33

Во второй половине I тыс. н. э. (более точную дату назвать сейчас затруднительно) в западную часть Волго-Окского междуречья стало проникать славянское население. Здесь начался такой же процесс ассимиляции балтов (и возможных остатков финно-угров), как и в Верхнем Поднепровье. Славянское население двигалось сюда двумя основными путями: по Волге — это были кривичи и словени новгородские— и по Оке, с ее верховьев, принадлежавших вятичам. В область, лежащую между Волгой и Окой, в середину западной части междуречья, славяне первоначально не проникали. Эта область была занята восточными балтами — голядью очень долго, вплоть до XII в. В летописи о голяди говорится дважды. Под 1058 г. сообщается: «Победи Изяслав голяди». Трудно сказать, было ли это первым покорением данной группировки балтов или же, что вероятнее, она и раньше находилась под властью русских князей, но взбунтовалась, подобно тому как в более раннее время не раз делали ее ближайшие славянские соседи — вятичи, с которыми голядь должна была иметь тесные связи. Второй раз летопись упоминает о голяди почти через столетие, под 1147 г., когда Святослав Ольгович «воевал» Смоленскую волость: «И шед Святослав и взя люди голядь верх Поротве, и тако ополонишася дружина Святославля». Река Протва — это левый приток Оки. Ее истоки лежат рядом с истоками Москвы-реки, а устье находится недалеко от г. Серпухова.

К сожалению, археологические памятники голяди до сих пор остаются неисследованными. Топонимика и гидронимия, связывающиеся с именем голяди, расположены главным образом в западной части Волго-Окского междуречья, что подтверждает летописное сведение о локализации голяди на Протве и рядом с ней.[111]

Путь кривичей по Волге прослеживается по их специфическим погребальным памятникам — длинным курганам, речь о которых уже шла выше (стр. 65, 66). Цепочка длинных курганов тянется вдоль Волги от самых ее верховьев вплоть до района Ярославля. В области истоков Волги, на берегах оз. Селигер и в прилегающих частях бассейна Западной Двины и восточных притоков оз. Ильмень эти курганы неоднократно исследовались. Под курганами или в их насыпях встречались остатки трупосожжений — кучки пережженных костей (обычно несколько — 4–6), сопровождаемые побывавшими в погребальном костре вещами: предметами убора и украшениями из бронзы, железными ножами и наконечниками стрел, а также глиняными сосудами, сделанными от руки без помощи гончарного круга. Некоторые из них являлись урнами— в них были ссыпаны пережженные кости. Выше уже шла речь о том, что находки из этих курганов отличаются от вещей, характеризующих длинные курганы Смоленщины. Там они имеют ясно выраженный балтийский (латгальский) облик. Курганы, исследованные в бассейне верховьев Западной Двины и Волги, как и псковские курганы, дают находки иного типа, без латгальских элементов. Их время — третья четверть I тыс. н. э. Так датируются найденные в этих курганах пряжки с длинным язычком, круглые в сечении браслеты с массивными утолщенными концами и другие вещи.[112]

Длинные курганы, известные на Волге, пока что не исследовались, за некоторыми исключениями. По-видимому, в массе они являются несколько более поздними, чем охарактеризованные выше. Во всяком случае один из курганов, находящийся на правом берегу Волги в устье р. Куксы, между Калязиным и Угличем, раскопанный в 1935 г. судя по найденным в нем цветным пастовым бусам, относится к IX — началу X в. Но понятно, что по одному исследованному кургану нельзя определить время всех остальных верхневолжских длинных курганов.

В самом верхнем течении Волги, а также по ее левому притоку— р. Мологе известны славянские курганы с трупосожжением и другого характера — сопки новгородского типа. Они как бы нависают над Волго-Окским междуречьем с северо-запада. Некоторые из них были раскопаны, но найденные единичные вещи — наконечник копья, топор, лепная керамика — нельзя точно датировать. Судя по находкам, сделанным в сопках на основной территории их распространения — вокруг оз. Ильмень, они относятся к третьей четверти 1 тыс. н. э.[113]

В глубинах Волго-Окского междуречья длинные курганы и сопки новгородского типа ни разу не были обнаружены.

Вопрос о продвижении вятичей в третьей четверти I тыс. н. э. в область среднего (рязанского) течения р. Оки до сих пор окончательно не выяснен. Исследователи среднеокских финно-угорских (мордовских) могильников уже давно обратили внимание на то, что наиболее поздняя группа погребений в этих могильниках относится к VII в., тогда как в других частях — ниже по Оке в районе г. Мурома, в восточной части Волго-Окского междуречья, по южным притокам Оки и в прилегающих к ним частях Правобережья Средней Волги — имеются и более поздние финно-угорские могильники. Отсюда был сделан вывод, что на рубеже VII–VIII вв. финно-угорское население покинуло долину Оки в среднем ее течении и что это произошло, возможно, в результате славянского продвижения на восток из области верхнего течения Оки. Попытка оспорить факт ухода финно-угров с берегов Средней Оки в конце VII в., предпринятая А. Л. Монгайтом, была явно неудачной.[114] К сожалению, вплоть до настоящего времени очень плохо известны археологические памятники новых обитателей поречья Средней Оки, появившихся здесь где-то в конце VII — начале VIII в. или несколько позднее. Этими памятниками являются окские поселения открытого типа с лепной керамикой, могильник, обнаруженный В. И. Городцовым у с. Алеканова на Оке, наконец, известный курган около дер. Беседы под Москвой. Их время трудно точно определить. Но принадлежность этих древностей к славянской культуре конца I тыс. н. э. вряд ли может вызвать какое-либо сомнение.[115]

С IX в., вероятно второй его половины, древнерусское население начало проникать и в восточную часть Волго-Окского междуречья — в землю мери. Его путь и места поселений отмечены курганными могильниками конца IX–X в., во множестве исследованными здесь в разное время, начиная с раскопок А. С. Уварова и П. С. Савельева в 50-х годах XIX в. и кончая раскопками 60-х годов нашего века, организованными Государственным Историческим музеем.

Как известно из летописи, восточная часть Волго-Окского междуречья первоначально была связана не с Поднепровьем, а с Северо-Западом. Здесь, в Ростове, в IX в. «сидели муж Рюрика» и «князь, сущий под Олегом». Ростовская дань Руси первоначально шла через Новгород. Более прочные связи между Киевом и Северо-Востоком установились лишь в XI в., когда Владимир отправил сюда своих сыновей. В полном соответствии с этими сообщениями курганы с сожжениями конца IX–X в., известные около Ростова, Переяславля, Ярославля и Суздаля, также говорят прежде всего о пришельцах с Северо-Запада.

Относительно курганов с сожжениями конца IX–X в., исследованных в разное время в восточной части Волго-Окского междуречья, в археологической литературе были высказаны различные соображения. Как уже говорилось, А. С. Уваров и П. С. Савельев думали, что они были мерянскими, но отмечали наличие вещей, «которые считаются неотъемлемым признаком викингов».

И. А. Тихомиров полагал, что курганы насыпаны норманнами, варягами, которые принесли курганный обряд захоронения в Поволжье, где он был усвоен «туземцами — славянами и финнами». Еще более категорически защищали «норманскую точку зрения» скандинавские исследователи, прежде всего Т. И. Арне.[116]

Других взглядов придерживался, как уже указывалось, А. А. Спицын. По его мнению, «колонизация Ростовского края русскими… началась в IX в. и скорее всего с верховьев Днепра, из земли смоленских кривичей». Курганы с сожжениями и «вещами русско-скандинавской культуры», исследованные в Ростовском и Ярославском крае, он сравнивал с курганами Гнездовского могильника под Смоленском к считал, что «примеси» угро-финских вещей в курганах «совершенно нет никакой».[117]

С этим не была согласна Я. В. Станкевич, исследовавшая курганы Ярославского Поволжья в 1938–1939 гг. По ее мнению, древнейшие курганы с трупосожжениями были насыпаны здесь выходцами не столько из Смоленского Поднепровья, сколько с Северо-Запада, из земли словен новгородских. Об этом свидетельствует устройство наиболее ранних высоких курганов, в насыпях которых, как и в новгородских сопках, имеются по несколько зольных прослоек, отмеченных еще И. А. Тихомировым, остатки каменных и деревянных конструкций и многочисленные захоронения пережженных костей. С Северо-Западом, но не славянским, а финно-угорским, связываются находимые нередко в курганах глиняные круглодонные сосуды-чаши с орнаментом. Местный финно-угорский (мерянский) элемент представлен в курганах женскими «шумящими» бронзовыми украшениями. Отметив неоднократные находки вещей скандинавских типов, Я. В. Станкевич тем не менее полагала, что ни одного бесспорного скандинавского захоронения в курганах Ярославского Поволжья встречено не было.[118] К мнению Я. В. Станкевич присоединилась в своей работе Е. И. Горюнова, которая, однако, без какой-либо аргументации отнесла древнейшую группу курганов ко времени не раньше X в., а все финно-угорские элементы, в них представленные, считала местными — «мерянскими или мерянско-камскими».[119]