Олег Ивик - История сексуальных запретов и предписаний Страница 33

Интересно, что конфуцианцы на эротические сюжеты, недопустимые в живописи, смотрели сквозь пальцы, если они были использованы в графике. Графика считалась изначально вульгарным искусством, поэтому и требования моралистов к ней были ниже.

Проведенный голландским китаеведом и дипломатом Робертом Хансом ван Гуликом анализ эротических гравюр эпохи Мин показал, что на половине из них во время акта присутствуют третьи (а иногда и четвертые, пятые и т. д.) лица — участники, помощники, наблюдатели. Кстати, «классическая поза» представлена лишь на каждом четвертом изображении. На каждом пятом женщина занимает позицию сверху, и, наконец, на каждом сотом изображены лесбийские пары.

Вообще, лесбийская любовь и самоудовлетворение у китайских женщин никогда не считались чем-то постыдным, поскольку обитательницам гаремов приходилось так или иначе решать свои сексуальные проблемы. Гаремы имелись у множества жителей Поднебесной, а уж одна-две наложницы, в дополнение к главной жене, и вовсе были делом обычным. Когда население растет, невест всегда бывает больше, чем женихов, поскольку они обычно моложе и, значит, принадлежат к чуть-чуть более многочисленному поколению. Кроме того, китайские мужчины чаще, чем женщины, принимали монашество. Поэтому наложниц, как правило, хватало на всех. А вот способности удовлетворить их, несмотря на все старания даосских наставников, хватало не у всех. Надо полагать, ситуация стала еще острее после того, как изучение сексуальных трактатов стало уделом избранных…

Так или иначе, китаянки активно практиковали то, что в романах поэтически называлось «любовью к ароматной наперснице». А их мужья смотрели на это занятие сквозь пальцы или даже поощряли его. На любом рынке можно было купить искусственные пенисы, изготовленные из слоновой кости или дерева, — исполняя «мужскую роль», женщины закрепляли их с помощью специальных ремешков. Большой популярностью пользовались сухие черные грибы с тугой шляпкой, напоминающие пенис. Во влагалище такой гриб разбухал и становился теплым и упругим. Для поклонниц равноправия был изобретен двусторонний пенис с шелковыми петлями, привязанными посередине. Обратив свои «яшмовые врата» друг к другу, женщины по очереди тянули за шнуры.

Заметим попутно, что мужчины, имея дело с женщинами, тоже пользовались многочисленными приспособлениями. Идя на свидание, китаец часто имел с собой массажер, который назывался «полировщиком яшмовой ступени», зажимы и колпачки, стимуляторы и возбуждающие мази… Особо популярны были сделанные из нефрита, серебра и слоновой кости кольца, которые надевались на основание пениса — они препятствовали эякуляции и помогали поддерживать эрекцию, а выступ или крючок на таком кольце дополнительно возбуждал женщину.

Индустрия этих изделий непрерывно развивалась, китайцы использовали новейшие достижения. Так, после появления в Поднебесной качественной резины искусственные пенисы для услаждения «ароматных наперсниц» были дополнительно оснащены столь же искусственными мошонками, наполнявшимися теплым молоком. Впрыскивание этого молока позволяло придать больше достоверности происходящему.

Даже после того, как власть в Поднебесной перешла к династии Цин и по всей стране началось массовое уничтожение эротической литературы, произведения, в которых воспевалась (без излишнего натурализма) лесбийская любовь, запретными не стали. Уже упоминавшийся нами Ли Юй, автор знаменитого романа «Подстилка из плоти», написал пьесу «Лянь сян бань» («Любовь к Благоуханной Подруге»). В центре пьесы — молодая замужняя женщина Ши Юнь-цзянь. Во время посещения храма она влюбляется в красивую и талантливую девушку по имени Юнь-хуа. Счастью юной пары мешают многочисленные житейские перипетии, но в конце концов любовь и добро побеждают: Юнь-хуа входит в семью своей возлюбленной и становится наложницей ее мужа. Женщины соединяют свои судьбы под одним кровом и этим счастливы; счастлив и муж. Пьеса пользовалась успехом, поскольку ее художественные достоинства бесспорны, а сюжет был для жителей Поднебесной делом вполне обычным и никого не смущавшим.

Не смущали толерантных китайцев и женщины, которые по каким-либо причинам избирали в качестве «ароматной наперсницы» самое себя. Правда, надо отметить, что иногда голоса против лесбийской любви и онанизма все же раздавались, но высказывались уже не конфуцианцы, а даосы. Так, Пэн Цзу сказал: «Если люди вследствие чрезмерной похотливости долго не живут, козни злых духов не обязательно тому причиной. Некоторые женщины имеют привычку удовлетворять свою страсть, вводя во влагалище мешочек с мукой или же член, сделанный из слоновой кости. Все эти средства крадут годы жизни, преждевременно старят женщину и влекут ее скорую смерть».

На альбомном листе XIX века сохранилось изображение очаровательной китаянки, созерцающей эротический свиток. К ее пятке привязан искусственный пенис, которым она не без изящества пользуется. А юноша, склонившийся над дамой, наблюдает за ее игрой, получая тем самым свою долю изысканных удовольствий.

К мужскому онанизму отношение было значительно более строгим. Сексуальные пособия категорически запрещали его, поскольку он вел к бессмысленной растрате спермы, а значит, и жизненной энергии (женская жизненная энергия с сексом связывалась в меньшей степени, она была прежде всего сосредоточена в менструальной крови). Поэтому к онанизму мужчине позволялось прибегать только в исключительных случаях: если он был лишен женского общества и не в достаточной мере владел даосскими техниками, позволяющими направить сперму в нужное русло и превратить ее посредством внутренней алхимии в бессмертный дух. Даже поллюции во время сна считались очень нежелательными: во-первых, они вели к той же потере семени, а во-вторых, могли означать, что мужчину атакуют злые духи, стремящиеся овладеть его жизненной энергией. Если причиной поллюции была реальная женщина, увиденная во сне, существовала немалая вероятность, что на самом деле она была лисой-оборотнем и ее следовало опасаться и всячески избегать — не только во сне, но и в реальной жизни.

Впрочем, для большинства мужчин Поднебесной, во всяком случае, проблема самоудовлетворения остро не стояла. Значительно более остро стояла проблема удовлетворения многочисленных жен и наложниц. Что же касается неженатых мужчин и монахов, то к их услугам всегда были публичные дома и «веселые кварталы». И буддизм и особенно даосизм достаточно терпимо относились к плотским грехам, поэтому посещение женщин монахами было делом достаточно обычным. Поэт Тан Инь писал в шестнадцатом веке:

По слухам, монахи ведут святую жизнь,Это люди прямые и твердые, как колонна или луч.Они бреют бороды и стригут волосы,Все у них блестит с головы до ног,И все же ничто не сияет, как то орудие.Которое они то и дело извлекают из своих одежд.

Проституция тоже всегда была в Китае делом обычным и дозволенным. Неженатый мужчина открыто посещал веселые кварталы и скорее мог бы подвергнуться осуждению, если бы этого не делал, — ведь половой акт был важной составляющей мировой гармонии. Кстати, общаясь с проститутками, мужчина мог нарушать даосские запреты на расход спермы — считалось, что у этих женщин от частой близости с мужчинами вырабатывается очень мощная жизненная сила и они передают ее клиенту, который, даже допуская семяизвержение, получает больше энергии, чем теряет. От общения с проститутками медицинские трактаты стали предостерегать жителей Поднебесной только начиная с шестнадцатого века, когда в стране появился сифилис.

К самим продажным женщинам китайцы тоже относились без презрения — их профессия занимала в обществе свою нишу и считалась не менее полезной, чем любая другая. Хотя и здесь была своя иерархия. Куртизанки достаточно высокого ранга пользовались уважением (тем более что это были едва ли не единственные китаянки, имевшие хорошее образование). К проституткам из дешевых борделей относились с пренебрежением, но это было связано не столько с самой их профессией, сколько с тем, что сюда женщины очень часто попадали по приговору суда — в средневековом Китае преступниц могли присудить к службе в государственном борделе, и не только самих преступниц, но и женщин, которые имели несчастье оказаться родственницами осужденных мужчин. В глазах китайцев эти женщины несли заслуженную кару. Кроме того, в борделях нередко оказывались иноземные рабыни. Все эти категории женщин, помимо прочего, не обладали образованием, умениями и талантами, необходимыми для куртизанок высшей категории, поэтому и уважением не пользовались. Но ни презираемой, ни тем более запретной их профессия никогда не считалась.

С гомосексуальной проституцией дело обстояло немного сложнее, хотя сам по себе гомосексуализм в Китае был распространен, наверное, не больше и не меньше, чем в странах Европы. В древности он не осуждался, а даосские пособия по сексу о нем попросту умалчивают. Конечно, с точки зрения даосизма введение «нефритового перста» в «нефритовую вазу», или «нефритовую пещеру», как китайцы называли влагалище, — дело значительно более высокодуховное, чем введение его в «медный таз», предназначенный для нечистот. Эта идея, кстати, распространялась и на соединение с женщиной — анальный секс китайцы не жаловали, хотя в древних текстах и сохранилось описание того, как «цветущая ветвь» или «нефритовое дерево» приближается к «полной луне». Позднее это занятие получило название «цветы с заднего двора» или «стиль ученых». Но возможно, что последний термин уже говорит об элитарности и слабой распространенности «стиля»… Что же касается союза между двумя мужчинами, он не мог символизировать союз полярных сил мироздания и пользы от него, во всяком случае, было мало. Но и вреда особого не было, поскольку соединение двух однородных «ян» не приводило к потере энергии ни одним из партнеров. В документах и в романах любовь между мужчинами упоминается без всяких моральных оценок как дело достаточно обычное.