Андрей Буровский - Расправа над СССР – предумышленное убийство Страница 33

Мобилизационная экономика состоит в том, что государство жестко контролирует всю экономику в целом, планирует ее развитие и направляет средства туда, куда считает нужным.

Мобилизационную экономику применяли все империи, от Персидской империи династии Ахеменидов на Древнем Востоке и до Британской империи в XIX веке. Посредством мобилизационной экономики империи создавали инфраструктуру: дороги, города, порты, системы связи, транспортные средства.

Мобилизационная экономика в СССР оказалась невероятно эффективной: создавались целые промышленные районы и целые отрасли промышленности. Это тоже факт. За считаные годы лицо России и всего СССР изменилось до неузнаваемости.

Потом и многие страны Востока тоже будут применять мобилизационную экономику – и тоже с колоссальным эффектом.

«Сталинская индустриализация имела мировое значение – это тоже факт, и его не очень трудно доказать. …промышленность, построенная по пятилетнему плану, существенно расширила производственные возможности человечества. Например, в 1936 году в мире производилось около 100 млн тонн чугуна, из которых 10% приходилось на СССР. Это при том, что черная металлургия в СССР развивалась самыми низкими темпами.

…До 1932 года в мире было четыре крупных промышленных района: Донецкий в РСФСР, Рур в Германии, Пенсильвания в США и Бирмингем в Великобритании. В конце первой пятилетки к ним добавились еще два крупных промышленных района: Днепровский на Украине и Урало-Кузнецкий в РСФСР. Планировалось развитие еще нескольких крупных промышленных районов в ранее не освоенных районах СССР.

Индустрия шагнула в те районы, в которых до этого не было крупного промышленного производства и которые, вообще-то говоря, считались совершенно непригодными для развития промышленности. Яркий пример – Сибирь. В 1932 году в самом центре Сибири, в Кузнецком районе, вступили в строй: мощный металлургический комбинат, завод комбайнов, мощнейшие угольные шахты, коксохимический завод. Еще чуть подальше, на Енисее, началось возведение мощного целлюлозно-бумажного комбината. В Северном Казахстане и на Южном Урале появился новый, мощный район цветной металлургии, стал разрабатываться Карагандинский угольный бассейн. Всю степную часть Зауралья, от Урала до Алтая и от Омска до Верного (Алма-Ата), пересекли новые железнодорожные магистрали.

Треть самого крупного материка – Евразии – оказалась площадкой для развития и работы крупного индустриального производства. Богатства ее центральной части, ранее практически не тронутые, теперь оказались доступны для разработки и использования» [83] .

Именно в эти годы, «при Сталине», большая часть населения России шагнула в цивилизацию. Ведь индустрия – это основная и важнейшая часть современной цивилизации. Именно вокруг нее и на ее основе выросли те самые крупные культурные достижения последних двухсот-трехсот лет, которые ныне составляют главный опорный стержень цивилизованности. Это – грамотность и образованность подавляюще большей части населения. Это – городской образ жизни. Это – создание сложной и дифференцированной социальной системы с большими правами и свободами ее члена. Это – благосостояние и здравоохранение большей части населения.

До Первой мировой войны по-настоящему цивилизованными можно было назвать только небольшую группу стран Западной Европы. Их можно перечислить: Великобритания, Франция, Германия, Швеция, Норвегия, Дания. С некоторыми условными натяжками в эту группу можно включить Италию и Австро-Венгрию, а также восточную часть США. К этой группе относилась единственная неевропейская страна – Япония.

Во всех же остальных странах цивилизация проникала не дальше столицы и самых крупных городов. В России по-настоящему цивилизованными городами можно было назвать только Петербург и, с известными натяжками, Москву. Отдельные черты цивилизованности можно было заметить и в других крупных городах.

Индустриализация в корне изменила такое положение. Старое мелкокрестьянское хозяйство было уничтожено и заменено крупным коллективным сельским хозяйством. Крестьяне массами пошли в города и на заводы, чтобы стать индустриальными рабочими. Усиленными темпами среди них стала распространяться грамотность и элементарные привычки городского жителя. Правда, этот процесс раскрестьянивания шел медленно и далеко не так гладко, как хотелось бы, но тем не менее сегодня Россия – это определенно не крестьянская страна, какой она была в начале ХХ века.

Сколько бы ни критиковали советскую власть, но нельзя не признать того факта, что после 300 лет самодержавия в России она впервые дала простому человеку хотя бы теоретическую возможность стать участником управления государством. Раньше этот путь был наглухо закрыт сословными и законодательными перегородками подавляющему большинству населения. Революция сломала эти рамки и перегородки, впервые в истории власть отражала позицию не узкого, одно-двухпроцентного слоя общества, а большей его части.

Население стало сознательно участвовать в укреплении государства не только косвенно, через представительную власть, но и прямо – своим трудом, который награждался хорошими по тем временам заработками, но больше всего вознаграждался прославлением и продвижением вверх в обществе. Если сравнивать двух рабочих: русского при царе и советского при Сталине, то первый лучше был одет и лучше питался, но зато второй обладал очень широкими возможностями социального роста. Русский рабочий не обладал и десятой долей тех социальных возможностей, которые имелись у советского рабочего времен первой пятилетки.

Получается, что «первая пятилетка стала переломным моментом еще в одном аспекте – окончательно сложилась политическая и хозяйственная система. Именно тогда, в начале 30-х годов, появился тот Советский Союз, который стал известен всему миру» [84] .

Сразу после переворота, в 1920-е годы, доживало свой век старое общество исторической России. Обезглавленное, изуродованное… Но уж какое есть.

Первые пятилетки, 1930-е годы, – это время, когда сложилась политическая система Советского Союза и структура партийной власти. И советское общество.

Часть прежнего общества, целые пласты общественной системы, была уничтожена – от царской семьи до «кулаков», то есть самых работящих и самостоятельных крестьян. Если даже дворяне или священники не были уничтожены, их уничтожали политически – «как класс». Это очень точное определение: даже оставшись в живых, имея детей и внуков, эти люди не могли воспроизвести себя как представители своего сословия и класса.

Священники и купцы истреблялись гораздо свирепее, чем дворяне. Среди дворян было много сторонников большевиков. Такие известные большевики, как Чичерин, Тухачевский, Дзержинский, происходили из старых дворянских родов.

Кроме того, большинство дворян имели образование, были ценными специалистами. Многие из них были не столько дворянами, сколько интеллигентами. Владимир Вернадский, названный одним из десяти «людей XX века», тоже происходит из старой дворянской семьи.

В результате одни дворяне были для советской власти страшными врагами, другие – «своими», третьи – «болотом», представители которого полезны. Дворянские корни имеют довольно многие жители современной России, в том числе и те, чьи предки вовсе не были большевиками. Самые известные из них – Никита Михалков и директор Эрмитажа Пиотровский.

Все это, конечно, не дворяне, а только потомки дворян.

Но потомки священников и купцов куда более редки – потому что для большевиков они были ненавистны поголовно. Одни – как носители «религиозного дурмана», другие – как владельцы собственности. Судьба тех и других очевидна.

Не имеет смысла спорить, сколько именно миллионов людей загубили во время Гражданской войны 1918–1922 годов и массовых репрессий времен Сталина. Сейчас главное – истребление множества людей было частью политики строительства нового общества, своего рода «расчисткой площадки».

Это привело к разрыву культурной традиции, создало колоссальный психологический шок, последствия которого сказываются до сих пор (и будут сказываться еще долго). Но если писать об этом – то отдельные книги.

Не только истребление

СССР возник как эксперимент «прогрессивных людей», остро страдавших культом разума. В те времена было такое поверье, будто человек абсолютно все может, все в силах познать, все последствия своих поступков способен просчитать, и чем скорее заменит Господа Бога, тем лучше.

Культ разума, культ силы человека реял над ранним СССР.

Потребность в специалистах и культ разума соединились, создавая ауру веселого, бодрого созидания, строительства чего-то нового.

Власть поставила задачу в рекордно сжатые сроки наверстать свою отсталость; она остро нуждалась во множестве учителей, врачей, других специалистов.