Пётр Кошель - История российского сыска Страница 33

16) Образцы попадающей в руки сотрудника партийной переписки и нелегальной литературы должны быть доставляемы им руководящему его лицу обязательно; экземпляры легальных партийных изданий – по мере надобности.

17) За две недели перед 9 января, 19 февраля, 18 апреля – 1 мая и другими, отмеченными постоянными революционными выступлениями, днями все сотрудники должны стремиться заблаговременно собрать полные сведения о предположенных и готовящихся беспорядках, а заведующий агентурой в подобные периоды обязан иметь свидания с сотрудниками, по возможности ежедневно.

Помимо всего этого, «вновь принятого сотрудника следует с полной осторожностью, незаметно для него, основательно выверить опытным наружным наблюдением и постараться поставить его под перекрёстную агентуру».

В другом месте «Инструкция» грозит:

«Ложное заявление, искажение в ту или иную сторону добываемых сотрудником сведений и умышленное создание обстановки преступления в видах получения вознаграждения, из мести или по иным соображениям личного характера, является тяжким преступлением и наказуется на общем основании согласно существующих на сей предмет законов».

Сравнивая эти требования теории розыска с практическим их выполнением – агентурными записками, мы должны признать, что последние в отношении полноты не всегда стоят на высоте первых. Ведь только сыщик по призванию, относящийся к своим обязанностям с исключительным рвением, мог выполнить все эти требования, а таких, надо думать, было все же меньшинство.

Вообще же систематичность свиданий жандармов с сотрудниками, возможность с их стороны поставить осведомителей под перекрёстную агентуру и таким образом изобличить их во лжи, о чем последние, конечно, знали, придают агентурным запискам большую степень достоверности, во всяком случае, не меньшую, чем обычные свидетельские показания на следствии или на суде. Конечно, ценность агентурных записок прямо пропорциональна тому положению в партийной работе, какое занимал сотрудник «охранки»; чем крупнее положение, занимаемое им в партийной организации, тем ценнее даваемые им сведения, тем он желательнее для охранного отделения. «Один сотрудник в центре стоит нескольких, находящихся на периферии», – записывал в одной из своих черновых заметок Мартынов. И старания охранников приобрести агентуру среди «центровиков» не оставались бесплодны: в последние годы своего существования Департамент полиции в «центрах» социал-демократической партии имел своих людей, осведомлённость которых в партийных делах отрицать невозможно.

Таковы основания, заставляющие нас считать агентурные записки ценным материалом для истории партии. Среди публикуемых документов агентурных записок, т. е. записей «бесед» жандармских офицеров с сотрудниками, лишь две М.И.Бряндинского представляют собой не запись бесед, а личные его донесения. Владея пером, этот вполне интеллигентный (по профессии учитель) осведомитель относился к принятым на себя обязанностям с исключительной добросовестностью. Некоторые его донесения, в сущности, даже выходят из рамок обычных агентурных доносов, всегда освещающих лишь деятельность организаций и лиц и оставляющих в стороне идеологию. Не то в записках Бряндинского. Следя за социал-демократической литературой и вращаясь в кругах, близких к «верхам» партии, он в своих характеристиках момента определённо обнаруживает интерес к идеологической стороне описываемых событий, никогда не забывая интересов сыска. В этом особенность его донесений, которые сразу отличишь от других. Мы едва ли ошибёмся, если ему отдадим пальму первенства в деле ознакомления охранников с работой большевиков в подполье.

Вторая группа документов – посылавшиеся в Департамент полиции начальником Московского охранного отделения отчёты о деятельности вверенного ему учреждения. По сравнению с агентурными записками отчёты эти представляют собою высшую форму осведомления, будучи, с одной стороны, разработкой данных многих агентурных записок (перекрёстная агентура), с другой – давая материал, почерпнутый из перлюстрации писем, показаний филёров, обысков, показаний арестованных и т. п. Прекрасным образцом такой записки-отчёта может служить донесение начальника Московского охранного отделения от 11 января 1912 года, в котором начальник Заварзин, можно сказать, рисуется перед начальством своей широтой и глубиной осведомлённости (шутка сказать – скрестились указания пяти сотрудников!).

Сведения, даваемые циркулярами Департамента полиции, – третья группа материалов – основываются, во-первых, на показаниях, полученных от секретных сотрудников, работавших непосредственно с Департаментом полиции (это, конечно, наиболее крупные осведомители), во-вторых, на материале, полученном Департаментом полиции от начальников охранных отделений и губернских жандармских управлений всей России. Будучи по своему содержанию общероссийскими, циркуляры дают картину деятельности социал-демократов в соответствующем масштабе и поэтому главное внимание уделяют центральным учреждениям партии.

Но циркуляры ещё не высшая форма обобщения. В целях уже не столько розыскных, сколько осведомительных (или даже образовательных) в Департаменте составлялись «обзоры» партий. В нашем распоряжении имеются два таких «обзора»: первый, составленный в 1909 году, представляет собой краткий очерк истории РСДРП со времени её зарождения; второй, датированный 7 августа 1916 года, носит название «Обзор деятельности РСДРП за время с начала войны России с Австро-Венгрией и Германией по июль 1916 г.»

В 1909 году сотрудник Московского охранного отделения, а затем Департамента полиции Л.П.Меньшиков с копиями документов о секретных сотрудниках сбежал за границу, где передал ВЛ.Бурцеву сведения о 40 провокаторах. Он опубликовал в Париже под фамилией Иванов ряд очерков о провокаторах.

Уже в советское время Меньшиков ым составлена «Чёрная книга русского освободительного движения», в которую внесено несколько тысяч руководителей политического сыска, секретных сотрудников и филёров, а также лиц, подозреваемых в провокации.

И. о. вице-директора Департамента полиции Виссарионов сообщал 29 октября 1911 года в МВД, что «целый ряд разоблачений секретной агентуры причинил непоправимый вред… возбудил в наличных сотрудниках недоверие к розыскным органам». Одновременно он делал вывод, что у эсеров «на местах в подавляющем большинстве работа приостановилась» и нет смысла засылать к ним агентов. Виссарионов сделал вывод о крайней слабости и неспособности многих сотрудников охранных отделений и жандармских управлений к розыску. Поэтому при Департаменте были созданы трехмесячные курсы. На этих курсах изучалась история революционного движения, в том числе история РСДРП, партии социалистов-революционеров, анархистов и др. Особое внимание уделялось организации политического розыска, правилам работы филёров, содержания конспиративных квартир, изучению фотографии и дактилоскопии и т. д.

Цветочки провокации

В 1903 году заведующий агентурой в Париже Н.И.Рачковский, по личному приказанию царя, был уволен в отставку за то, что сообщил неблагоприятные сведения о шантажисте-спирите Филипсе, который пользовался большим влиянием при дворе.

В Париж был командирован Ратаев, а на место заведующего особым отделом министр внутренних дел Плеве пригласил начальника Московского охранного отделения С.В.Зубатова, который ввёл на службу в Департамент полиции охранников: Медникова, Меньшикова, Квицинского, Труткова, Зверева, проваленных сотрудников – Гуровича, Панкратова и жандармских офицеров Терещенкова, Комиссарова, Меца и других.

С появлением этих лиц взгляды на революционное движение изменились. Создалась система исключительных награждений за открытие сенсационных дел: тайных типографий, складов бомб и пр.

По инициативе Зубатова Россия покрылась сетью охранных отделений, во главе которых были поставлены молодые жандармские офицеры, более восприимчивые к новым методам политической борьбы.

Для надзора за отправлявшимися в Россию революционерами с согласия германского правительства учреждена была в 1902 году в Берлине самостоятельная агентура, начальником которой стал Гартинг (Геккельман), бывший секретный сотрудник III Отделения по партии «Народная воля». Гартинг тогда же за прежние заслуги был произведён в первый чин коллежского регистратора, а затем сразу же в коллежского советника. Деятельность его, главным образом, свелась к тому, чтобы дискредитировать своего конкурента Ратаева, возглавлявшего парижскую агентуру, и занять его место. Это ему удалось с помощью вернувшегося из опалы Рачковского: Ратаева уволили.

В бытность А.А.Лопухина директором Департамента полиции произошёл такой случай. После убийства террористом Каляевым великого князя Сергея Александровича петербургский генерал-губернатор Трепов вошёл без доклада к Лопухину и сказал «убийца», потом повернулся и вышел из кабинета. Дело в том, что Трепов, будучи московским обер-полицмейстером, возбудил ходатайство об ассигновании 30 тысяч рублей на охрану великого князя, а Лопухин отказал.