Коллектив авторов - Сборник рефератов по истории. 9 класс Страница 33

Для России Первая мировая война особенно значима еще и потому, что она явилась одним из основных факторов в нарастании будущей революции. Россия, несшая на себе основную мощь военных и человеческих потерь среди всех стран Антанты, к 1917 г. была истощена морально и физически.

Этот период политического кризиса в России всегда вызывал огромный интерес. И это не случайно. Ведь в эти годы развала старой Российской империи до крайностей обострились все давние противоречия в обществе. Все понимали, что династия Романовых в лице Николая II уже не может справляться с властными полномочиями, но, а кто же будет править страной после его свержения, оставалось только гадать. Как же вела себя власть в эти предсмертные часы агонии? Что предпринимал Николай II в преддверии своего падения? Ответить на эти вопросы мы и попытаемся в данном реферате.

Ответы мы будем искать с помощью очевидцев и непосредственных участников тех событий. Более того, эти очевидцы были сами приближены к власти. Эти очевидцы – П. Н. Милюков и великий князь Александр Михайлович. Милюков сам представлял собой законодательную власть, являясь членом Государственной думы и возглавляя в ней партию кадетов (конституционных демократов). Известный историк-публицист, видный политический деятель, он общался и был знаком со многими государственными деятелями той поры. Уже после свержения царской власти он занимал пост министра иностранных дел во Временном правительстве.

Менее известен нам великий князь Александр Михайлович, оставивший книгу своих воспоминаний. Великий князь Александр Михайлович являлся дядей последнего русского царя Николая II. Он был вхож в императорскую семью, а Николай II второй считал его своим другом и иначе, как Сандро, не называл. Свои воспоминания и размышления от разговоров с Николаем II и его окружением он и запечатлел в своей книге. Может быть, они выглядят чуть-чуть субъективными, но уж чего у них не отнять, так это искренности, благодаря чему возрастает их ценность.

Таким образом, основываясь на реальных исторических фактах и дополняя их воспоминаниями этих двух неординарных людей, мы попытаемся понять, что же предшествовало краху Российской империи и как она шла к этому краху.

Первая мировая война началась с небывалого патриотического подъема. Этот подъем был тем более удивителен и неожиданен, если вспомнить, что во все годы правления Николая II, начиная с трагедии на Ходынском поле, его личность ничего, кроме отрицательных эмоций, у населения не вызывала. Сам Николай II был этому безумно рад и готов был ради этого временного единения народа на все.

Великий князь Александр Михайлович, дядя царя, вспоминал об этом периоде так: «В Севастополе я узнал об официальном объявлении войны (мобилизации армии и флота). На следующий день в Ялтинском соборе был отслужен молебен, который сопровождался чтением Манифеста об объявлении войны. Толпа кричала „ура“, и чувствовался подъем. В ту же ночь я уехал в Санкт-Петербург… Я застал Государя внешне спокойным, но глубоко проникшимся сознанием ответственности момента. Наверное, за все двадцать лет своего царствования он не слыхал столько искренних криков „ура“, как в эти дни. Наступившее, наконец, „единение Царя с народом“ очень радовало его»[167].

П. Н. Милюков, вторя великому князю, писал: «Конечно, в проявлениях энтузиазма – и не только казенного – не было недостатка, в особенности вначале. Даже наши эмигранты, такие как Бурцев, Кропоткин, Плеханов, отнеслись к оборонительной войне положительно. Рабочие стачки на время – прекратились»[168].

Итак, все было прекрасно, и все думали о быстрой победе над немцами, напавшими на беззащитных «братьев славян» – сербов. В общем, в стране и, в особенности, в окружении царя было традиционное «шапкозакидательское» настроение. Понять, что не все так радужно в стране и на фронте, как это казалось, России пришлось уже через несколько месяцев.

П. Н. Милюков так описывал события, которые происходили в России в те дни: "Первые известия о том, что на фронте неблагополучно, стали приходить к нам уже в конце января 1915 г. Снаряды и вооружение, заготовленные «на шесть месяцев», были исчерпаны. Солдаты мучились, взбираясь на обледенелые кручи Карпат, а когда наступила очередь использовать успех, оказывались без снарядов и патронов. Главное артиллерийское управление не имело никаких средств восстановить русское вооружение. Оно было вынуждено обратиться с заказами к тем же союзникам. Но, занятые своими нуждами, они не особенно заботились о своевременном выполнении русских заказов.

Санитарное дело на фронте находилось в плачевном состоянии. Докторский персонал был недостаточен; самых необходимых медикаментов не было; раненых сваливали на полу товарных вагонов, без медицинского просмотра, и они сотнями умирали в поездах. Между фронтом и тылом стояла глухая стена. Тыл был еще менее фронта приспособлен к ведению серьезной и долгой войны. Не было никакой системы в заготовке продовольствия для армии, и транспорт как рекрутов, так и припасов страдал не только от недостаточности железнодорожной сети, но и от неумения организовать движения по ней.

Разобраться во всем этом и организовать Россию для войны правительство было решительно не в состоянии. У него были деньги, но не было людей. Оно могло послать в провинцию чиновников, но это были чужие стране люди, бюрократы"[169].

Словом, после короткого периода эйфории в России начал назревать кризис, грозящий перейти в катастрофу. Кроме того состояния страны, описанного выше Милюковым, неудачи начали преследовать и непосредственно русскую армию. Наступательный порыв первых дней войны сменился поражениями. Причем частично это происходило из-за несогласованности и предательства отдельных военачальников. Самый характерный пример – это гибель в русских лесах армии Самсонова, которую не поддержал генерал с «чисто русской фамилией» Ренненкампф. Ожидали, что Николай II предаст дезертира и изменника военному суду. Этого не случилось. Императрица дала Ренненкампфу аудиенцию, демонстративно милостиво побеседовала с ним, после чего власти фактически не могли уже ничего с ним поделать[170].

То, что не все нормально в стране и на фронте, понимали и отдельные члены царской фамилии. Александр Михайлович вспоминал: "Никто не ожидал такого страшного расхода снарядов, который обнаружился в первые же дни войны. Еще необстрелянные части нервничали и тратили много снарядов зря. Там, где достаточно было выпустить две, три очереди шрапнелей, чтобы отогнать противника, тратились бесцельно сотни тысяч ружейных пуль. Терялись винтовки, бросались орудия. Артиллерийские парки выдвигались слишком далеко на линии фронта и попадали в руки противника. А навстречу двигались бесконечные обозы с первыми ранеными.

В течение августа 1914 г. я не раз поминал недобрым словом нашего военного министра Сухомлинова с его статьей «Мы – готовы», написанной два года тому назад. В штабе Юго-Западной армии я встретил моего брата Николая Михайловича, человека, которого я не должен был видеть, если бы я хотел сохранить хотя бы каплю оптимизма. Он говорил откровенно, до цинизма, и из десяти случаев в девяти был прав. Он указал мне, что наши страшные потери лишили нас нашей первоочередной армии и поставили в трагическую необходимость возложить наши последние надежды на плохо обученных ополченцев. Он утверждал, что если великий князь Николай Николаевич не остановит своего победного похода по Галиции и не отведет наших войск на линию укрепленных позиций в нашем тылу, то мы без сомнения потерпим решительные поражения не позднее весны 1915 г. Он говорил мне об этом в течение трех часов, ссылаясь на цифры, факты, и становился все мрачнее и мрачнее"[171].

Посланный царским приказом на ближние и дальние поля сражений, русский солдат повсюду, в самых трудных положениях сражался со свойственными ему доблестью и стойкостью. Но в массе своей он тогда еще не мог знать, что в то время как власть имущие взимают с него дань кровью во имя своего контракта с Антантой, некоторые из них в дворцовых закоулках ткут паутину германского сговора, готовясь продать кайзеру и своих союзников, и русскую армию.

Руководящим ядром германофильской группы были царица Александра Федоровна (Алиса Виктория Елена Бригитта Лониза Беатриса принцесса Гессен-Дармштадтская) и Г. Е. Распутин. Именно они «вертели» последним царем как хотели[172].

Александр Михайлович описывал эту обстановку так: "Для меня, для моих родных и для тех, кто часто встречался с императрицей, один намек на ее немецкие симпатии казался смешным и чудовищным. Наши попытки найти источники этих нелепых обвинений приводили нас к Государственной думе. Когда же думских распространителей этих слухов пытались пристыдить, они говорили: «Если императрица – такая убежденная патриотка, как может она терпеть присутствие этого пьяного мужика, которого можно открыто видеть в обществе немецких шпионов и германофилов?».