Коллектив авторов - Черногорцы в России Страница 33

Итак, на сцене появилась вторая крупная личность Герцеговинского «закулисья», и значит – нам пора обратиться непосредственно к восстанию 1882 г.

Оно вспыхнуло годом ранее в Боке Которской, но быстро «разгорелось», захватив в январе 1882 г. и восточную Герцеговину. Однако уже к лету – в результате жестоких мер австрийских властей – его накал стал быстро слабеть. А в мае генерал Йованович, подавив движение в Кривошиях, поставил герцеговинских повстанцев в безвыходное положение. Спорадичные их действия продолжались до осени, когда вожди инсургентов перебрались в Черногорию28. На том все и закончилось.

Понятно, что очередное восстание православного населения на Балканах вызвало в России массу сочувственных откликов. Позицию же официального Петербурга предельно наглядно выразил Александр III в собственноручной резолюции на донесении министра-резидента в Белграде А. И. Персиани о движении в Герцеговине: «Очень хотелось бы им помочь, но не время теперь»29. Очевидно, что даже самодержец не удержался от симпатий к восставшим, однако резоны большой политики заставляли подождать… А ждать, между тем, намеревались не все – ив первую очередь получивший за Геок-Тепе Георгия 2-й степени и чин полного генерала ахалтекинский триумфатор, начавший активные поиски контактов с видными славянофилами.

С Аксаковым М. Д. Скобелев познакомился 9 января 1882 г., что точно фиксирует супруга Ивана Сергеевича А. Ф. Аксакова (Тютчева) в своих воспоминаниях, подчеркивая: «За последнюю зиму Скобелев близко сошелся с моим мужем»30. И на первой же встрече генерал заявил, что «12-го в Петербурге состоится банкет для ознаменования взятия Геок-Тепе, и что он, Скобелев, намерен произнести речь и воззвать к патриотическому чувству России в пользу славян, против которых вооружаются в настоящее время мадьяры, и что он хочет открыть подписку в пользу кривошиев»31. Говорили, что Скобелев сам собирался отбыть в Герцеговину, чтобы взять командование повстанцами в свои руки, но внезапная кончина не позволила ему сделать это32.

В качестве главной базы для организации помощи герцеговинцам была определена находившаяся под русским управлением Болгария. Российские дипломаты в Княжестве (и прежде всего, состоявший в дружеских отношениях с Аксаковым консул М. А. Хитрово), как и многие офицеры, сочувственно отнеслись к планам славянофилов по сбору оружия и денег, вербовке добровольцев – им консульство выдавало русские паспорта. Немаловажно заметить, что в начале 1882 г. по стране кружили слухи, будто на румынской границе уже стоит Скобелев со 120 тысячным войском, собираясь пройти через Сербию в Боснию и Герцеговину33.

Тогда же в Болгарию – для организации переброски добровольцев в Герцеговину – отправился экс-вольный слушатель медицинского факультета Московского университета, давний «клиент» И. С. Аксакова, Святослав Правица, снабженный его рекомендательным письмом к Хитрово… Два года спустя, в письме К. П. Победоносцеву от 12 октября 1884 г., Аксаков, оправдываясь, излагал иную версию того, как Правица оказался в Болгарии: «Наконец, Правица решился ехать на службу в Болгарию, куда я ему и дал рекомендацию года три-четыре тому назад (т. е. в 1880–1881 гг. – А. Ш.)… Никаких сношений с Правицей по отъезде его в Болгарию я не имел»34. Лукавит Иван Сергеевич в своем оправдательном письме, что очень легко доказывается, – Попович-Липовац 9 апреля 1882 г. предостерегал его: «Советую Вам осторожно давать Ваши рекомендательные письма; кто-то, по слухам, Ваше письмо передал в Австрийский консулат. Правица, которому Вы дали письмо на г. Хитрово, оклеветал Ивановича. Правица – это шарлатан и подлец в высшей степени…»35. Столь хлесткая и недипломатичная оценка имела, думается, под собой основание [12].

В начале весны он отправился домой, а ему на смену прибыл Попович-Липовац. Из этого следует, что функции распределялись так: Правица (вместе с некоторыми русскими офицерами и представителями болгарских властей) – под общим началом М. А. Хитрово – занимался сбором добровольцев в Болгарии, их вооружением и подготовкой к переброске. А на Поповиче, как на боевом офицере, лежала иная обязанность – непосредственного их использования в военных условиях. В марте 1882 г. Попович-Липовац находился у себя в Бердянске в полной готовности ехать в Болгарию. Дело оставалось за деньгами, тем более, что они ожидались именно от Скобелева. И Липовац телеграфировал Аксакову: «Генерал приказал обратиться к Вам. Телеграфируйте, сколько пожертвовал. Вышлите переводом в Государственный банк в Бердянск» 36. Но Аксаков (находившийся тогда в Одессе – центре транзита из России в Болгарию) скобелевских денег не прислал – из «покаянного» письма следует, что оные «пересылались через меня прямо в русское консульство»37, – а прислал нечто более важное – телеграмму-отмашку: «Поезжайте в Софию. Там все готово»38.

Уже в конце месяца Липовац – в столице Болгарии! Но, не тут-то было. Как писал он Аксакову 9 апреля, «приехавши… я видел, что болгары действуют без всякой энергии, что никакой почвы не приготовлено, ружей нет, денег ни копейки, исключая 500 рублей, которых какой-то комитет раздал каким-то шарлатанам, правда, людей много собрано – 150 чел. черногорцев, но что же делать с ними, когда эта босая и недисциплинированная команда требует обуви и денег на пропитание». И далее: «Я собрал несколько десятков ружей, только благодаря доброте и патриотизму русских офицеров, знающих меня еще в России [13]»39. И итог: «Я не получил в свои руки ни одной копейки (пусть свидетельствует г. Хитрово), и взял команду людьми и 400 ружей, но рассчитывал на свои 4000 руб., которые и пожертвовал на восстание»40, заложив, по некоторым данным, бердянское имение41 [14].

Кстати, а где же скобелевские деньги, пересланные Аксаковым в Софию? Накануне перехода границы Липовац с горечью писал ему: «Итак, многоуважаемый Иван Сергеич, знаменитый генерал, чьи речи гремели от Питера до Парижа… этот сочувствующий нам герой, когда дошло было до ничтожной суммы денег, не сдержал своего слова. Несмотря на то, что генерал отказался от своего слова, поручик не откажется, еще у меня есть 4000 руб. и своя жизнь»42.

Как же так? С одной стороны, по словам Аксакова из позднего письма: «Помощь восстанию в Герцеговине была оказана действительно из Болгарии при бытности в ней М. А. Хитрово на деньги, данные Скобелевым месяцев пять, кажется, до его кончины, и им отчасти собранные у московских купцов. Тогда совершили свои неудачные экспедиции русские офицеры Попович-Липовац и Йованович»43. Из сказанного видно, что была прямая связь между скобелевскими деньгами и миссией Липоваца. А, кроме того, деньги получал Хитрово, с кем тот был в добрых отношениях (в июле 1882 г. он просит Аксакова «передать поклон г. Хитрово, одному из немногих русских, которые сумели заступиться и за Россию, и за мое несчастное отечество»44). Но с другой стороны, – признание Липоваца в том, что из денег Скобелева, да и не из каких иных, он не получил ни копейки, и что это мог подтвердить тот же Хитрово. В чем дело?.. Данный вопрос всегда нас интриговал – ну никак не могла связаться денежная линия. А ларчик-то, оказывается, открывался просто – это стало понятно, когда в архиве мы обнаружили собственноручную расписку Аксакова в получении денег от Скобелева, датированную концом марта – именно тогда, как помнится, Липовац и сокрушался о них. Приведем документ полностью: «1882 г., марта 23, получил от генерала Скобелева в пользу славян 530 фр. Ив. Аксаков»45.

Итак, гора родила мышь – под вывеской «скобелевского фонда» скрывалась сумма, какой могло хватить лишь на первые оперативные нужды, но никак не на финансирование «предприятия» в целом. Сама ее ничтожность не предполагала особых разговоров – вот Хитрово и запамятовал. Попович же, введенный в заблуждение, рассчитывал, конечно, на куда более весомые «ассигнования», поэтому и жаловался Аксакову, не получив из них ни гроша…

Но надо было и дело делать, и 9 апреля Попович-Липовац пишет Аксакову: «Итак, многоуважаемый Иван Сергеевич, до свидания, или прощайте во веки веков. Завтра иду с шайкой – боюсь Сербии, дрожу от шпионов и с нетерпением жду встречи австрийцев»46. Добавим, что переход границы предполагался в районе города Княжевац.

В этих словах обращает на себя внимание: «Боюсь Сербии». Дело в том, что путь в Герцеговину из Болгарии лежал через сербскую территорию, и Липовац, окажись он среди «своих», действительно, имел все основания ждать недоброго приема – власть в Белграде находилась в руках проавстрийской партии напредняков во главе с Миланом Пирочанцем. Сменив в 1880 г. у государственного руля либералов-националистов Йована Ристича, они поддержали «новый курс» Милана Обреновича, связавшего, после Берлинского конгресса, судьбу страны и династии с Веной. В 1881 г. монарх подписал с представителями Австро-Венгрии знаменитую «Тайную конвенцию», по которой, de facto, Сербия «скатывалась» к уровню протектората. Второй ее пункт (касавшийся и оккупированной незадолго до этого Боснии и Герцеговины) гласил: «Сербия не будет терпеть политические, религиозные или иные провокации, которые, будучи организованы на ее территории, были бы направлены против Австро-Венгрии, подразумевая при этом Боснию и Герцеговину и Новипазарский санджак»47.