Неизвестен Автор - Севастополь (сборник) Страница 33

Фашистские снаряды ложились теперь вокруг батареи, но неровно. Они то падали в бухту, то рвались на прибрежных камнях. Видимо, немецкие комендоры нервничали, и эта нервозность, естественно, сказывалась на результатах стрельбы.

А матросы Матушенко стреляли так, как будто их ничто не беспокоило, стреляли, как на учениях. Дружные залпы следовали один за другим через ровные промежутки времени.

Потом выстрелы батареи участились.

"Перешли на поражение, — подумал Павлюков. — Ну, так и есть. Разрывов на мыске больше не вижу. Сдались гитлеровцы".

— Отошел? — вполголоса проговорил Павлюков.

— Ты о ком? — не поворачивая головы, спросил все еще наблюдавший за бухтой Смоленский.

— О командире корабля «Буревестник».

— Не понимаю, — озадаченно сказал Георгий Степанович.

— А чего ж тут не понимать? — Павлюков пожал плечами. — Все ясно, как и результаты этой артиллерийской дуэли. Если бы Матушенко своих командиров во время стрельб распекал, они бы, наверно, все снаряды в белый свет, как в копеечку, выпустили. А то, видел? Стреляют, как по хронометру, спокойно, деловито. Уж действительно по-хозяйски стреляют… А много, наверно, Матушенко с ними работал, пока выучил. Как думаешь, Георгий Степанович? — вдруг быстро спросил Павлюков.

Илья Ильич повернулся и, держась за поручни, медленно стал спускаться по трапу.

Он был уже на нижней площадке, когда его окликнул Смоленский.

— Ты куда, комиссар?

— В кают-компанию. Чайку выпью, холодно.

— Так ты скажи, пожалуйста, вестовому, чтобы и мне налил, — попросил Георгий Степанович. — Берков! — позвал он командира второй боевой части. — Остаетесь здесь за меня! — и торопливо спустился вслед за комиссаром.

Очень быстро прошли две недели, данные Смоленским Грачеву на ознакомление с кораблем. Грачев надеялся, что после скандала со стрельбой Смоленский не скоро вспомнит о нем, однако точно на четырнадцатый день пребывания Андрея на борту «Буревестника» Смоленский, встретив лейтенанта, подозвал его, и Грачев понял, что командир отлично помнит назначенные им сроки.

Они стояли возле камбуза. Георгий Степанович по привычке щурил глаза, словно рассматривая проходивший по бухте транспорт.

— Буду проверять, — сказал он. — Считайте, что с вами не командир корабля, а боцман. Помните, как Суворов сдавал экзамены на мичмана? Глаза завязывали, требовали на ощупь знать корабль.

Грачев не знал об этом эпизоде из биографии Суворова и очень живо представил себе уже немолодого, прославленного полководца, идущего по палубе с повязкой на глазах.

— Мне бы без повязки, товарищ командир…

Смоленский засмеялся:

— Ваше счастье, у меня платка с собой нет. Так вот, — сказал он, тотчас перестав улыбаться. — На много метров ниже нас находится килевой брус — своего рода позвоночник корабля. Давайте поблизости от него и начнем. Начнем с трюмов, с того самого нутра корабля, в которое некоторые офицеры верхней палубы не любят заглядывать.

И жестом пригласив Грачева за собой, Смоленский первым спустился в открытый люк, ведущий к машинам.

Минут тридцать спустя инженер-механик Ханаев приоткрыл дверь в каюту Беркова.

— Экзамен еще не кончился? — поджав губы, лукаво осведомился он.

— Какой экзамен? — недоуменно спросил Берков.

— Какой! Грачева, артиллериста твоего. Сейчас встретил его с командиром в котельном. У малого уж соль на кителе выступила.

Не удовлетворяясь экскурсией по кораблю, Смоленский провел Грачева к себе в каюту и закончил «проверку» в присутствии Павлюкова.

Получилось это случайно. В конце разговора Павлюков вошел к Смоленскому. Георгий Степанович заметил, что карманы комиссарского кителя чем-то битком набиты, но при младшем офицере расспрашивать не стал. По тону Смоленского комиссар сразу понял, что командир опять недоволен, и решил, пользуясь приглашением Смоленского, остаться послушать.

В первый же день после прибытия Грачев встал на учет у секретаря партийной организации корабля мичмана Соколова. Павлюков коротенько побеседовал с встающим на учет коммунистом. Минер лейтенант Жолудь говорил комиссару, что «новый» лейтенант не трус и занимается упорно.

Прислушавшись к разговору, Павлюков догадался, что чего-то молодой офицер усвоить еще не успел, но опять подумал, что напрасно командир корабля так резок. Можно бы и требовательность не снижать, и помягче быть в обращении.

Смоленский задавал вопросы быстро, времени на раздумье давал мало.

— Что находится в районе двадцать третьего шпангоута?

— Двадцать третьего? — как школьник, заводя глаза к подволоку, повторил лейтенант. — Двадцать третий…

— Да, двадцать третий…

— Не помню, — хмуро сознался Грачев.

— А в каких случаях вахтенный офицер, неся якорную вахту, должен находиться на ходовом мостике?

Не дождавшись ответа, командир заключил:

— Плохо. Вы как экскурсант лазаете по отсекам да заучиваете на память цифры. А вы посидите в отсеке с матросами, да подольше, чтобы все там познать и в следующий раз найти этот пост с закрытыми глазами. И почему вы стесняетесь расспрашивать комендоров об устройстве орудий? Я на вашем месте прямо так и сказал бы: "Расскажи-ка, товарищ Соколов, как устроен замок пушки", "А как действует накатник, товарищ Остапенко?". Поближе к матросам, поближе…

— Крутовато, Георгий Степанович, — прищурясь, сказал комиссар Смоленскому, когда они остались вдвоем. — Не получилось бы, как с моим сынишкой. У него была учительница музыки. И затюкала его так, что он совсем перестал заниматься. Она ему все время твердила одно и то же: "Ты ничего не знаешь".

Георгий Степанович засмеялся.

— У твоего сынишки не было комиссара, Илья Ильич. Ничего, пусть послушает лейтенант. Злее будет. Я его в месяц сделаю артиллеристом. И на берег пошлю с корректировщиками. Пусть понюхает пороху. Ну, а если я с ним резковато для первого раза обошелся, ты его потом подбодри, — добродушно сказал Смоленский. Сняв китель, он закурил и стал ходить по каюте из угла в угол.

Глядя на Смоленского, Павлюков думал: "Правильно говорят старые матросы, что командир всегда похож чем-то на свой корабль. Вот на линейных кораблях и крейсерах командиры обычно — пожилые, степенные офицеры; они медлительны в движениях, характером спокойны и ровны. Командир эскадренного миноносца «Буревестник» всегда в движении, говорит резко, отрывисто. По палубе он проходит быстрым шагом, на мостик поднимается почти бегом".

Павлюков хотя и уважал Смоленского, все же не преминул задать ему вопрос:

— А как ты думаешь, Георгий Степанович, я только затем и существую на корабле, чтобы исправлять твои ошибки?

Смоленский тотчас остановился, рука его с трубкой замерла, и свежий голубой дымок ровной струйкой устремился к подволоку каюты. Подумав мгновенье, Смоленский придвинул кресло к тому, в котором сидел комиссар, и сел. Колени их почти соприкасались.

— Ты серьезно думаешь, что это ошибка? — спросил Смоленский, понимая, что Павлюков заговорил с ним о Грачеве.

Георгий Степанович уже несколько месяцев плавал с Павлюковым, а на войне месяц — год. Смоленский знал комиссара и верил ему.

— Может быть, в данном случае даже и не ошибка, — задумчиво сказал Павлюков. — Парень, кажется, не из тех, кого легко запугать, а вообще-то… Ты прости меня, Георгий Степанович, — помолчав, продолжал он. — Я грубо, может быть, коснусь твоего больного места. Большое горе по-разному действует. Один, перестрадав, мягче, бережней становится к людям, другой — замкнется в себе, даже ожесточится. Вот ты, мне думается, ожесточился немного. А ты будь к людям чуть помягче, побережней, — тебе самому теплее станет.

Упершись локтями в колени, Смоленский долго рассматривал свои тесно сплетенные пальцы.

— Наверно, ты прав, — проговорил он. — Понимаешь, хочется крепче драться, скорее победить. — Он не сказал «отомстить», но комиссар и так его понял. Мне вот кажется иногда: не все еще чувствуют, что такое фашизм. Ты меня осаживай, Илья Ильич, — чут виновато улыбнулся Смоленский. — А то я иной раз готов, кажется, «Буревестник» на дыбы вздернуть, только бы уничтожить скорее эту нечисть…

— Не беспокойся, осажу, — улыбнулся и Павлюков.

— Что у тебя в кармане? — вспомнил наконец Георгий Степанович. Павлюков, видно, забыл, с чем шел к командиру. И когда вспомнил, на лице его появилась хитроватая усмешка.

— А вот погляди-ка, какие у нас мастера есть! — торжествующе сказал он, встал, подошел к столу и, опорожнив один карман, выстроил перед Смоленским целую эскадру маленьких, отлично вырезанных из листовой меди корабликов.

— Вот ты на этих игрушках и поясни молодым офицерам, где должен быть эсминец при совместном плавании, как вступать в строй, как маневрировать, уклоняться от самолетов. По-моему, пригодится в офицерской учебе, а?