Генри VII - Милла Коскинен Страница 33

Что касается Англии, то по какой-то, понятной ему одному, причине, Ричард III выдал полное прощение и помилование Реджинальду Брэю. Возможно, считая, что под присмотром, тот наделает вреда меньше, чем находясь в бегах. Тем не менее, летом 1484 года, некий землевладелец из Уилтшира Уильям Коллингборн, и его приятель, судовладелец Джон Тьюрбервилл, искали человека, согласного за 8 фунтов стерлингов передать послание Генри Ричмонду.

Самого Ричмонда они призывали высадиться в середине октября в гавани Пула (Дорсет), где его встретили бы воодушевлённые сторонники. Они также рекомендовали ему послать в Париж Джона Чейни, чтобы он сказал королю Франции о том, что король Ричард готовится начать с Францией войну. И что переговоры, которые Ричард ведёт с французской делегацией — это просто попытки отвлечь внимание до конца зимы 1484-85 гг. Предполагалось, что подобная информация (очевидно, просто провокационная) побудит французское правительство подключиться к делу возведения на трон Генри Ричмонда.

Вообще, сам Уильям Коллингборн не сказать, чтобы был полным ничтожеством. И шерифом он был, и помощником мирового судьи, и достаточно богатым джентри, чтобы жениться на вдове сэра Джеймса Пикеринга, принадлежавшему к старинному и уважаемому в провинции роду. Тем не менее, Коллингборн ни в коем случае не принадлежал к числу людей, имеющих доступ к секретнейшей информации. И ни один историк до сих пор не смог понять, отчего этот почтенный, богатый, и не сказать чтоб молодой человек вдруг подхватился бунтовать против Ричарда III.

Единственная реальная зацепка — это находка викторианского историка Джеймса Рамсея. В июле 1484 года Ричард писал своей матушке, герцогине Сесилии, что обязанности Коллингборна в Уилтшире, где у герцогини были земельные владения, будет отныне исполнять виконт Ловелл. Но это может быть не причиной недовольства Коллингборна режимом Ричарда, а реакцией Ричарда на известие о том, что Коллингборн искал человека для корреспонденции с Генри Ричмондом. На мой взгляд, сообщение о том, что Коллингборн и Тьюрбервилл искали человека для вояжа в Бретань, смахивает на сообщение службы безопасности. После чего, Коллингборн, похоже, пустился в бега, и попался только после дичайшей выходки — это он, в июле, пришпилил к дверям собора св. Павла вирши “The Catte, the Ratte and Lovell our dogge rulyth all Englande under a hogge”[30].

Тем не менее, посланец из Англии на материк отправился. Сразу после того, как служба безопасности короля сосредоточилась на поисках Коллингборна. И прибыл он, в середине августа, не в Бретань, а в Нормандию, где и был благополучно арестован охраной побережья. У которой, как ни странно, было уже распоряжение, за подписью короля Шарля, отнестись к пленнику со всем пиететом, и отвезти его в Париж.

Как хотите, но в истории Коллигборна много нелепостей. Чего стоит поиск(!) посланца за 8 фунтов. Такое впечатление, что искали по портовым кабакам. И самая большая нелепость — это пятидесятилетний шериф и помощник мирового судьи, вешающий на людном месте вирши о кошке, собаке и крысе, управляющими Англией под властью вепря. Я думаю, что Коллингборна использовали. Так же, как использовали ранее герцога Бэкингема. Соответственно, и сценарист был тот же — Мортон, сидящий, кстати, вовсе не в Бретани, а во Фландрии. И режиссёр тот же — Реджинальд Брэй.

В данном случае, целью было дать Франции официальный повод для вмешательства в пользу Генри Ричмонда. Думаю, французы искренне верили, что Ричард объявит Франции войну. Не именно в 1485 году, когда у него не было для этого ресурсов, сбор которых должен был быть согласован с парламентом, который надо было ещё созвать. Но в недалёком будущем. А с Луи Орлеанским и прочими участниками Безумной войны под боком, Анна де Божё просто не могла себе позволить воевать на два фронта. Ричарда III надо было заменить на короля, относящегося к Франции как к другу, а не как к врагу.

Сбежал!

В сентябре 1484 года в Бретань отправился сам Уильям Кэтсби, что означало, что переговоры между двумя странами вошли в завершающую стадию. Ричард III предложил Франциску Бретонскому восстановить его в титуле графа Ричмода и дать ещё кое-какие владения в Англии, а Ландау, который и вёл переговоры, получил обещание, что если Генри Ричмонд будет выдан в Англию, то Англия защитит Ландау от его врагов из числа бретонского дворянства.

Ландау торопился, потому что у него были основания полагать, что Ричмонд ведёт секретные переговоры с правительством Анны де Божё. И, естественно, не ошибался. Потому что о приближении переговоров к финалу узнал епископ Мортон, окопавшийся во Фландрии. Узнал через своих людей в Вестминстере, а им новость сообщил епископ из Сен-Поль-де-Леона. И Мортон немедленно послал своего верного Кристофера Урсвика во Францию с вопросом, примет ли Ричмонда под свою защиту Шарль VIII. Вопрос, естественно, был чистой формальностью.

Одновременно, из поместья лорда Стэнли вблизи Ливерпуля, к Генри Ричмонду отправился Хэмфри Бреретон — с крупной суммой денег. В данном случае, если информация правдива (её источником является баллада, написанная, скорее всего, в семье Бреретонов[31]), она доказывает, что лорд Стэнли был плотно вовлечён в схему заговора по свержению династии Йорков в целом, и Ричарда III в частности.

Само по себе бегство Генри Ричмонда во Францию было эпично и живописно, как это обычно и выглядит в случае «роялей в кустах». Судите сами.

Сначала, Ричмонд отправляет дядюшку Джаспера и несколько избранных джентльменов как бы в Ренн, где, по слухам, притаился стратегически заболевший герцог Франциск, с целью навестить болящего. Совершенно случайно, путь этих джентльменов приводит их к границе с Францией. И, совершенно неожиданно для эскорта, англичане вдруг срываются в галоп, и беспрепятственно пересекают границу, без малейшего препятствия со стороны как бы сторожащих их бретонцев, которые арбалеты, по-видимому, в трактире забыли.

Через два дня, сам Ричмонд, с сопровождением от пяти (по Виргилу) до тринадцати (по бретонским хроникам) человек, покидает Ванн, чтобы навестить некоего друга, живущего неподалёку. В пяти милях от города, он вдруг сворачивает в лес, где меняется со своим конюхом одеждой, и, через лес же, в сопровождении одного человека, скачет всё к той же французской границе с Анжу, благополучно её пересекает, и падает в объятия своего мужественного дядюшки.

Прекрасная, как баллада, история. Если бы не этот проклятый здравый смысл! Здравый смысл отрицает возможность свободного блуждания английских беженцев по территории герцогства, потому что переговоры об