Александр Косарев - Клады Отечественной войны Страница 34

Но чем же закончились поиски, предпринятые в 1831 году? Наверняка читателям будет интересно узнать и об этом. Документ, венчающий розыски, к счастью, сохранился и нам доступен.

«Его Сиятельству Генералу от инфантерии, Сенатору, Генерал-губернатору и Кавалеру Князю Николаю Николаевичу Хованскому.

На предписание Вашего Сиятельства от 27 мая и 28-го сего августа из коих при первом изволили препроводить ко мне копию записки дочери Майора Овцына девицы Елисаветы Андреевой о зарытом будто бы в земле неподалёку от Смоленска имущества в золоте и серебре состоящем, имею честь донести, что во исполнение ВЫСОЧАЙШЕЙ воли в тех предписаниях изображённой, дабы удостовериться в истине того показания, я лично, по приметам в записке девицы Овцыной изъяснённым, отправлялся в некоторые селения для разыскания, но упомянутого золота и серебра зарытого будто бы в земле, не найдено.

Гражданский губернатор

2 сентября 1831 г.»

Нам осталось ответить лишь на один вопрос: почему же не были найдены довольно массивные и объёмные церковные ценности? Всё же, даже если предположить, что каждый фургон перевозил хотя бы по 200 кг поклажи, то и в этом случае речь идёт о двух с половиной тоннах драгоценностей. Конечно, могло случиться так, что две одинокие могилки вблизи безымянной речушки были раскопаны сразу после Отечественной войны досужими крестьянами. Однако такой вариант развития событий крайне маловероятен. Начать с того, что вся местность, вдоль которой двигалась Великая армия, обезлюдела до такой степени, что какое-то население начало возвращаться туда только года через три. И возвратившимся было вовсе не до каких-либо раскопок. Нужно было отстраивать сожжённые постройки, распахивать заросшие бурьяном поля, растить детей. За эти годы «могилки» однозначно сровнялись с землёй, заросли придорожной травой и совершенно слились с окружающей природой.

А поиски гражданского губернатора Смоленской губернии окончились провалом только потому, что он просто не знал, где именно следует искать сокровища. Ведь если бы знал, то так бы в своей докладной записке и написал. Мол, проводил поиски и раскопки вблизи села Михновки, у моста через речку такую-то, но ничего там не отыскал. Вот если бы я прочитал такой отчёт, то был бы в полной уверенности в том, что искали именно то и именно там. Но в данный момент у меня подобной уверенности нет совершенно. Естественно, зачем же копаться в «нескольких селениях», если ценности закопаны лишь у одного?

Впрочем, в настоящее время проверить правильность всех наших рассуждений всё равно невозможно. В советское время на месте маленькой мельничной плотины построили большую, и теперь воды обширного водохранилища надёжно скрывают от любопытных глаз место захоронения так и не найденного клада капитана Лавилета.

В заключение можно озаботиться ещё одним вопросом. Не ошибаюсь ли я сам, давая столь однозначный ответ по поводу местоположения исчезнувшего обоза? Конечно, и я могу ошибаться, поскольку от ошибок вообще никто не застрахован. Поэтому буду очень признателен тем читателям, которые укажут более подходящее место упокоения вывезенного из Москвы церковного серебра.

***

4 ноября

«Ночью шёл снег, и утром дороги превратились в глинистую грязь. Лошади вязли в грязи, обозы останавливались и загораживали дорогу. На мостах повозки сбрасывали в воду. Наполеон оставался весь день в барском имении Славково (Жашково). Получив донесения от маршалов о происшествиях, случившихся накануне под Вязьмой, император приказал полкам “молодой” гвардии в полдень выступить скорым маршем в Дорогобуж. В Париж были направлены 4 курьера, вместе с ними был отправлен и Винценгероде с жандармами.

В Смоленск были отправлены офицеры для квартирного расписания войск. Вечером пошёл густой снег густыми хлопьями. Расположение войск на тот момент было следующим. Наполеон и “старая” гвардия стояли в Жашково и Славково. В лесу на берегу замёрзшего озера, недалеко от имения Жашково расположился на ночлег штаб 1-го корпуса Даву. Корпус маршала Нея был в арьергарде в селе Семлево».

Судьба якобы спрятанных то ли у Семлево, то ли у Славково обозов с московскими трофеями Наполеона Бонапарта вот уже почти два столетия волнует всех, кому дорога и интересна история России. Эти так называемые сокровища московских и кремлёвских церквей, монастырей и старинных соборов имели весьма значительную материальную ценность. Говоря современным языком — это был (и есть) уникальный антиквариат, стоимость которого в настоящее время измеряется многими миллионами долларов или евро, как хотите. Только в одном Кремлёвском арсенале хранились тысячи предметов воинских атрибутов, и их свозили туда сотни лет. То есть самому «молодому» предмету среди них было не менее 200 лет! Французы вывезли их из Москвы, во-первых, для устройства собственного музея, а во-вторых, для передачи части трофеев дружественным полякам и туркам, ведь отобраны они некогда были именно у них. Но, как утверждает историк и генерал Сегюр (главный квартирмейстер в штабе императора), всё, что вывезли, утопили в Семлёвском озере.

Вот что он сообщает своим читателям: «От Гжатска до Михалёвской деревни, расположенной между Дорогобужем и Смоленском, в императорской колонне не случилось ничего замечательного, если не считать того, что нам пришлось бросить в Семлёвское озеро вывезенную из Москвы добычу: пушки, старинное оружие, украшения из Кремля и крест с Ивана Великого. Трофеи, слава — все те блага, ради которых мы пожертвовали всем, стали нас тяготить: теперь решался вопрос уже не о том, как спасти их. При этом великом кораблекрушении армии, которая двигалась подобно громадному судну, разбитому страшнейшей бурей, с него не колеблясь выбрасывалось всё, что мешало его движению».

В этом отрывке генерал Сегюр имеет в виду те трофеи, что вёз императорский обоз. И случилось это событие, как считалось до сих пор, именно 4-го числа, в окрестностях Жашково. В том районе, который на тот момент занимали полки «старой» и «молодой» гвардии. Но последующие поиски и исследования показали, что описанные Сегюром события произошли вовсе не у Семлево и даже не у Славково (Жашково, что стоит вблизи Славково). Выяснилось (правда, после многолетней работы), что факт именно затопления «железного обоза» действительно имел место. Вот только сам Сегюр (а за ним и Вальтер Скотт, и все последующие авторы) не имел к самому факту сокрытия многотонного клада никакого отношения. Он не был, да и не мог быть вблизи этого непримечательного озерка. И сведения о самом факте уничтожения части императорского обоза генерал получил несколько позднее, от офицеров, осуществлявших данное сокрытие. Кстати сказать, через десять лет, уже сидя в Париже и расписывая собственные мемуары, Сегюр, поскольку сам никогда не был на месте последнего упокоения кремлёвских раритетов, не смог даже припомнить название населённого пункта, возле которого происходило затопление. Немудрено — ведь он его и в глаза не видел. И он, не мудрствуя лукаво, назвал его Семлевым только потому, что именно в Семлево он устраивал очередную квартиру своему императору и данное название отложилось в его памяти.

Само же место исчезновения исторических ценностей расположено от современного посёлка Семлево на весьма значительном расстоянии. Впрочем, обо всех подробностях данного эпизода мы ещё поговорим несколько позже, сейчас же мне хочется обратить ваше внимание на ещё одну фразу мемуариста. Касается она того, что, мол, «выбрасывалось всё». Нет, здесь мы должны быть крайне недоверчивы к столь решительному выражению охватившего 130 французов отчаяния. В своей экспрессивной реплике генерал Сегюр изрядно приврал. До выброски «всего» был ещё целый месяц отступления, скоротечных кровавых боёв, побед и поражений.

Таким образом, по версии Сегюра, огромный обоз награбленных в Москве ценностей был утоплен по одной версии в реке Осьма, а по другой — в Семлевском озере. Ему вроде бы вторят и российские исследователи.

«Близ Семлева французы бросили в озеро большую часть старинных воинских доспехов из Московского арсенала. Наполеону было уже не до трофев» (Михаиловский-Данилевский).

Уважаемый историк ошибается точно так же, как и французский генерал. Заботу об основной части трофеев, денежных средствах и прочих ценностях высшие военоначальники коалиционных сил проявляли просто исключительную. Их охраняли и спасали до последней возможности, буквально до последнего вздоха. Но если обстоятельства складывались таким образом, что с ценностями приходилось расставаться, их прятали самым тщательным и хитроумным способом. И в этом вы ещё не раз убедитесь, дочитав книгу до конца.

5 ноября

«У меня пала ещё одна лошадь. Это уже четвёртая с начала похода».