Вадим Кожинов - Загадочные страницы истории XX века Страница 34

Так, историк из Израиля Михаэль Аронсон доказывает, что как раз напротив, “погромы явились неожиданными” и для правительства России, и для “черносотенцев”. Вполне понятно, что ни о каком “руководстве” не может быть и речи, если погромы, по словам Аронсона, явились неожиданностью и для царя и его министров, “посчитавших погромы делом рук анархистов, … и даже для редакторов антисемитских газет” 93 (о понятии “антисемитизм” еще пойдет речь).

Я писал в главе “Правда о погромах”, что погромы в России начались в силу экономической ситуации, создавшейся через два десятилетия после реформы 1861 года. М. Аронсон говорит то же самое; по его определению, причина погромов “ускоренная модернизация и индустриализация, проходившая в России между 1860 и 1880 гг.” (там же).

Правда, много лет активно пропагандируемое “мнение” не преодолено в рассматриваемом труде до конца. Так, один из авторов труда, Роберт Вайнберг, всерьез воспринимает прозвучавший в 1906 году в зале Государственной Думы из уст либеральничавшего князя С. Д. Урусова анекдот, согласно которому полицейский ротмистр Комиссаров заверял: “Погром можно устроить какой угодно, хотите на десять человек, хотите на 10 тысяч”. Особенно забавно, что на той же странице обзора совершенно верно утверждается (как и в моей главе “Правда о погромах”): “Правительство страшилось любого народного насилия, включая погромы, видя в них угрозу существующему порядку” (там же). И, конечно же, офицер полиции, действительно предлагавший “устроить погром”, был бы по меньшей мере уволен со службы.

Но несмотря на “отрыжки” прежнего долго господствовавшего “мнения”, общий итог труда формулируется так: “И все же скорее не правы “историки-традиционалисты” (Дубнов, Гринберг, Моцкин), писавшие о “погромной политике царизма”…” (с. 233-234).

Как видим, в этом выводе есть смягчающие “оговорки” (“все же”, “скорее”), но нельзя не учитывать, что потребовалась, если угодно, своего рода смелость для опубликования такого вывода, ибо несогласие с “мнением” о якобы имевшей место “погромной политике царизма” еще и сегодня вполне может быть квалифицировано как “махровый антисемитизм”! Ведь об этой “политике” в течение нескольких десятилетий постоянно и категорически писали многие авторитетные в еврейских кругах историки.

В цитируемом обзоре совершение верно сказано, что “мнение” о руководящей роли “царского правительства” и Союза русского народа в погромах “безраздельно господствовало”, а шло оно, это мнение (цитирую) “от статей революционных публицистов-современников, а также Нестора русско-еврейской историографии — С. Дубнова и вплоть до маститого недавно скончавшегося израильского историка Ш. Эттингера” (с. 232).

Здесь я не могу не высказать определенные полемические соображения. Если верить приведенной цитате, до появления нынешнего труда все еврейские и либеральные авторы, писавшие о погромах в России, возлагали вину за них на правительство и Союз русского народа. Не знаю, как это получилось, но в данном случае выявляется недостаточная историографическая осведомленность авторов труда. В моей главе “Правда о погромах” цитировались работы и наиболее серьезных “революционных публицистов-современников” — В. Обнинского и В. Левицкого, — и видных еврейских ученых начала века Д. С. Пасманика и Ю. И. Гессена, — которые отнюдь не разделяли “мнение” об организации погромов правительством и Союзом русского народа. Авторы нынешнего труда в сущности возвращаются к этой объективной точке зрения, отказываясь от версии, которая стала “безраздельно господствовать” позднее, после 1917 года.

И еще одно частное полемическое замечание. В вошедшей в труд статье исследователя из США Александра Орбаха “Развитие российской еврейской общины в 1881-1903 гг.” речь идет о долгой подготовке решительного еврейского со противления погромам. Так, А. Орбах утверждает, что “немедленные ответы на Кишинев, активная самооборона… были… плодами более чем двадцатилетних усилий” (с. 23 5). Под “немедленными ответами” на погром в Кишиневе, разразившийся в апреле 1903 года, имеются в виду прежде всего активнейшие действия хорошо вооруженного еврейского отряда в Гомеле в августе того же года.

Тема боевого сопротивления погромам весьма важна, ибо, как показано в моей предыдущей главе, именно здесь кроется причина сотен человеческих жертв в погромах начала XX века, которые нередко из погромов в истинном смысле этого слова превращались в сражения. Следовало бы только сказать (и в этом мое замечание), что вооруженное сопротивление евреев имело место и в Кишиневе, но оно было плохо организовано, и потому евреев погибло намного больше, чем разъяренных их выстрелами невооруженных погромщиков. А всего через четыре месяца в Гомеле дело обстояло уже обратным образом: убитых и раненых погромщиков было больше, чем евреев.

Говоря о новейшем труде еврейских историков, нельзя не упомянуть о “русоведе” Уолтере Лакере, чьи нелепые россказни рассматривались в предыдущей главе. Едва ли стоит сомневаться в том, что и после выхода в свет этого труда Лакер и ему подобные по-прежнему будут распространять свои абсолютно лживые рассуждения и о “погромной политике царизма”, и о якобы прямом предшественнике нацизма — Союзе русского народа, который-де ставил своей задачей в “организуемых” им (по словам Лакера) “жестоких погромах” уничтожить шесть с лишним миллионов евреев, живших в тогдашней России.

После издания кембриджского труда особенно неприглядной становится фигура этого враля, облеченного тем не менее почетными научными титулами и должностями. Естественно возникает вопрос: как воспринимают его писания объективные историки, — хотя бы те, которые приняли участие в кембриджском труде? Мне хорошо известно, что идеологический тоталитаризм в США, хотя он во многих отношениях совсем не похож на тоталитаризм коммунистического образца, имеет огромную силу и влияние, и никакое даже самое авторитетное сообщество ученых не способно ему противостоять. И все же хочется надеяться, что профессиональные лжецы в обличье историков когда-нибудь получат в США прямой отпор объективных исследователей.

Итак, обвинение “черносотенцев” в организации противоеврейских погромов — чистейшей воды блеф, что признают сегодня, как мы видели, и еврейские историки, стремящиеся к действительному изучению проблемы. И вот тут мы впрямую сталкиваемся с исторической “загадкой”: почему и зачем “черносотенцев” превратили в нечто чудовищное, в каких-то прямо-таки титанических злодеев, которые, по уже цитированному определению “Малой советской энциклопедии” 1931 года, “залили страну морем крови”? Ведь ничего подобного не было и в помине, и если уж говорить о “крови”, то во время наибольшего подъема “черносотенного” движения ее беспощадно лили как раз всякого рода “красносотенцы” которые, по убедительным подсчетам историка из тех же США Анны Гейфман, убили в 1900-х годах около 17 тысяч человек 94 (“черносотенцам” же приписывают, как было показано выше, максимум три убийства). Конечно, 17 тысяч — незначительное количество в сравнении с убитыми после 1917 года, но все же нельзя не задуматься о поистине диком несоответствии: “красносотенцы” убивают тысячи и тысячи людей, а в общественное сознание вбивается заведомая ложь о “море крови”, пролитом “черносотенцами”…

Итак, ради чего же всячески клеветали на “черносотенцев”, превращая их в как бы ни с чем не сравнимых чудовищ?

Из изложенных в этой моей книге (в ее целом) фактов естественно вытекает вывод: “вина” Союза русского народа и “черносотенцев” вообще заключалась не в каких-либо действиях (ибо если не все, то абсолютное большинство их “акций” выдумано их противниками), но в словах, — в том, что они писали и говорили. Выше не раз цитировалась, например, более или менее объективная работа В. Левицкого “Правые партии” (1914), где обвинения в адрес “черносотенцев” целиком и полностью относятся к произнесенным ими речам и опубликованными ими статьям.

Да, “вина” этих чудовищных “черносотенцев” состояла по сути дела в том, что они говорили (как впоследствии стало вполне очевидно) правду о безудержно движущейся к катастрофе России, — правду, которую никак не хотели слышать либералы и революционеры.

Видный “черносотенный” деятель П. Ф. Булацель обращался в 1916 году к либеральным депутатам Думы: “Вы с думской кафедры призываете безнаказанно к революции, но вы не предвидите, что ужасы французской революции побледнеют перед ужасами той революции, которую вы хотите создать в России. Вы готовите могилу не только “старому режиму”, но бессознательно вы готовите могилу себе и миллионам ни в чем не повинных граждан. Вы создадите такие погромы, такие варфоломеевские ночи, от которых содрогнутся даже “одержимые революционной манией” демагоги бунта, социал-демократии и трудовиков!” 95