Станислав Грибанов - Хроника времён Василия Сталина Страница 34

— Как ты думаешь, Борис Васильевич, не нарушает ли Чкалов летную дисциплину?

Тут стоявший рядом заместитель командира бригады по политчасти Лисянский съязвил:

— У нас в бригаде за такие художества сажают под арест.

Наумов сердито оборвал его:

— Сначала научитесь летать, как Юмашев и Чкалов. Однако вечером у Наумова состоялся серьезный раз-говор с Чкаловым.

Еще один инцидент произошел в Брянске. Чкалов откровенно не любил штабных работников с ромбами в петлицах — «ромбистов», как он их называл. Наумову же пришло в голову проверить штабных командиров в полете на ориентировку. Чкалову досталось лететь с начальником штаба Андреевым. Когда я давал задание, то видел, как у Валерия Павловича загорелись глаза. Ну, думаю, затеял что-то… И точно: самолет взлетел и сразу же исчез за ангарами. Чкалов ушел на бреющем полете.

Минуло время. Уже истек срок возвращения Чкалова, а его все нет. Начало смеркаться. На летном поле выложили ночной старт. Наумов волновался, то и дело спрашивал — что могло случиться. Наконец раздался нарастающий гул, и из-за крыш ангара выскочил самолет с зажженными бортовыми огнями. Когда мотор умолк, мы издали услышали крики спорящих Чкалова и Андреева.

На разборе полета выяснилось, что после старта Чкалов больше часа ходил на бреющем полете по оврагам и долинам, часто меняя направление. Затем коротко спросил Андреева:

— Где находимся? Андреев растерянно ответил:

— Не знаю…

— И я не знаю! — сказал Чкалов.

Долететь, конечно, долетели. И Наумов попросил меня оценить действия экипажа. Весь вид его говорил о том, что виновным несдобровать. Но, обрадованный благополучным исходом возможного происшествия, я заметил Наумову, что победителей не судят. В самом деле, Чкалов показал умение восстанавливать потерянную ориентировку. Андреев же был помилован по справедливости: вряд ли кто смог бы не потеряться в таком полете…»

Василий, притихнув, слушал рассказы главного штурмана о Чкалове. Он с детства знал Валерия Павловича, а кто из мальчишек 30-х годов не мечтал походить на этого летчика!

О первой встрече Васи с прославленным чкаловским экипажем мне рассказал генерал Г.Ф. Байдуков. Мы тогда готовили предисловие к переизданию воспоминаний А.В.Белякова, и Георгий Филиппович, указав на некоторые неточности первой книги своего штурмана, припомнил откровенную, порой жесткую прозу тех прогремевших на весь мир маршрутов их экипажа. Рассказал и о встречах со Сталиным. Приведу один эпизод — по записи:

«После срыва в 1934 году полета через Северный полюс Леваневский получил разрешение на покупку самолета в Америке. Я отказался лететь. Сталин тогда разозлился и приказал наказать меня. Наказали просто — отчислили из академии Жуковского. Все смотрели на молодого человека, как на дурака: в Америку не хочет ехать! А я считал, что такая поездка нам не нужна, и сказал Сталину:

— Нет лучше самолета АНТ-25!

— Почему вы так думаете? — спросил Сталин.

— У нас в ЦАГИ есть «брехунок» — это информационный бюллетень. Американцы — любители рекламы, и то не дают в нем ничего равного нашему АНТ-25. Удачный планер, мотор — Микулина. Ничего похожего у американцев нет…

И все же Леваневский с Левченко полетели. Леваневский, конечно, другое дело. Он спас американского летчика, его ждала Америка…

Я пришел в академию, откуда меня уже отчислили, и Тодорский, начальник академии, говорит:

— Не я тебя выгонял — Алкснис. Вот и иди к нему. Три раза я ходил к Алкснису — не принимал. Нако-нец, состоялся разговор, и вот начальник ВВС заключил:

— Вы обгадили наш авиационный авторитет. Леваневский обозвал Туполева вредителем! Черное пятно надо смыть. Бросайте учебу и доводите свой самолет…

В академию я поступал на инженерный факультет. Было 12 человек на место: с 3-го и 4-го курсов институтов туда шли. Алкснис требовал, чтоб летчики поступали на командный факультет. Но летчику-испытателю, я считал, нужны инженерные знания.

Учебу мне, конечно, пришлось отставить. И вот на заводе в Филях, где позже немцы построят свой «юнкере», мы доводим АНТ-25: разобрались с масляной системой, доработали дренажи — водяные, масляные, радиатор. Расчет-то машины был, конечно, не для полетов над полюсом. Завершив работу, докладываю Алкснису:

— В полет АНТ-25 готов.

— Какой полет?

— Через полюс. Штурман Беляков готов, я в облаках хорошо пилотирую. Нам нужен еще один летчик.

— Я вам не сваха, — ответил Алкснис. — Выбирайте себе невесту сами да так, чтобы прожить до конца века…

Мы нашли «невесту». И состоялся наш полет с Чкаловым по так называемому «сталинскому маршруту» — планировали до Камчатки, прошли больше.

После этого мы решили, что теперь герои и нам разрешат лететь через Северный полюс. Но Политбюро молчало. Тогда Калинин и Жданов предложили:

— Поезжайте в Сочи, к Сталину…»

Дальше, пожалуй, послушаем, как рассказывал о встрече со Сталиным и о том деловом разговоре Александр Васильевич Беляков:

«Нам был предоставлен отдых на юге, и мы поехали с женами в санаторий. В соседнем санатории отдыхал и Михаил Иванович Калинин. В один из дней от него явился посыльный с сообщением, что Сталин приглашает Чкалова и его экипаж приехать к нему на обед.

В назначенный час Калинин заехал за нами, и мы с женами тронулись в путь. Чем ближе подъезжали к даче, где отдыхал Сталин, тем больше росло волнение.

К этому примешивалось и другое: каждый надеялся, что, может быть, удастся в подходящий момент повторить нашу просьбу о перелете в Америку.

Сталин встретил в саду. С ним был Жданов. Осмотрев сад, все направились к обеденному столу. Чкалов по пути завел со Сталиным разговор о событиях в Испании, стал просить, чтобы его послали туда в качестве добровольца, мол, все признают, что он мастерски владеет самолетом и знает столько маневров, которые ни одним наставлением не предусмотрены. Валерий Павлович говорил, что он осмотрителен и внимателен в воздухе, что наверняка обнаружит противника первым, а это принесет победу. Почему же ему и не поехать бы в Испанию?

Сталин слушал Чкалова с явным сочувствием, но ответил, что для него есть другое задание: в конце 1936 года предстоит перегнать самолет АНТ-25 во Францию на международную выставку и там демонстрировать нашу машину — пусть европейцы подивятся результатам советской авиационной промышленности.

Длинный обеденный стол едва уместил всех приехавших. Сталин за обедом в непринужденном разговоре рассказывал нам, как он при царской власти шесть раз был в ссылках, как бежал из Сибири. Постепенно разговор перешел на тему дня — о полете нашего экипажа из Москвы на остров Удд. Чкалов посчитал, что наступило время поговорить и о дальнейших делах. Тогда он встал и в обстоятельной форме, обоснованно изложил Сталину просьбу — разрешить нам в будущем году полет через Северный полюс в Америку.

Сталин выслушал внимательно, но как-то по-дружески стал отговаривать от затеи и не соглашаться. Он ссылался на то, что самолет одномоторный, что мы не знаем, какую погоду встретит экипаж в центре Арктики.

Тогда Чкалов, ища поддержки, торжественно и проникновенно обратился к нам:

— Саша, Егор! Давайте попросим товарища Сталина еще раз!

Мы встали и хором поддержали просьбу. Но Сталин ее отклонил.

После обеда завели патефон, танцевали, пели. Сталин выбирал пластинки, подпевал нам. О перелете в Америку так и не удалось договориться…»

Так же приблизительно припомнил ту встречу и Георгий Филиппович — Егор:

«Сталин принял нас с семьями на даче, под Мацестой. Солдатская обстановка, соломенный матрац на койке…

Он в те дни ждал высадки на льдины полюса Папанина: “Надо знать изотерму и изобары. Без прогноза погоды лететь нельзя!”

Ничего не получилось с нашей задумкой. Тогда, мне помнится, мы познакомились и с Васей Сталиным. Он очень внимательно слушал наши рассказы о полетах. Была и Светлана…»

Да, памятный 1935-ый. 1 мая Василий на традиционном параде войск Московского гарнизона, неподалеку от Мавзолея, где стоит отец. Дядя Клим привел к присяге курсантов и красноармейцев, выразив уверенность, что они будут с честью носить оружие, врученное им рабочими и крестьянами. Зазвучали фанфары, и по команде войска двинулись торжественным маршем.

С развевающимися знаменами на Красную площадь со стороны Исторического музея выезжают эскадроны конницы. Их сменяют пулеметные тачанки, батареи на конной тяге. Сердце Василия от гордости за Красную Армию стучит учащенно — он твердо решил стать военным, правда, не знает точно, кем именно — кавалеристом или летчиком. На манеже ему уже доверили прыгать через барьеры. Вместе с ним конным спортом занялись Тимка Фрунзе, Степка, Володя Микояны. Развивая в себе смелость, хорошую реакцию, Василий увлекся и боксом. Тренерами были первые перчатки страны — Виктор Михайлов, Андрей Тимошин.