Александр Насибов - Атолл Морская звезда Страница 34

- Погоди! Откуда тебе знаком этот дипломат?

- Мы встретились случайно. Ему около шестидесяти, но он будто юноша увлекается спортом, страстный подводный охотник. Я тоже любитель понырять с острогой за рыбой. Вот мы и встретились на взморье. Понятия не имели, кто есть кто: в купальных трусах все одинаковы... На берегу он разглядел лагерный номер у меня на руке. С этого все началось. Оказывается, его танковый батальон первым ворвался в Заксенхаузен - нацистский лагерь близ Берлина, спас от смерти несколько тысяч живых скелетов. Да и сам Чугунов побывал в лапах нацистов в первые месяцы войны. Но бежал из плена, уведя с собой около сотни "хефтлингов". Надо ли удивляться, что у нас нашлись темы для разговоров! Короче, мы обменялись телефонами, стали звонить друг другу. Как-то я пригласил его к себе - у меня здорово получается телятина на углях... Ну, слопали все, что я приготовил, за чашкой кофе стали вспоминать пережитое. Словом, познакомились. А вскоре подоспела и эта история с Брызгаловыми, в газетах замелькало имя моего нового знакомого. И вот что он мне рассказал во время одной из встреч. Посмотри эти бумаги, Сандра, я сделал для себя копии. Конечно, с разрешения Чугунова. Впрочем, тут нет никакого секрета.

Сизова придвинула к себе папку, полистала документы и прочитала запись диалога, который Чугунов вел с Анной и Петром Брызгаловыми из кабинета Шервуда.

- Поделись своими впечатлениями, - попросил Марио.

- Сразу и не ответишь. Пока что лишь ощущение какой-то искусственности, напряженности реплик женщины.

- Браво, Сандра! Чугунова тоже насторожил ровный, без интонаций, словно бы неживой голос Брызгаловой. Смотри, что он пишет. - Марио достал новую бумагу, нашел нужное место: - "Сомнения мои все усиливались, и я решил произвести проверку. "Анна Максимовна, - сказал я в телефон, - на аэродроме вам были преподнесены цветы. Не припомните, какие именно?.." Шервуд принялся протестовать, но я успокоил его, сказав, что тревожусь о здоровье соотечественницы и хочу узнать, помнит ли она, что моя дочь дарила ей букет белых хризантем. И вот через несколько секунд следует ответная реплика Брызгаловой. Все тем же ровным голосом она говорит: "Девочка подарила мне белые хризантемы".

- В чем заключалась проверка? - спросила Сизова. - Ей преподнесли какие-то другие цветы?

- У Чугунова нет дочери. На аэродроме никто не дарил цветов Анне Брызгаловой. Дочку и цветы он придумал, когда заподозрил, что все происходящее в кабинете Шервуда прослушивается и что Брызгалова говорит под чью-то диктовку.

- Что было дальше? - Сизова чувствовала, что ее все больше и больше начинает захватывать и волновать событие, о котором ей сейчас рассказал Марио.

- Чугунов берег свою "бомбу" до получения от Шервуда официальной записи разговора с Брызгаловой. И представь, тот прислал эту запись! Чугунов сказал мне: Шервуд был абсолютно убежден, что работа сделана чисто и ему не о чем беспокоиться.

- Он неглуп, этот Чугунов. Но вернемся к "бомбе". Где он ее взорвал?

- На специальной пресс-конференции. Там и рассказал о придуманной им "дочке" с букетом хризантем. И все стало ясно, что женщину похитили, применяют по отношению к ней бесчестные методы, вплоть до воздействия на психику особыми средствами.

- Как же сложилась дальнейшая судьба Брызгаловой?

- В тот час, когда Чугунов вел диалог с журналистами, женщину отбили у прежних стражей и увезли неизвестно куда. Похитили у похитителей...

- И никаких следов?

- Погоди, Сандра. - Марио извлек из портфеля портативный магнитофон: - Сейчас ты услышишь самого Чугунова.

- Не понимаю! - Сизова беспокойно шевельнулась в кресле. - Он знал, что ты едешь сюда, ко мне?

- Потерпи, Сандра. Прежде послушай, что произошло во время пресс-конференции, - и Марио нажал одну из кнопок магнитофона.

Рассказ Сергея Чугунова,

записанный на магнитную пленку

Пресс-конференция близилась к завершению, когда появился дежурный сотрудник посольства.

- Идите к телефону, - прошептал он мне, - звонят как раз по этому делу.

Через несколько секунд я прижимал к уху телефонную трубку.

- Мое имя Оливер Олсберг, - послышался голос мужчины. - Оно вам ничего не говорит. Но у меня записка для вас. В ней речь о какой-то русской женщине...

- Прочтите записку! - закричал я.

- Это русский язык, сэр. А я не владею им.

- Как же вы узнали про женщину и про то, что записка адресована мне?

- Выслушайте до конца, и вы все поймете. Я возвращался домой с покупками, когда в здании на противоположной стороне улицы послышались крики и шум свалки. Распахнулась дверь, выбежали люди, стали палить друг в друга. Конечно, я кинулся наутек, чтобы не схлопотать случайную пулю. И вот в подворотню, где я затаился за грудой пустых ящиков, приковылял человек. Он истекал кровью. Я выхватил платок, прижал к ране на его груди.

"Поздно, - прошептал раненый, - мне уже не помочь". Из его отрывочных слов я узнал, что в прошлом он военный летчик, а теперь - пенсионер. Он хотел сунуть руку во внутренний карман пиджака, но не смог - уже не оставалось сил. Попросил об этом меня. И вот я достаю из его кармана сложенный вчетверо и порядком измятый листок. Это и была записка. "Я отнял ее у негодяев, - сказал умирающий. - Если вы честный человек, передайте записку по назначению". - "Кому же?" - спросил я. Тогда-то он и назвал русское посольство...

Надо ли говорить, что я поспешил туда, откуда звонил мой собеседник! Он оказался на месте. К тому времени человек, передавший ему записку, уже умер, и его увезли в морг.

В записке было лишь несколько фраз. Автор ее, известный ученый и медик, русский по происхождению, уведомлял посольство, что Анна Брызгалова находится у него в доме, что она в опасности и ее следует немедленно забрать.

Нужный мне дом был совсем рядом. Возле подъезда суетился уборщик посыпал песком лужи крови на тротуаре и мостовой. Тут же стояла консьержка - всхлипывала и что-то бормотала. Я понял, что это свидетельница происшествия. Мне удалось разговорить ее.

Часа полтора назад, рассказала она, с улицы вошел в подъезд жилец верхнего этажа, отставной военный. С ним был спутник - хорошо одетый мужчина средних лет, которого консьержка раньше не встречала. Вызвали лифт. Мартин, таково имя жильца, славный человек - внимательный и вежливый. Однако частенько выпивает, иной раз приглашает к себе приятелей, таких же любителей спиртного, как и он сам. Консьержка решила: вот и сегодня Мартин явился в компании с очередным собутыльником.

Однако она заметила, что лифт остановился на третьем этаже, тогда как квартира Мартина - на шестом. А на третьем живет русский профессор - его квартира занимает весь этаж. Таким образом, Мартин и его спутник направлялись к профессору. Придя к этому выводу, консьержка успокоилась: Мартин и ученый давние приятели, хотя она не может взять в толк, что же связывает столь различных людей...

Вскоре в подъезде появился еще один мужчина. Днем он уже приходил и спрашивал, дома ли профессор. Консьержке этот человек не был знаком, и она заметила, что профессор не принимает больных, если предварительно не условился по телефону. Вместо ответа мужчина сунул ей под нос полицейский жетон, вызвал лифт и тоже поднялся на третий этаж. В тот раз полицейский чин пробыл в квартире Лаврова недолго - минут десять. И вот теперь явился с повторным визитом. Он очень спешил - то и дело нажимал кнопку вызова лифта, хотя светился сигнал, что лифт занят.

Послышались голоса. Консьержка определила, что это на том же третьем этаже. "Спешите, - сказала она полицейскому, когда донесся стук отворяемой двери лифта, - спешите, если хотите застать профессора. Судя по всему, он уезжает".

Полицейский кинулся вверх по лестнице. Он миновал второй этаж, когда захлопнулась дверь лифта и кабина стала спускаться.

Тут же по ступеням застучали башмаки полицейского. Теперь он торопился вниз.

Между тем лифт спустился, дверца его отворилась. Никогда еще не видела консьержка профессора таким возбужденным. Он буквально вытолкнул из кабины женщину, закутанную в пальто. "Скорее, - кричал он, - скорее в автомобиль!"

Следом за профессором из лифта выскочили двое - Мартин и его гость.

Тут их настиг полицейский, что-то закричал, выхватил револьвер и выстрелил вверх.

При звуке выстрела консьержка потеряла сознание, а когда очнулась увидела, что в вестибюле она одна. Под потолком плавали клубы порохового дыма. Она закашлялась и толкнула входную дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Вот что представилось ее глазам на улице.

Возле подъезда лежал, разбросав руки, тот самый полицейский чин. Он был мертв. Чуть поодаль привалился к стене профессор - двумя руками зажимал рану в боку, из которой текла кровь. К дому спешили какие-то люди. Через улицу бежал полисмен - он свистел и показывал на конец квартала, где виднелись два автомобиля, быстро удалявшиеся, будто один преследовал другой. Несколько секунд спустя они исчезли за поворотом.