Валерий Сойфер - Власть и наука Страница 34

Уместно вспомнить в связи с этой резолюцией, насколько Вавилов был вовлечен в мифологию своего времени, подписывая аналогичные документы. Ему не стоило труда (вообще говоря, это была его прямая обязанность) разобраться в том, что за опыты осуществил Лысенко (как мы видели выше, их просто не существовало!). Поэтому не было оснований говорить и писать об их исключительности. Еще более изумляют строки, что все научные силы собственного вавиловского блока институтов (ВИР и созданного Вавиловым в Ленинграде Института защиты растений) и мировая коллекция сортов пшеницы "предоставляются в РАСПОРЯЖЕНИЕ" Лысенко, у которого скорее всего и понятия не было, как ими распоряжаться. Вместе с тем любая резолюция, поддержанная авторитетом Президента ВАСХНИЛ академика Вавилова, в глазах и простых людей и руководства страны представала как исключительно важная и серьезная, и оставалось только гадать, почему Вавилов не только не противостоял столь несерьезному отношению к новаторству Лысенко, а обеими руками голосовал за его одобрение. Подобный перекос в оценках не был бы столь пагубным, если бы восторг не выплеснулся за стены кабинета Президента ВАСХНИЛ. Однако через день в центральной газете снова под кричащими шапками был напечатан отчет о заседании и приведена эта резолюция Президиума ВАСХНИЛ.

Могучая поддержка на административном и на научном уровнях дает результат: в июне 1931 года Коллегия Наркомзема СССР выносит директиву -- засеять яровизированными семенами озимой пшеницы (заметьте, -- озимой, а не яровой) 10 тысяч гектаров пашни в РСФСР и в десять раз больше -- 100 тысяч гектаров на Украине (17). Буквально через две недели, 9 июля 1931 года, Коллегия принимает решение (18) о предоставлении лаборатории Лысенко ежегодно по 150 тысяч рублей на исследования, об издании специального журнала "Бюллетень яровизации" под редакцией Лысенко и о других поощрениях. (С 1935 года года название "Бюллетень яровизации" было заменено на "Яровизация"). Забегая вперед, отметим, что на 1935 год еще более высокая инстанция -- Совет Народных Комиссаров СССР утвердил новый план: 600 тысяч гектаров (но уже посевов яровизированной яровой, а не озимой пшеницы, признав этим, что с яровизацией озимой пшеницы покончено).

В августе 1931 года агроприем яровизации снова должен был рассматриваться на заседании Президиума ВАСХНИЛ, и, предваряя обсуждение, профессор В.Румянцев писал в газете "Социалистическое земледелие":

"Разрешение проблемы укорочения вегетационного периода, имеющей огромное практическое значение... уже в значительной степени продвинуто вперед благодаря весьма ценным научным и практическим работам тов. Лысенко по яровизации" (19).

Автор будто подсказывал Лысенко, в каком направлении развивать дела с яровизацией, ставя перед ним задачу "углублять опыты по яровизации... воздействовать на все сельскохозяйственные культуры" (/20/, выделено мной -- В.С.).

Этот призыв, который, конечно, раздавался со многих сторон, был услышан и подхвачен Лысенко. Уже в 1932 году он стал настаивать, чтобы яровизировали не только пшеницу, но и другие культуры, с которыми пока еще не успели провести никакого исследования -- картофель, кукурузу, просо, траву суданку, сорго, сою, в 1933 году -- хлопчатник, а затем и плодовые деревья и даже виноград (о чем он поведал в 1934 году на конференции опытников-плодоводов в городе Мичуринске /21/)3. Жонглирование предложениями становится самой характерной чертой лысенковской тактики, а единственным методом доказательства полезности его предложений так и остается анкетный метод.

От речи к речи Лысенко смелел и в представлении цифровых данных, быстро сообразив, что проверять его никто не собирается, а от завышения собственных успехов его акции растут. Эту "вексельную" систему он прочно усвоил уже в начале карьеры, уловив цепким умом истину, недоступную совестливым коллегам по науке: на верхах устали от просьб и сетований ученых, обещающих лишь крупицы из того, что властям хотелось бы получить немедленно.

Эта нехитрая мысль требовала, правда, смелости. Боязнь оказаться банкротом сковывала даже тех ученых, кто готовы были выдать завышенные обязательства, ибо они понимали, как легко оказаться у разбитого корыта. Но этого знать не хотели и учитывать не собирались авантюристы, лихачи, изобретатели вечных двигателей или сверхмощных ветряных мельниц, которые всегда выплывали наверх во времена крупных общественных потрясений.

Однако было и коренное отличие Лысенко от этих авантюристов-однодневок. Он уже тогда понял, что его векселя не только не предъявят к оплате, но и предъявив, дела не выиграют. На него работала новая идеология, его классовое происхождение. Поэтому без страха и самокопания в душе он кочевал с совещания на совещание, взлетая, ступенька за ступенькой, именно взлетая, -- бодро и весело -- по лестнице успеха.

Типичная для советских условий бумажная кампания вокруг яровизации, в которой все стороны -- и те, кто заполнял липовые бумажки на местах, и те, кто собирал "липу" в Одесском институте, и те, кто получал на верхах лысенковские отчеты о колоссальном разрастании "дела яровизации" -- всё понимали, но испытывали радость от выводимых на бумаге цифр, была схожа с другими подобными кампаниями, прокатывавшимися по стране. Здесь важно еще раз подчеркнуть, что яровизация провалилась не потому, что с годами специалисты поняли ее практический вред. Она провалилась, не начинаясь. Как мы увидим в главе VI, Лысенко был сам вынужден признать, что яровизация в массовых посевах не прижилась.

Генетики терпят первое поражение в глазах партийных лидеров на

совещании в Наркомземе СССР в сентябре 1931 года

Помощь в решении проблем сельского хозяйства могла бы оказать стране наука. Первый правительственный декрет "О семеноводстве" был создан на основе проекта, подготовленного профессором П.И.Лисицыным. Декрет подписал Ленин в 1921 году, но без сети учреждений по сортоиспытанию он оставался малозначащим документом. Такую сеть начали формировать Вавилов и Таланов в 1923-1924 годах. Помимо учреждений по семеноводству и сортоиспытанию, были созданы хозяйства для апробации сортовых посевов и контроля за качеством семян (государственная система апробации была учреждена в 1924 году, а система контроля за качеством семян -- в 1926 году). Сразу после организации в 1929 году Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина Вавилов приступает к организации сети научно-исследовательских институтов и опытных станций.

Ученые пытались сделать всё, чтобы наладить систему быстрого и эффективного выведения новых сортов -- высокоурожайных, обладающих хорошей приспособляемостью к неблагоприятным условиям среды, устойчивых к болезням и вредителям. Они предлагали также изменить условия испытания новых сортов, создать такую систему их экзаменации, чтобы исключить в будущем, при районировании, непроизводительный труд земледельца, отсечь сорта-однодневки, способные преподнести лишь нежелательные сюрпризы, но в то же время и не утерять ничего перспективного.

Многие стародавние сорта российских пшениц характеризовались во многих отношениях хорошими свойствами: имели исключительную устойчивость к болезням, засухо- и холодоустойчивость, высокую белковость, хотя и не всегда были высокоурожайными. Другими словами, они обеспечивали пусть и не максимальный, но стабильный урожай в районах с разными климатическими условиями. Страна всегда была с хлебом. Не случайно многие из старорусских сортов стали прародителями лучших из современных сортов пшениц Америки и Канады.

Научно-обоснованная система выведения сортов и сортоиспытания была единственной системой, позволявшей обеспечить прогресс в растениеводстве. Задача ученых заключалась в том, чтобы, используя на практике законы новой биологической науки -- генетики, возникшей на рубеже XIX-XX столетий, поставить выведение сортов на строго научные рельсы, исключить знахарство, превратить селекцию, как любил повторять Вавилов, из искусства в науку (22). В 1929 году по его же предложению было проведено первое районирование лучших сортов, а к 1931 г. завершено создание сети сортоиспытания и семеноведения.

Предложения Вавилова встретили в Правительстве положительное к себе отношение. По его наметкам в июле 1929 года Совет Труда и Обороны СССР принял постановление срочно "расширить посевные площади под чистосортными и улучшенными семенами", причем отметил, что "РСФСР имеет в этом отношении значительные достижения" (23). Тогда же председатель Совнаркома СССР А.И.Рыков в нескольких речах призвал за 2--3 года полностью перейти на сортовые посевы.

Однако задачи, возникшие после тотальной коллективизации сельских хозяйств, требовали небывалого ускорения работ по селекции и семеноводству. Этой цели было посвящено проходившее в первую декаду сентября 1931 года совещание в Наркомземе СССР под председательством Яковлева. Из большого отчета в газете "Социалистическое земледелие" (24), можно было узнать, что после вступительного слова наркома выступили Прянишников, Вавилов, Мейстер, Тулайков и другие.