Вильям Похлебкин - Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1 Страница 35

Так возникает должность казенного дьяка — еще не казначея, не ответственного хранителя государственного богатства, государственной казны или государственного скарба (поскольку наряду с деньгами, драгоценностями, золотом в царскую казну входили и государственные документы, международные договоры, хранимые столь же тщательно и чуть ли не в тех же сундуках, что и деньги, — и все это вместе именовалось царским скарбом}, а лишь писца-регистратора, которому доверяли произвести опись этих сокровищ, сверять их наличие время от времени с этой описью и хранить как зеницу ока только саму опись, в то время как реальные богатства продолжали охраняться во внутренних покоях лично великим князем.

Такой казенный дьяк, т. е. дьяк, находящийся при описи казны и следивший за регистрацией доходов и расходов денежных средств, впервые упоминается уже в середине XV в.— в 1450 г. Возможно, что он существовал и несколько ранее. Но в середине XV в. должность его уже определенно сложилась. Спустя полтора-два десятилетия упоминается уже и второе должностное лицо для ведения казенных дел — подьячий. Первый раз такое упоминание встречается в 1467 г. Это значит, что у казенного дьяка появился помощник, ибо дела расширились и один человек с ними не справлялся. А еще через четверть века появляется уже целое учреждение для ведения государственных дел — Казенный двор. Оно складывается вокруг должности казначея, хранителя печати великого князя, и его первого «министра» и неизбежно возникающего вокруг этой персоны вспомогательного технического аппарата. В его состав входит и канцелярия или лишь «стол», где особые писцы изготавливают внешнеполитические документы — грамоты, договоры, завещания и акты дарения в отношении великокняжеских родственников («шертные грамоты») и т. п. Так дела казны как финансового отдела тесно сливаются с делами казны, связанными с внешней политикой и с общими делами внутреннего хозяйственного управления, ибо ведутся они первоначально одним лицом — казначеем, в одном помещении, но только разными помощниками — подьячими. Со временем, в основном в третьем десятилетии XVI в., происходит разрастание и в связи с этим выделение отдельных «столов», или повытий, из системы Казенного двора. Одним из первых происходит выделение по вытья, занимающегося посольскими и иноземными делами, в силу специфики его деятельности, крайне непохожей на деятельность других административно-хозяйственных повытий. Так постепенно рождается первое в истории страны внешнеполитическое ведомство Русского государства, получившее наименование Посольский приказ.

Таким образом, его постепенное складывание продолжается ровно сто лет, если считать с 1450 по 1549 г.

Но параллельно созданию центрального внешнеполитического ведомства как учреждения шел и процесс формирования практического, фактического руководства внешней политикой по линии чисто персональной и профессиональной.

Этот процесс не был связан напрямую с созданием внешнеполитического ведомства и получил развитие даже в известной степени позже, чем возникли зачатки казенного учреждения, занятого изготовлением внешнеполитических документов и хранением архива государства. Практик-дипломат и хранитель внешнеполитических тайн, зафиксированных в документах прошлого, были первоначально совершенно разными лицами, не связанными своей деятельностью друг с другом.

Иными словами, кристаллизация и выделение в особое занятие внешнеполитической службы идет параллельно (и немного позднее) созданию централизованного управления другими важными государственными делами, в том числе конторы (канцелярии) внешнеполитического ведомства. Такая «контора», зародившись где-то в середине XV в., отпочковывается как внешнеполитическое посольское повытье (отдел) в конце 30-х годов XVI в. от общего органа государственного управления — Казенного двора.

А особое положение руководителя внешней политикой, дипломата-профессионала (посольского дьяка), зародившись в 80-х гг. XV в., превращается в постоянную государственную должность лишь к концу 40-х гг. XVI в., и только после этого, к началу 50-х гг. XVI в., эти две части внешнеполитического управления — его голова, руководство (посольский подьячий, дьяк), решающий и планирующий вопросы внешней политики орган и его руки (посольское повытье Казенного двора) — вспомогательный аппарат — сливаются вместе, образуя внешнеполитическое ведомство — Посольский приказ.

III. ОРГАНИЗАЦИЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ ДО СОЗДАНИЯ ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА И ЛИЦА, ОТВЕТСТВЕННЫЕ ЗА ВЕДЕНИЕ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ В 1480—1349 гг.

1. ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ РУКОВОДСТВА ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ Б КОНЦЕ XV в.

С 80-х гг. XV в., т. е. с момента превращения Московского великого княжества в Русское централизованное государство с титулом и рангом царства, провозглашенного Иваном III в качестве продолжателя византийских исторических традиций «третьим Римом», начинается выделение и формирование внешнеполитической службы в недрах общего государственного управления. И начинается это формирование исподволь, постепенно, практически, а не на основе определенного волевого решения и не путем создания какого-то органа, учреждения, в которое стали бы набирать персонал, как это обычно делается теперь, в XX в., в нашей стране, а путем выявления отдельных лиц, наиболее способных к внешнеполитической деятельности, и поручения именно им ведения иностранных дел преимущественно, но еще не исключительно. Так, одним поручается несколько «посольских дел», одно за другим; другие действуют эпизодически, время от времени призываясь для несения «посольского тягла»; третьи появляются в качестве «посолъских людей» периодически, по нескольку раз, иногда с большими интервалами в своей внешнеполитической деятельности, но все же также специализируются все более и более на ведении дел с иноземцами.

Закрепления руководства внешнеполитическими делами только за одним ответственным лицом еще не наступает. Более того, царь, а вернее, ряд царей, начиная с Ивана Ш и кончая Иваном IV, все еще не могут долгое время решить основной вопрос: кому поручать внешнеполитические дела — представителям ли знати, родового боярства, аристократии, которая по своему рангу и происхождению недалеко стоит в смысле знатности от самого царя, или же представителям служилого дворянства, чиновникам царя, не являющимся выходцами из боярства и потому покорным, исполнительным и беспретенциозным служакам, лишь безропотно выполняющим внешнеполитические предписания монарха, но не смеющим вмешивать-ся в их суть, как это могут позволить себе бояре, представители старой родовой аристократии. Существует не только социальная проблема при выборе руководителя внешней политики государства, но и проблема профессиональной компетентности. Кому отдать предпочтение: безродному чиновнику, знающему языки, имеющему красивый слог, грамотному, талантливому, или же не знающему языки, но родовитому боярину, наделенному прирожденным чувством достоинства, солидностью, настойчивостью и жесткостью, способностью отстаивать свое мнение, имеющему благодаря своей родовитости вес и престиж также и в глазах иностранцев?

Вопрос этот в течение почти века остается открытым н решается на практике прагматически в каждый отдельный исторический период по-разному и довольно часто в духе «гнилого компромисса», когда монарх пытается сочетать в составе внешнеполитического руководства оба принципа — и профессиональную компетентность, и исполнительность незнатных, простых чиновников — подьячих, и знатность, родовитость, престижность бояр. Это зависит, как правило, от разных причин.

Во-первых, от личных качеств лиц, выполняющих внешнеполитические поручения, от их личных знаний (языков, грамоты, посольских иностранных обычаев и т. д,) и навыков (умения лавировать среди прочих царедворцев, ладить с разными боярскими группировками), а также от реальных результатов их работы (успехов или провала на дипломатическом поприще). Именно в зависимости от всего этого царь либо смещает, либо задерживает долее, чем обычно, на дипломатической работе то или иное лицо.

Во-вторых, играет огромную роль и психологический фактор — недоверие царя к потенциальным руководителям внешнеполитической службы. Монархи никак не могут в течение почти ста лет свыкнуться с мыслью, что кто-то помимо них или даже наряду с ними будет руководить внешнеполитическими делами, заниматься только ими, иметь в этом преимущество перед другими царедворцами. Цари определенно опасаются выпускать нити внешнеполитической службы из своих рук и тем более делать это так, чтобы результатом было усиление при дворе какого-то определенного лица. Именно эти соображения задерживают создание отдельной внешнеполитической службы в Московском государстве.