Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом Страница 35

- А ну-ка, вон пошли, мерзавцы! - прокричала она высоким визгливым голосом, потом перегнулась через стол и обеими руками схватила Леньку за воротник рубашки. Женщиной оказалась она сильной, так как Кошмарик довольно быстро, растопырив руки, полетел в сторону двери, направленный туда толчком разъяренной Поганкиной. В дверях он кое-как выровнялся, установил равновесие тела, и сам крикнул в ответ:

- Сами вы мерзавцы! Ишь, дурачками всех сделать захотели! Дождетесь вы!

А Володя, не дожидаясь покуда и его схватят за шиворот, шмыгнул в дверь, удачно проскочив между косяком и разъяренной Шурой, оскорбленной человеческим невниманием к горю потерявшей единственного сына матери.

- Ну что, и много ты узнал? - насмешливо спросил Володя у нахохлившегося Кошмарика, шедшего рядом, засунув руки в карманы своих модных джинсов.

- А что хотел, то и узнал! - отрезал Ленька. - Не видно, что ли, какие слезы лила Поганиха? Крокодильи! Говорил же я тебе, что целое ведро слез наплачет. Ей же не жаль - крокодилиха!

- Теперь она Мишку предупредит, и тот поскорее разделается с кладом. Нет, зря ты поторопился, - вздохнул Володя. - Нужно было осторожно выведать, а не так, как трактор по гороховому полю: скажи да скажи, кто тебе рыбу носит. Дурачок ты, Ленька, ей-Богу! Дипломат из тебя не выйдет.

Кошмарик, видно, обиделся:

- Ладно, дипломат! Молчал бы лучше! Тебе бы тоже нужно было на Шуру напирать - призналась бы! А ты сидел, как воробей, в смолу попавший! Да, в общем что и говорить - нужно на остров снова ехать и поскорее ящик тот выкапывать, пока его Поганкин не достал. Ну, поедешь со мною завтра?

Володе не нужен был клад, спрятанный в обломках самолета. Вернее, он не сильно верил в то, что Кошмарик наткнулся на ящик да ещё с каким-то там добром. Но во всей этой истории с ожившим банщиком было ещё так много нерешенного, даже таинственного, что уехать из лагеря, так и не поняв тайну Ежового острова, его сильную власть, зависимость, опутавшую Володю по рукам и ногам, мальчик бы не решился. Просто никогда бы не простил себе слабость и нерешительность. Так что нужно было ехать.

- Да, я поеду, только не завтра, а послезавтра. Идет?

- А почему ж не завтра? - недовольно спросил Ленька.

- На пост меня поставили, к воротам.

- В белой рубашечке и в галстуке? - усмехнулся Кошмарик.

- Верно, - кивнул Володя, и ему отчего-то стало стыдно. Может, устыдился своей несвободы, особо ощущаемой в присутствии свободного, как озерная рыба, Кошмарика.

- Ладно, шут с тобой. Пусть послезавтра. Только не позднее - надо с Мишкой Поганкиным побыстрей закончить.

- Как это... закончить? - насторожился Володя, но Кошмарик не ответил, хлопнул Володю по плечу и побрел в сторону озера.

На следующий день Володя в белой рубашечке и с повязанным галстуком выходил после завтрака из столовой, чтобы поскорей занять пост у главных ворот лагеря, где должен был дежурить, следя за теми, кто входит и выходит. Прихватив с собой книжонку, он полагал, что дежурство пройдет не без пользы и не без интереса, поэтому взирал на свой долг с довольно легким сердцем. Собирался уж бежать к воротам, как вдруг его остановили - Шура Поганкина потянула его за руку настойчиво и сильно, не произнося ни слова, желая, видно, отвести его подальше.

- Чего, чего вам нужно? - испугался Володя, непонимающий, зачем Поганкина его остановила.

А Шура между тем смотрела прямо в глаза Володи, не моргая, а потом сказала четко и раздельно:

- О том, что видел сына моего, забудь. А не забудешь, так считай, что мать твоя сыночка своего уж не увидит. Понял?

Володя, пораженный, лепетал:

- Как... почему... какого сына?

- Помни! - сказала напоследок Шура и, погрозив своим длинным узловатым пальцем с грязным ногтем, пошла прочь. А Володя, будто оглушенный, минут пять стоял на месте, испуганный, обескураженный, притихший.

Как лунатик, еле передвигая ноги, доплелся он до своего поста, раскрыл книгу, пробовал читать, но буквы прыгали перед глазами, как кузнечики, и не желали складываться в слова. Но из всего хаоса мыслей, роем вившихся в его голове, потихоньку сложилась одна: мать и сын Поганкины, конечно, в сговоре, и дело их, похоже, важное, иначе Шура так пугать Володю бы не стала. Короче, нужно было быть поосторожней.

Он простоял у ворот уже целый час, не видя ни тех, кто заходил на территорию лагеря, ни тех, кто выходил. Но вдруг до его сознания донесся, будто из поднебесья, чей-то знакомый голос:

- Господин привратник, а можно нам пройти?

Володя поднял глаза и увидел лицо своего отца, смеющееся, довольное. Рядом стояла мама, красивая, в легком белом платье, и тоже улыбалась. Володя обнял обоих, и в носу отчего-то защипало, точно понюхал молотого перца.

Они устроились прямо на траве у ворот, и из сумок были извлечены любимые Володины лакомства: торт наполеон, клубника со сливками, пепси-кола и ещё много всякой всячины. Родители интересовались многим, но что мог рассказать им Володя? О том, что ли, как ужалила змея? Или о Кошмарике? О доте и находке там, под плитой? О своих отношениях с воспитателем или о плаванье на остров? А может быть, о той угрозе, что напугала его всего лишь час назад? Так что разговора не получилось, и родители, конечно же, заметили, что Володя сильно изменился: стал неразговорчивым или даже просто скрытным, неласковым и чуть ли не сухим. Мама незаметно вздыхала и корила себя за то, что отправила сына в лагерь. А отец, заметивший неискренность Володи, насупился и спрашивал уже о чем-то несущественном и общем. Успокоил папу с мамой лишь Петр Ильич, который проверял посты и, уж конечно же, не мог оставить без внимания Володю.

- А-а, вы родители Володи Климова? - приветливо сказал Чайковский, даже приподнимая немного свою шляпу. - Очень, очень приятно познакомиться! Я как воспитатель вам благодарность выразить хочу за сына. Почему? Он прекрасно со всеми дружит, всеми уважаем, дисциплинирован, приветлив, начитан очень и даже политически образован! Отличный, отличный пионер! Я им доволен!

Польщенные родители попрощались с воспитателем и больше не смущали сына вопросами. Они прекрасно видели, что с Володей что-то происходит, какая-то борьба идет в его душе, видели, что приехали они не вовремя. А поэтому, побыв ещё немного с сыном, засобирались.

Когда они ушли, Володе стало до того противно на душе, так муторно и тошно, что он едва не разрыдался. Одну за другой, машинально, он ел конфеты, оставленные мамой, и жалел о том, что папе, его любимому папе, нельзя было ничего рассказать. А он бы посоветовал и непременно раскрутил бы весь таинственный клубок событий и скорей всего поехал бы с ним на остров, чтобы поставить точку... Но после помощи отца разве мог Володя ощущать себя победителем? Нет, не мог бы! Ему нужно было до конца осилить в себе страх и слабость, а чужая помощь, пусть даже помощь отца, заставила бы Володю сомневаться в успехе.

ГЛАВА 8

ЧТО ПОВЕДАЛ РЕБЯТАМ ОЖИВШИЙ МЕРТВЕЦ

Едва на следующий день повстречались мальчики все так же у столовой, как Володя спросил у Леньки:

- Слушай, к тебе Поганкина не подходила, не грозила?

Ленька подергал себя за кончик острого носика, усмехнулся:

- Подходить-то подходила, только меня на арапа не возьмешь! Не из пугливых! Послал её подальше - и все дела!

Володя немного помолчал, а потом сказал чуть смущенно:

- Я тоже не из пугливых, но, ты знаешь, в её угрозе было что-то... настоящее. Кажется, Шура не шутила. И ослу понятно, что Мишка жив и она об этом знает, только есть в его спасении на самом деле что-то страшное... Она нас предупреждала...

Ленька неожиданно взъерепенился - оттого, наверно, что Володина нерешительность давала ему повод предстать настоящим смельчаком:

- Ой, кошмарики! Напугала! Да чхать я хотел из космоса на её предупреждения! Знаю, зачем она все это говорила: чтобы Мишке возможность дать все выкопать да припрятать!

Вероятность того, что богатства уплывут буквально из-под носа сильно терзала сердце Леньки. Заговорив о Мишке, он так разволновался, что вспотел.

- Давай, давай! - забарабошил он. - Надо плыть скорей! У Мишки все перехватить! Пистоль твой где? Обязательно возьми - пугнем! Ну, жду тебя у лодки!

Да, надо было плыть, и Володя предчувствовал, что сегодня он разгадает наконец секрет острова, мнимого потопления Мишки или его чудесного воскрешения. И, главное, должна была рассеяться пелена страха, окутывавшая в глазах Володи Ежовый остров.

Сходил к дуплу за пистолетом и надежно засунул его за пояс, прикрыв рубашкой. Кошмарик уже ждал его на лодке, от нетерпения поигрывая веслами, как спортсмен перед началом королевской регаты. Только Володя спрыгнул в лодку, он ударил веслами по воде, и легкое суденышко понеслось в сторону горбатой спины Ежового острова. Чтобы быстрей приплыть туда, мальчики то и дело менялись местами: Кошмарик отдыхает - на веслах сидит Володя, а потом - наоборот.