Макс Хастингс - Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт Страница 35

Уцелевшие в большинстве своем находились в состоянии полной апатии. Многое из того, что происходит в каждом бою, предопределяется примером: действовать отважно или трусливо солдата побуждает поведение тех, кто с ним рядом. На участке «Омаха» в то утро очень чувствовалась неопытность многих молодых американских командиров. Неорганизованность самой высадки приводила к тому, что солдаты, рассаженные в баржи полувзводами, зачастую оказывались далеко от своих офицеров и товарищей, из-за чего нарушалась слаженность в действиях подразделений. Для подавляющего большинства пехотинцев лучшим примером при очевидной неудаче на участке «Омаха» утром 6 июня было бы простое умение найти подходящее укрытие и закрепиться там.

Генерал Брэдли с борта крейсера «Аугуста» пытался следить за ходом событий, развертывавшихся на берегу, но это удавалось ему с трудом из-за очень плохой связи. На палубе крейсера для Брэдли был сооружен бронированный командный пункт размером 20x10 футов. На стенах внутри были развешаны карты автодорог Франции, несколько открыток кинозвезд и крупномасштабные карты Нормандии. Вдоль каждой из стен за пишущими машинками сидели штабные клерки. Сам же Брэдли и его помощники собрались вокруг большого чертежного стола, стоявшего посередине. Однако в то утро большую часть времени генерал провел на мостике рядом с командиром сил высадки адмиралом Кирком, рассматривая в бинокль далекие столбы дыма, поднимавшиеся на берегу. Генерал заложил себе уши ватными пробками, чтобы хоть как-нибудь приглушить грохот залпов артиллерии «Аугусты», на носу у него был пластырь, прикрывавший вздувшийся фурункул, который вот уже несколько дней беспокоил его. 6 июня фотографов держали подальше от командующего 1-й американской армией.

День начался со множества мелких неприятностей: волнение было таким, что могло оказаться губительным для плавающих танков; сообщение о 15 немецких торпедных катерах, вышедших из гавани Шербура и потопивших норвежский эсминец «Свеннер», прежде чем их заставили убраться. «На протяжении всего утра, — писал Брэдли, — усиливалось мое беспокойство из-за тревожных и обрывочных донесений, которые доходили до нас по флотской радиосети. Из этих разрозненных сообщений у нас складывалось некоторое, но далеко не полное представление о потопленных судах, о застрявших на заболоченных участках войсках, об ожесточенном огне противника и о хаосе, царившем, на берегу. Впрочем, мы и сами могли смутно видеть сквозь дымку и слышать эхо выстрелов орудий в разгоравшемся бою, который вела жидкая цепочка людей в промокшем обмундировании цвета хаки, выбравшаяся на береговую отмель французского побережья Ла-Манша».[103] К середине утра явный срыв плана высадки, очевидный как для тех, кто был уже на берегу, так и для тех, кто еще находился в море, вызвал глубочайшую тревогу в штабе 5-го корпуса. Полковник Бенджамин Тэлли, находившийся на плавающем автомобиле в нескольких сотнях ярдов от берега, чтобы лично ознакомиться с обстановкой на месте и доложить ее непосредственно генералу Джероу, сообщал о танкодесантных баржах, бестолково крутившихся перед окутанным дымом песчаным берегом, «словно панически бегущее стадо скота». Брэдли «не оставляла мысль о том, что наши войска потерпели непоправимую катастрофу».[104] Обстановка в тот день продолжала складываться так, что стала все больше соответствовать самым худшим опасениям Черчилля, Алана Брука и Эйзенхауэра.

Рейнджер Майк Рем из роты С 5-го батальона вместе с десятью другими рейнджерами был высажен в секторе «Дог грин» сразу после часа Ч. Двое из них были убиты, а трое ранены на первой же сотне ярдов между берегом и основанием холма. В поисках укрытия Рем заплыл за подбитый плавающий танк и очутился рядом с незнакомым рейнджером, дымившим сигарой. Неожиданно они поняли, что танк вовсе не был подбитым: его мотор, вдруг ожил, и танк двинулся. Оба солдата бросились под защиту прибрежной дамбы. Пробежав несколько шагов, Рем оглянулся и увидел, что его спутник упал, обливаясь кровью, хлеставшей из поясницы. До дамбы Рем добежал один. Там он пролежал целых два часа среди пехотинцев и других рейнджеров, представлявших почти все части, высадившиеся в то утро на берег.

Роты А, В, и С 2-го батальона рейнджеров находились в море, ожидая от своего командира полковника Раддера радиосигнала о начале высадки и прохода через позиции, занятые парашютным десантом в районе мыса О, если только парашютисты выполнили свою задачу. Однако роты, болтавшиеся на волне в десантных баржах, прождали на целых 15 минут дольше установленного времени передачи радиосигнала, но так его и не услышали. Пришлось считать, что выброска десанта в район мыса О не удалась. Ротам приказали высадиться на западном фланге участка «Омаха». При подходе к берегу одна десантно-штурмовая баржа наскочила на мину. Взрывом сорвало входной люк баржи, убило матроса, управлявшего открытием и закрытием люка, и контузило командира взвода рейнджеров. 34 солдата сумели выскочить из тонувшей баржи и стали вброд добираться до берега. Командир другого взвода лейтенант Брайс спрыгнул в воду и направился к берегу. Затем он обернулся и скомандовал «За мной!» — но через мгновение упал замертво, сраженный пулей на глазах у своих солдат. В это время одна баржа роты А села на мель примерно в 75 ярдах от берега, и многие солдаты погибли в воде под пулеметным огнем, не сумев добраться до берега. Когда мать Джерарда Роттхофа узнала, что ее сын должен стать радистом, она сказала: «И хорошо. Ему по крайней мере больше не придется таскать винтовку». Однако 6 июня Роттхоф, прижатый огнем, лежал на берегу, раненный в лицо и спину осколками разорвавшейся мины, изнемогая под тяжестью своей 60-фунтовой рации SCR-284. Он уже дважды побывал в когтях у смерти, но сумел чудом выкарабкаться после страшных полостных ранений. Из 130 солдат, пересевших перед рассветом из транспортов на десантные баржи, только 35 солдатам из роты А и 27 солдатам из роты В 2-го батальона рейнджеров удалось добраться до прибрежной дамбы.

Находясь в 200 ярдах от берега, лейтенант Сид Саломон и солдаты 1-го взвода роты С все еще считали, что высадка не так уж страшна: над ними пока еще не пролетел ни один снаряд и не просвистела ни одна пуля. Но когда была опущена аппарель баржи, они оказались под неистовым огнем противника. Неимоверно долговязый выпускник Нью-Йоркского университета, лейтенант Саломон, которому исполнился 31 год, был призван на военную службу в марте 1942 года. Он приказал своим солдатам изо всех сил бежать к основанию отвесной скалы и ни в коем случае не останавливаться, чтобы не попасть под прицельный огонь. Однако через несколько секунд после открытия аппарели один из сержантов взвода, Оливер Рид, свалился на нее, подкошенный пулей. Саломон не мог просто оставить раненого на барже и, взвалив его на плечи, потащил к берегу по воде, которая доходила ему до пояса. Пока он тащил раненого, мимо него пробежало несколько человек из его взвода, а затем ему пришлось проходить мимо четырех, убитых одним разрывом мины. И тут он сам почувствовал удар в плечо. Думая, что это конец, он подозвал к себе своего помкомвзвода сержанта Боба Кеннеди и сказал, шаря рукой под своей полевой курткой: «Я убит. Забери у меня карты». Но в это время пулеметная очередь подняла перед ними фонтанчики песка, и Саломон понял, что он не только еще живой, но и может очень быстро бежать. Добежав до подножия скалы, он нашел там девятерых уцелевших солдат своего взвода из тридцати, которые садились в десантную баржу. Один из старослужащих сержантов, которого перевели из взвода на повышение, попросил разрешения присоединиться к атакующим. Саломон предоставил ему возможность последним высадиться из баржи, чтобы имелись наилучшие шансы для выполнения его намерений. Но когда подошло время высадки, сержант Гоулес был уже среди убитых. В итоге при десантировании на берег потери роты составили примерно две трети личного состава.

К чести рейнджеров, следует отметить, что, несмотря на такие потери, которые в то утро на участке «Омаха» остановили не одно пехотное подразделение, уцелевшие рейнджеры роты С продолжали упорно карабкаться на скалы в заданном секторе участка высадки, прокладывая себе путь с помощью крючьев и альпийских тросов, и в ходе бесконечных рукопашных схваток очищали одну позицию за другой, орудуя автоматами и зажигательными ручными гранатами. Сержант Джулиус Белчер, обнаружив дот, бросился к нему и с ходу швырнул туда гранату, а когда оттуда стали выскакивать немецкие солдаты, он перебил весь гарнизон. Впоследствии выяснилось, что 6 июня рейнджеры роты С уничтожили в своей полосе до 60 немецких солдат. И все же у них оказалось слишком мало сил и совсем не было тяжелого оружия, чтобы в том же темпе продолжать свой натиск дальше на запад в направлении на мыс О. К исходу того утра Саломон находился на захваченной немецкой позиции и сверху обозревал картину полного хаоса и неразберехи на участке высадки. «Я был в полной уверенности, что вторжение провалилось», — вспоминал он. Ему казалось, что им снова предстоит долгий обратный путь к морю.