Виктор Верас - У истоков исторической правды Страница 35

Если для более полной картины таких переселений  сравнить схемы , где представлена территория белорусского этноса на основе этнолингвистических исследований, территория белорусского этноса на основе антропологических исследований и где это же самое рассмотрено на основе современных и очень точных генетических исследований, увидим, что подобие на всех четырех   схемах поразительное.

В связи с такими переселениями, как князей, магнатов и панцирных бояр, так и крестьян, у читателя может возникнуть вопрос: если литвины ВКЛ-белорусы переселялись на другие земли – в Жемайтию и Аукштайтию, а также и на Украину, о чем будет сказано в главе «События смутного времени в России», то откуда же их столько взялось? Ведь на исконно литвинских территориях – на территории современной Беларуси, юго-западе и юге-востоке современной Летувы – заселенность так же была большой для тех времен.  Почему же так мало было населения восточных балтов на своих землях, хотя они не переселялись на другие территории Великого Княжества Литовского, как это наблюдалось с литвинами ВКЛ-белорусами?

Для решения этой проблемы необходимо возвратиться к теории этногенеза Льва Гумилева, которую так не любят профессиональные историки.

К середине XVI в. этносу литвинов ВКЛ-белорусов было около 500 лет – примерно 35 лет в человеческом летоисчислении. Это вершина развития любого этноса, как политическая и экономическая, так и вершина демографическая. Любой этнос, находясь в определенной фазе этногенеза переживает и демографические подъемы и спады, совпадающие с подъемами и спадами пассионарности. Поэтому к середине XVI в. представители литвинов ВКЛ-белорусов имели возможность поддерживать высокий уровень заселенности для того времени не только в самой Литве, но и на других территориях, в том числе Жемайтии и Аукштайтии.

Сами же жемайты, а тем более аукштайты были достаточно старыми этносами. Жемайтам к середине XVI в. было около 1000 лет, как сейчас белорусам, а аукштайтам и того больше. Поэтому количество их населения не росло так быстро, как у литвинов ВКЛ-белорусов, а, возможно, даже уменьшалось, как это видно в настоящее время со старыми этносами, в том числе белорусским и русским. Об этом говорит хотя бы количество братьев у представителей этих этносов на территории Жемайтии при переписи войск ВКЛ 1528 г. Максимум братьев, встречающихся в этой переписи в одной семье восточных балтов – три, а в семье литвинов ВКЛ-белорусов – восемь (волость Коршово) при более часто встречающихся многодетных семьях у последних. Попробуем проиллюстрировать это на демографическом состоянии современных этносов.

Русский этнос на протяжении длительного времени демонстрировал демографический подьем. Его представители были расселены на огромных территориях – 1/6 суши земного шара. Русские эмигрировали с 1959 по 1989 гг. по союзным республикам Советского Союза. При этом в самой России оставалась ничтожная часть от прироста русского населения: 1959 – 1970 гг. – 10,3 %, 1970 – 1979 гг. – 5,4 %, 1979 – 1989 гг. – 5,7 %.

В настоящее время, когда русский этнос входит в инерционную фазу этногенеза (ему около 725 лет на 2005 г.), смертность преобладает над рождаемостью. Каждый год количество населения России уменьшается почти на 1 млн. человек. И это  притом, что у некоторых этносов, находящихся в составе Российской Федерации, рождаемость намного превышает смертность.

Например, перепись 1970 г. в СССР показала численность чеченского народа по всему Советскому Союзу в 600 тыс. человек. Последняя перепись (начало XXI в.) – более 1 млн. человек только в самой Чечне. А ведь за время Чеченских войн были и убитые, и беженцы. Почему же такой рост? Из-за ислама? Но ведь ислам не только в Чечне. Ислам и в Азербайджане, и в Иране, и в Ираке и других странах. Но в этих странах, если титульная нация не является молодой, численность населения не увеличилась в подобных пределах – почти в два раза за тридцать лет. При этом современному чеченскому этносу в настоящее время около 430 лет, что в перерасчете на жизнь человека – всего 29 лет – самый расцвет жизни.

Что-то подобное происходило и в этносе литвинов ВКЛ-белорусов в XVI в., о чем говорят ученые, занимающиеся демографическими проблемами в Великом Княжестве Литовском:

«Можна прыняць, што у 1528 г. насельніцтва ВКЛ складала крыху больш за 2 млн чалавек.  …Да 1567 г. насельніцтва ВКЛ вырасла прыкладна да 3 млн. чалавек».

За 39 лет население ВКЛ увеличилось на 50 %. И это притом, что на территориях современной Летувы и современной Украины, входивших в ВКЛ, проживали этносы – аукштайты, жемайты, русины киевской Руси, волыняне – находящиеся в инерционной фазе этногенеза, когда смертность превалирует над рождаемостью.

В превалировании смертности над рождаемостью в современной России многие ищут экономическую причину. Если согласиться с ними, то необходимо тогда признать, что в России, например, XVIII в., когда рождаемость в стране намного превышала смертность, экономическое положение большинства населения было лучше, чем сейчас. Но это же не так. Зато в 1780 г. русскому этносу исполнилось 500 лет – 35 лет в человеческом летоисчислении, как и литвинскому к середине  XVI в.

И как можно объяснить демографические проблемы современных западных высокоразвитых стран, у которых экономическое положение прекрасное, но этнос старый? Почему у них демографический вопрос решается с помощью эмигрантов?

Вот как в России изменялся прирост русского населения на протяжении 32 лет – 1957 – 1989 гг.:

1957 – 1970 гг. – 13, 1 %,

1970 – 1979 гг. – 6,5 %,

1979 – 1989 – 5,7 %.

Через 22 года (1957 – 1979 гг.) прирост уменьшился почти в два раза. И это при том, что народ в середине 70-х годов жил намного лучше, чем в конце 50-х.

Подобная демографическая ситуация  была до недавних пор и у нас белорусов, да и сейчас еще существует. Ведь после Второй мировой войны численность населения Беларуси достигла предвоенного уровня не за счет высокой рождаемости белорусов, а, в первую очередь, за счет миграции, и, особенно, русских.  Прирост численности населения Беларуси в 1957 – 1970 гг. за счет эмиграции русского населения 42, 3 %, 1970 – 1979 гг. – 20,9 %, 1979 – 1989 гг. – 18,3 %. То есть, почти половина прироста населения Беларуси с 1957 по 1970 гг. составляли эмигранты из России.

После получения независимости в начале 90-х годов XX ст., когда поток переселенцев почти прекратился, количество населения страны стало уменьшаться. И только в 2004 г. рождаемость сравнялась со смертностью. Что это? Начало нового процесса вхождения в явную фазу этногенеза нового молодого белорусского этноса, о чем подробнее будет сказано в «Заключении», или это демографическая случайность?

К сожалению, это демографическая случайность. По сообщению Министерства статистики и анализа РБ население Беларуси за первое полугодие 2005 г. сократилось почти на 29 тысяч человек, хотя родилось на 314 человек больше , чем за тот же период 2004 г.

Подобные процессы – заселение территории шляхтой, панцирными боярами и новоседами, которые проходили на территории Жемайтии в XV – XVI вв., Аукштайтия пережила намного раньше. Ведь до разгрома Тевтонского ордена и включения земель Жемайтии в ВКЛ (1422 г.), Аукштайтия и, особенно, Западная Аукштайтия были приграничными зонами ВКЛ, причем очень важными. К этому необходимо добавить, что провозглашение г. Вильно столицей ВКЛ привнесло в переселение литвинов ВКЛ-белорусов на территорию Аукштайтии и Западной Аукштайтии новую волну. Ведь прекрасно известно, что столица – это финансовый центр государства. И многие ищут в ней или около нее свою лучшую долю. Поэтому становится достаточно ясно, почему на территории Аукштайтии так мало имен собственных с восточнобалтскими формантами. К этому необходимо добавить ассимиляцию аукштайтов литвинами ВКЛ-белорусами. Ведь к середине XVI в. Аукштайтия уже триста лет находилась в литвинском государстве, а Жемайтия – всего около ста лет. Мы, белорусы, прожив только 200 лет не в своей собственной стране, а в Российском государстве, также потеряли многие особенности белорусских имен собственных.

Окончания на «-и» в фамилиях были заменены на «-ий» с превращением «ў» в «в» – Янкоўскі – Янковский. Фамилии с  буквой «а» на конце были изменены на «о» – Тачила – Тачило, Алёхна – Алехно и стали «украинскими». Якубы превратились в Яковов, Язэпы – в Иосифов, Васили – в Василиев, Миколы – в Николаев, Кастуси – в Константинов, Змицеры – в Дмитриев и т.д. А как часто мы встречаем сегодня Сымонов, Ясей, Андрушков, Пятюль? 

Нет ответа еще на один вопрос, если исходить из точки зрения ученых, что литвины были восточными балтами: Почему литвины, занимавшие высшие уровни в социальной лестнице общества ВКЛ того времени, переходили на современные белорусские имена собственные, а не на летувисские? Так, например, Ян Юрьевич Заберезинский (почему не Янас Юрьявичус Заберезинскас?) род свой выводил от князя Жигимонта Кейстутовича Римвида. От Монивида (герб Лелива) идут роды Олехновичей, Вяжевичей, Глебовичей, Кухмистровичей, Ижиковичей, Дорогостайских – почему не Олехновичюсов, Вяжевичюсов, Глебовичюсов, Кухмистровичюсов, Ижиковичюсов, Дорогостаискисов? От рода Явнута Волимунтовича (герб Задора) – Кежгайлы, Станкевичи, Кондратовичи (Волимунт – Явнут-Ян, Кежгайло, Румбольд, Шедибор-Мацей, Судивон, Гудигерд, Сегебут – Михал, Ян, Добеслав, Михал – Станко (Станкевичи), Конрад (Кондратовичи), Станислав, Николай); от Ямонта – род Подберезинских, и т. д. В этом отношении очень интересно рассмотреть родословную рода Гедиминовичей.