Клим Дегтярев - Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья Страница 35

«СС и Вермахт готовы продолжать войну против России, если англо-американцы согласятся на перемирие с нами. Для нас невозможно заключить мир с большевистской Россией. Любое соглашение не будет иметь значения, ибо Россия не соблюдает соглашений. Итак, мы должны бороться, чтобы спасти Европу от ужасов, которые ожидают ее, если большевизм не будет отодвинут. Сделайте все, чтобы убедить Эйзенхауэра в том, что настоящий враг человечества — Советская Россия и что только немцы могут драться против нее…

Я согласен признать победу западных держав. Они только должны дать мне время отбросить Россию. Если они мне оставят вооружение, я еще смогу это сделать».

Феликс Керстен написал в своих мемуарах, что все это было передано Бернадотту, который через шведского министра иностранных дел немедля довел послание Генриха Гиммлера до сведения правительств США и Англии. Это предложение от 25 апреля 1945 года было предметом специального совещания с участием президента США Гарри Трумэна, начальника штаба при главнокомандующем Вооруженными силами США Уильяма Леги и начальника штаба армии США генерала Джорджа МаршаллаJTIo свидетельству Уильяма Леги, во время заседания состоялся обмен мнениями по телефону с Уинстоном Черчиллем, который считал возможным принять предложение Генриха Гиммлера. Однако после дискуссии было решено его отклонить и (лишь после этого) информировать Советский Союз.

Понять причины этого отказа, как будто бы шедшего вразрез с общей политической концепцией того же Трумэна, можно лишь с учетом реальной обстановки весны 1945 года. Тогда ни один даже самый реакционный политик Запада не мог отважиться на то, чтобы предложить своим народам начать войну против спасителя Европы — советского народа. На это не могли пойти ни Гарри Трумэн, ни Уинстон Черчилль. Кроме того, они не переоценивали и возможностей Генриха Гиммлера, который в апреле 1945 года уже лишился своей былой мощи в Германии. Весь этот комплекс и решил судьбу его предложений.

Генрих Гиммлер, явно не понимая безнадежного положения Третьего рейха и главное — своего личного, продолжал интриги. Так, главнокомандующий британскими оккупационными войсками в Германии фельдмаршал Бернард Монтгомери в своих мемуарах публикует следующее донесение английской военной разведки.

Генрих Гиммлер, сообщалось в нем, хотел встретиться с Бернардом Монтгомери, «чтобы подчеркнуть, что рано или поздно придется вести войну с целью приостановить марш в Западную Европу азиатских орд, возглавляемых Россией… Теперь, когда Германия разгромлена, Британия осталась один на один с азиатскими варварами. Важно спасти живую силу Германии от того, чтобы она не попала в руки русских, поскольку она вскоре пригодится. Вскоре вместе с англичанами придется драться с русскими».

Вместе с Генрихом Гиммлером отчаянные попытки достичь соглашения с западными союзниками предпринимал Вальтер Шелленберг, который метался между руководителем СС и шведскими посредниками. Он же предлагал послать в качестве специального парламентера в Вашингтон американского бригадного генерала Артура Ванамана, находившегося в плену в Германии. В Италии, в апреле 1945 года, активнейшим образом действовал Карл Вольф, установивший единый фронт с Алленом Даллесом и пытавшийся осуществить сепаратную капитуляцию группы «Ц» перед англо-американским командованием. Но все это были напрасные усилия. Германия проиграла Вторую мировую войну.

Страстное стремление Генриха Гиммлера договориться с Западом послужило причиной опалы со стороны Адольфа Гитлера. Произошло это 28 апреля 1945 года, когда радио Лондона публично заявило о его попытках заключить сепаратный мир. Согласно воспоминаниям немногочисленных свидетелей, Адольф Гитлер после этой новости пребывал в ярости из-за «самого коварного предательства в мировой истории» и сразу же лишил своего «верного Генриха» всех постов.[156]

Восьмая серия

Меморандум Риббентропа

— Был Риббентроп, а стал Риббен-Труп! — процедил Штирлиц, передергивая затвор.

В предыдущих главах мы рассказали о попытках переговоров о сепаратном мире с Западом, которые предпринимали руководители Третьего рейха, не получив на это санкции фюрера или превысив данные им полномочия. В любом случае они рисковали, если бы об их деятельности узнал Адольф Гитлер. А между тем в начале 1945 года группа руководителей страны потребовала от фюрера начать переговоры с Западом, используя официальные каналы.

К началу 1945 года немцы потеряли более 100 военных заводов, а главное — Силезию, вторую после Рура военную кузницу Третьего рейха. Под угрозой уничтожения оказалась сама промышленная и деловая элита страны. Предприниматели прекрасно понимали, что в случае оккупации СССР они потеряют все. Поэтому они потребовали от Адольфа Гитлера срочно заключить перемирие с Западом, а освободившиеся войска перебросить на Восточный фронт, чтобы не дать Красной Армии продвинуться в глубь страны. Это требование фюреру должны были сообщить министр военной экономики Альберт Шпеер, министр финансов Шверен фон Крозиг и начальник Генерального штаба сухопутных войск Гейнц Гудериан.

16 января 1945 года во время очередного совещания в Берлине Гудериан заявил Адольфу Гитлеру: «С военной точки зрения война проиграна», и поэтому необходимо немедленно прекратить операции на Западе и сконцентрировать на Одере все имеющиеся силы, включая войска запертой в Курляндии группировки.

Вечером того же дня Адольф Гитлер получил меморандум от Альберта Шпеера. Тот подошел к делу с другой стороны. Красочно описав картину крушения военной экономики Третьего рейха, он добивался, чтобы вся наличная военная техника и снаряжение были переданы частям на Восточном фронте. При этом он обратил особое внимание Адольфа Гитлера на необходимость усиления засевшей в Силезии группировки генерала Фердинанда Шернера. Он предлагал дополнительно направить ей до половины всего январского производства военной промышленности рейха и перебросить туда же всю имевшуюся на Западе авиацию.

Несколько дней спустя при личной встрече с Адольфом Гитлером Альберт Шпеер уже без обиняков заявил ему, что необходимо немедленно приступить к «резкому сокращению численности войск на Западе и переброске их на Восток». Видя колебания фюрера, министр прибегнул к еще более эффективному приему.

27 января 1945 года он вручил фюреру меморандум, под которым стояли подписи трехсот крупнейших немецких промышленников и банкиров, а также их представителей в аппарате военной экономики. В этом документе говорилось, что «Война в области экономики и вооружений кончена и необходимо принять срочные меры к сохранению производственных мощностей по выпуску металла, производству электроэнергии, обеспечению базы для снабжения промышленности необходимым сырьем».

За два дня до этого, 25 января, Гейнц Гудериан встретился с Иоахимом фон Риббентропом и, обрисовав катастрофическую обстановку на фронтах, предложил ему безотлагательно принять меры к заключению одностороннего перемирия с западными державами.

Соответствующий нажим на Адольфа Гитлера оказал и министр финансов Шверин фон Крозиг. Через Йозефа Геббельса он переслал фюреру письмо, в котором не только констатировалось, что «военное положение в настоящее время таково, что о политическом развитии войны едва ли может идти речь», но и конкретно рекомендовались в качестве посредников для установления контактов с западными странами «давние друзья» фон Крозига — весьма близкий к правящим кругам Англии президент Международного Красного Креста Карл Бургхардт и португальский диктатор Антониу Салазар.

В своих воспоминаниях Альберт Шпеер писал:

«В феврале и марте 1945 года Гитлер неоднократно давал мне понять, что он различными путями уже вступил в контакты с противником (речь идет о западных державах. — Прим. ред.)».[157]

Этот документ появился на свет еще до того, как военно-промышленные круги Третьего рейха фактически предъявили Адольфу Гитлеру ультиматум. Обратим внимание, что речь шла не об окончании войны, а о некоем перемирии с Западом, чтобы высвободить войска для остановки наступления Красной Армии.

Адольф Гитлер 17 января 1945 года продиктовал Иоахиму фон Риббентропу основные положения «мирных предложений» Западу. Для окончательной их шлифовки были привлечены высшие чиновники министерства иностранных дел. Уже 19 января документ, известный под названием «меморандум Риббентропа», был одобрен фюрером. Немцы пытались использовать заложенные в нем идеи до мая 1945 года.