Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2 Страница 35

Председатель. — Вам не известно, при каких условиях Малиновский должен был уйти из членов гос. думы?

Макаров. — Это было в то время, когда я уже не был министром вн. дел.

Председатель. — Но как член гос. совета, вы знали, что товарищ министра вн. дел, заведывавший в то время полицией, узнав о том, что агент директора департамента полиции является членом гос. думы, воспротивился пребыванию этого агента в составе гос. думы, — и агент департамента полиции, по требованию этого товарища министра вн. дел, сложил с себя полномочия члена гос. думы?

Макаров. — Нет, не знал. Это Золотарев — товарищ министра вн. дел?

Председатель. — Нет, дело идет о Джунковском.

Макаров. — Нет, в то время я уже министром внутренних дел не был, так что это обстоятельство мне совершенно неизвестно.

Председатель. — Александр Александрович, постарайтесь припомнить. Так сказать, напрягите в этом отношении вашу память.

Макаров. — Я стараюсь, но все это так давно было.

Председатель. — Не известно ли вам было еще до избрания Малиновского в члены гос. думы о том, что он агент департамента полиции?

Макаров. — Безусловно нет, безусловно нет. Я могу удостоверить это совершенно твердо и определенно.

Председатель. — Вам было известно тогда или, может быть, стало известно после, что вот этот самый агент департамента полиции, лидер фракции гос. думы, отбывал наказание за кражу со взломом из обитаемого помещения?

Макаров. — Нет.

Председатель. — Вы не припомните, не говорил ли, не докладывал ли вам кто-нибудь об этом обстоятельстве?

Макаров. — Нет.

Председатель. — Т.-е. вы припоминаете, что не докладывал?— Ну, покончим с этим пунктом. (Обращаясь к членам коммисии: — «Г.г., по этому вопросу не угодно спрашивать? — Нет».) Перейдем к другому вопросу. Скажите, пожалуйста, Александр Александрович, как вы относились к директору департамента полиции Белецкому?

Макаров. — Я Белецкого лично ведь совершенно не знал. Совершенно не знал. Белецкий служил в Западном крае, был известен Петру Аркадьевичу Столыпину, затем дослужился до вице-губернатора в Самаре и был взят Петром Аркадьевичем, после моего ухода, в тов. министра или в самом конце 1908 года или, вернее, в начале 1909 года.

Председатель. — Был взят в качестве?

Макаров. — Был переведен вице-директором департамента полиции. Так что я лично ни с предыдущей его деятельностью, ни с деятельностью его по департаменту полиции знаком не был.

Председатель. — Значит, до того, как он стал директором департамента, он года три подряд был вице-директором департамента полиции?

Макаров. — Да, с начала 1909 г. до конца 1912 г.

Председатель. — Нет, до февраля 1912 г., потому что, как вы припомните потом, Белецкий был во время Ленских событий.

Макаров. — Да, исправлял должность, 6-го декабря 1912 г., кажется, он исправлял должность вице-директора.[*]

Председатель. — Следующий вопрос.

Макаров. — Видите ли, я совершенно откровенно должен сказать, что Белецкий такой человек… Я допустил его к исправлению должности директора департамента полиции по двум соображениям: во-первых, он действительно редкий работник и работать может очень много, хотя для того, чтобы он не уклонялся в сторону, ни вправо, ни влево, надо держать его вот как. Так как я хорошо знал департамент полиции по должности своей, в качестве товарища министра, то я знал, что в этом отношении, в смысле возможности наблюдения за ним, Белецкий мне особенных затруднений не представит и что можно будет поручать ему разработать какой-нибудь вопрос, положение какое-нибудь, потому что, повторяю, это был работник, который чрезвычайно успешно и добросовестно работал. Таким образом, при мне он не позволил бы себе и, насколько мне известно, и не позволял себе уклоняться в сферу, скажем, не свойственную директору департамента полиции.

Родичев. — Считаете ли вы Белецкого способным сказать неправду?

Макаров. — Да, допускаю.

Председатель. — Потом скажите, пожалуйста, какое было ваше отношение к союзу русского народа?

Макаров. — Никакого отношения в существе. Т.-е., видите ли, относительно союза это неверно. Я бы сказал: к Дубровину никакого отношения. Марков у меня бывал, к Дубровину никакого отношения не было.

Председатель. — Это вы об отдельном человеке, а к организации?

Макаров. — Нет, не имел отношения.

Председатель. — Но чем же вы объясните ваше присутствие на съезде?

Макаров. — На съезде я был вероятно 20 минут, — по большой просьбе, — для того, чтобы своим отсутствием не причинить им демонстративно неприятностей. Потому что я был против этого съезда. Я находил его совершенно не кстати, потому что он раздражал общее настроение, создавал разлад в обществе, тогда как, напротив, все стремление наше должно было быть направлено к соединению русского общества, а не к разрыву. Когда были по этому поводу совещания между некоторыми лицами, я на одном из них присутствовал и высказывал мнение о том, что съезда этого собирать не следует.

Председатель. — Это был обмен мнений между кем и когда?

Макаров. — Тут был Левашев, тут был, кажется, Щегловитов, Марков, не знаю, — может быть, Римский-Корсаков.

Председатель. — Щегловитов, Марков, может быть, Римский-Корсаков… Это было когда?

Макаров. — Не могу вам сказать, но я знаю, что ко мне Левашев приехал — меня звать. Я только раз был и высказал свое мнение против съезда. Затем я приехал и определенно сказал, что они не должны обижаться, что я буду держаться в стороне, потому что этому делу не сочувствую. Несмотря на то, что я такого рода отношение проявил в совершенно определенной форме, несмотря на мое категорическое заявление, что в съезде я не участвую, меня выбрали в совет, против чего я протестовал. Я заранее им сказал, что никакого участия в съезде не приму.

Председатель. — Вы протестовали публично?

Макаров. — Нет, не публично, не выступал, а в разговоре им заявил. И в результате было то, что меня из этого совета вычеркнули, — потому что я им сказал, что участвовать не буду. Если вы просмотрите брошюрку, которая была тогда издана, то вы увидите, что в этой брошюрке моей фамилии нет.

Председатель. — Тем не менее, в газетах было объявлено о вас.

Макаров. — Да, я был избран, но на открытии я не был, уклонился. Несмотря на то, что я категорически заявил, что съезду не сочувствую и никакой деятельности не проявлю, на другой день я узнал…

Председатель. — Из газет?

Макаров. — Из газет. Я поехал и заявил, что совершенно напрасно, что я их предупреждал и что покорнейше прошу не считать меня членом совета. В результате и было то, что, в качестве члена совета, в брошюре, которая была издана, я не значусь.

Председатель. — Скажите, пожалуйста, почему вы считали нужным быть на предсъездном совещании Щегловитова, Римского-Корсакова?…

Макаров. — Я был на этом совещании, потому что я ведь примыкал к правой группе членов гос. совета. Собирались представители правой группы членов гос. совета и правой группы членов гос. думы.

Председатель. — Кто там был еще, кроме Римского-Корсакова?

Макаров. — Кажется, больше никто.

Председатель. — Замысловский был?

Макаров. — Замысловский, кажется, был.

Председатель. — Еще?

Макаров. — Не помню.

Председатель. — Не было ли приезжих из Москвы?

Макаров. — Кажется, Пеликан был. Из Москвы никого не было, а одесский Пеликан, кажется, был.

Председатель. — Вы говорите, что правые члены гос. совета и гос. думы были. Но ведь дело шло о созыве съезда союза русского народа, т.-е. политической организации. Какая же тут связь собственно, как вы себе тогда представляли?

Макаров. — Я понял так, что это было совещание правых политических деятелей о том, надлежит ли созывать съезд или не надлежит — с точки зрения правых. И вот я высказал откровенно, что я против съезда, считаю его несвоевременным, нежелательным. Этим кончилось мое присутствие на этом совещании.

Председатель. — Так что вы тем самым проявили некоторую деятельность, как член союза русского народа. Вы значитесь или не значитесь в списках союза русского народа?

Макаров. — Никогда, никогда.