Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 Страница 35

Они считали, что развитие событий непредсказуемо и Москва может в будущем с этой брошюрой попасть в неловкое положение, когда придется отказываться от некоторых юридически обоснованных положений. В результате руководство НКИД решило предполагаемую брошюру выпустить под псевдонимом (чтобы формально не нести ответственности за ее содержание, как признавал Добраницкий). Задача брошюры должна была быть сведена к «поднятию квалификации комсостава нашего флота в вопросах международно-правового положения Финского залива», а не к «закреплению литературным путем спорных положений международного права»[425]. До конца декабря 1928 г. вопрос о таможенной конвенции не ставился на обсуждение Коллегии НКИД.

Вопрос о дате очередной поездки финской делегации в Москву стал обсуждаться в МИД Финляндии только в январе 1929 г., после состоявшейся 5 января беседы Артти со Стомоняковым, в которой последний поставил вопрос: приедет ли для переговоров финская делегация или переговоры следует считать прерванными?

В Москве ждали более подходящих для достижения компромисса предложений финской стороны. Советская сторона была заинтересована в подписании Конвенции между СССР и Финляндской республикой о таможенном надзоре в Финском заливе, как, впрочем, и не могла затягивать более ратификацию международной конвенции о борьбе с алкогольной контрабандой (1926 г.), чтобы обеспечить гарантии свободы передвижения, как для торгового флота, так и для кораблей Балтийского флота. Еще в 1926 г. Колчановский в затяжке ратификации соглашения Москвой видел угрозу создания такой ситуации, когда разрешение вопроса о таможенных зонах было бы найдено путем многостороннего договора, который превратил бы Финский залив в своего рода Дарданеллы, когда ни о какой свободе передвижений для Балтийского флота не могло идти и речи. Намек Стомонякова был понят в Хельсинки, и уже 7 января министр иностранных дел Финляндии Я. Прокопе в беседе с полпредом Александровским заявил, что он хотел бы достичь положительного результата и в отношении зон таможенного контроля, и в отношении борьбы с алкогольной контрабандой, добавив, что, возможно, советник Ахонен будет послан в Москву[426]. Спустя неделю Прокопе поручил Артти добиваться окончательного разрешения только вопроса о зонах таможенного контроля, советуя посланнику увязать этот вопрос (не на прямую) с вопросом о снижении советской стороной «новых тягостных тарифов за проход судов по Неве»[427]. (Прокопе имел в виду новый размер сборов с частнособственнических судов, проходивших по Неве из Финского залива в Ладожское озеро, введенный постановлением ЦИК и СНК СССР 24 октября 1928 г.). Инструкции финской делегации были обсуждены на заседании комиссии по иностранным делам финского правительства 21 января. При этом в качестве предпосылки продолжения переговоров о таможенных зонах выдвигалось согласие советской стороны на досмотр занимающихся контрабандой судов к западу и востоку от 27 меридиана[428].

К февралю 1929 г. переговорный процесс зашел в тупик. Финская сторона в качестве условия подписания конвенции настаивала на своем требовании о дополнительной «прирезке» зон таможенного контроля на юг и восток от Гогланда. Наркомат путей сообщения и ОГПУ, с которыми НКИД согласовывал свои действия, не возражали против данной уступки. По мнению Стомонякова (уполномоченного подписать Конвенцию), требование финской стороны было выставлено только «для сохранения лица», так как сколько-нибудь серьезного значения эти уступки для Финляндии не имели. Однако резко отрицательную позицию в этом вопросе занял PBC, считавший, по всей видимости, что подобная уступка может только усугубить и без того сложное положение Балтийского флота. Внимание этому вопросу уделяло руководство НКВМ, включая Начальника военно-морских сил РККА Р.А. Муклевича. Особо учитывались при этом планы строительства военно-морских сил Финляндии «в расчете на активную борьбу с СССР за расширение территории» («исправление Юрьевского договора»), а также на угрозу Большому корабельному фарватеру. Добиться положительного ответа от Ворошилова НКИД не удавалось. 1 февраля 1929 г. на совместном заседании Коллегии НКИД с представителями PBC удалось достичь частичного компромисса: военные соглашались на «прирезку» к финским зонам контроля территории к востоку от Гогланда[429]. Финской стороне было известно, что ее главным противником на переговорах являлся Ворошилов, который якобы «вбил себе в голову, что правительство Финляндии желает запереть русский флот в конце Финского залива и поставить под контроль все морские сообщения своего восточного соседа»[430].

Образование особой Правительственной комиссии по этому вопросу на заседании Политбюро 14 февраля означало, что НКИД не удовлетворился этой уступкой PBC. Однако, судя по всему, добиться большего дипломатам, вначале, не удалось; в беседе с А.А. Ахоненом 18 февраля Б.С. Стомоняков был вынужден заявить, что «согласно постановлению Правительственной комиссии, финское предложение о включении известного треугольника на юг от Гогланда в таможенные зоны Финляндии нами отвергается» и посоветовал полностью отказаться от этого требования[431]. Комиссия Политбюро не обсуждала вопрос о согласии на «ловлю спиртовозов» финнами в открытом море (в Москве были категорически против этого). Улаживание этого вопроса оставалось целиком в руках НКИД. Уже в конце января 1929 г. полпред Александровский был уверен, что в результате дипломатических усилий удастся свести уступки в этом вопросе к чисто словесно-декоративным изыскам («прибавить что-нибудь осторожное на тему о готовности благосклонно относится к таким обращениям» (читай: просьбам к советской стороне в каждом конкретном случае о задержании спиртовоза в открытом море), поскольку, по мнению полпреда, необходимо учитывать действительно существующий в Финляндии «антиалкогольный психоз»)[432].

20 февраля до сведения советской стороны было доведено, что правительство Финляндии отклоняет предложение о подписании конвенции на условиях отказа от гогландского треугольника[433]. И уже на следующий день – утром в четверг 21 февраля – вопрос вторично обсуждался на заседании Правительственной комиссии, где Б.С. Стомонякову удалось склонить на свою сторону большинство (либо Ворошилов, либо Зоф не изменили своей позиции), а затем и на Политбюро. Выработанные условия уступки были доведены до сведения финской стороны 22 февраля[434].

5 марта 1929 г. А. Ахонен довел до сведения Б.С. Стомонякова отрицательный ответ своего правительства[435]. В Хельсинки в тот же день представитель МИД заявил полпреду Александровскому, что советские предложения произвели впечатление диктовки сильного слабому своей воли, что советская сторона затруднила подписание конвенции чуть ли не «шиканозным отношением» к делу. Необходимость взаимных уступок была ясна обеим договаривающимся сторонам. К концу марта условия компромисса были в целом выработаны. В обмен на передачу Советским Союзом контроля за судоходством к югу от Суурсаари (Гогланда) и Тютерсов, Финляндия уступала контроль за судоходством у Сейвясте. В Дополнительных инструкциях своим делегатам на переговорах финская сторона особо указывала, что уступка зоны у Сейвясте согласована со всеми заинтересованными финскими ведомствами, в том числе и с Генеральным штабом. Его начальник полковник Валлениус на совещании в МИДе 22 марта заявил, что «выгоднее было бы не уступать эту зону, но ее военное значение не настолько велико, чтобы могло служить препятствием для уступки, если против нее нет иных причин»[436].

Специального обсуждения этого вопроса на Политбюро более не было. В конечном итоге стороны согласились на следующее: 1) зона советского таможенного контроля простирается между Стирсуденскими банками и островом Сескар на 4 мили от советских территориальных вод и на 2 мили между островом Лавансаари и южным рукавом международного морского пути; 2) финская зона навигационного надзора лежит к северу от северной кромки Большого корабельного фарватера, советская зона – к югу; навигационный надзор СССР распространяется на указанную выше зону таможенного надзора, частично выходящую за пределы северной кромки Большого корабельного фарватера, но из-под действия навигационного надзора СССР изымается таможенная зона Финляндии между территориальными водами финских островов Родшер, Малый и Большой Тютерс; 3) противоалкогольная советская зона надзора распространяется на всю советскую зону таможенного надзора.

Конвенция была подписана в Москве 13 апреля 1929 г. (с советской стороны – Б.С. Стомоняковым, начальником главного таможенного управления А.П. Винокуром и Н.П. Колчановским, с финской – советником А. Ахоненом и директором Таможенного управления В. Поппиусом). В районе острова Гогланд (Суурсаари) граница таможенного контроля должна была проходить на расстоянии одной морской мили к югу от южной оконечности острова, а оттуда по границе неразрывных территориальных вод Финляндии. (Параграф 60 упомянутого выше декрета президента Финляндской Республики от 30.5.1927 г. устанавливал трехмильную зону территориальных вод вокруг островов Финского залива и Балтийского моря, с которой совпадала таможенная зона; правда, оговаривалось – «если особо не установлено иначе»). Согласно ст. 3 Конвенции, договаривающиеся стороны соглашались на то, что занимающиеся контрабандой или подозреваемые в этом суда могут преследоваться сторожевыми кораблями и за пределами таможенных зон своей страны (уступка финской стороне), но не в пределах зон контроля другой стороны. К Конвенции был приложен Протокол, определявший изменение границ зон. Конвенция и протокол вступили в силу 10 октября 1929 г. (через месяц после обмена ратификационными грамотами). За подписанием Конвенции последовало издание Циркуляра Главного гидрографического управления СССР от 15 мая 1929 г. № 151, которым, со ссылкой на п. 2 Инструкции для плавания судов в береговых водах в пределах зоны обстрела береговых батарей в мирное время (Приказ РВСР от 5 июля 1924 г. № 897), было оповещено о закрытии ряда районов: у мыса Каравалдай, Красной Горки, маяка Толбухин и острова Котлин[437].