Сергей Утченко - Тайны политических убийств Страница 35

— В какой?

— Вероятно, в Казанский, принести благодарение всевышнему за избавление от угрожавшей ему опасности. А мы направились к вам, сюда…

— Господа! — произнес князь Гагарин. — Нам надо тоже помолиться всевышнему, поблагодарить его за то, что он спас государя, Россию и уж, конечно, многих из нас…

— Вы правы! Надо помолиться! — поддержали его.

— …Попади этот выстрел в государя, что было бы теперь на улицах!..

— А завтра?!

И весь Государственный Совет в полном своем составе, кроме уехавшего князя Долгорукова, отправился в большую дворцовую церковь. Немедленно послали за священником, и, когда он явился, князь Гагарин сказал:

— Батюшка, отслужите нам благодарственный молебен.

— А по какому случаю, осмелюсь спросить?

— По случаю спасения государя. В него стреляли.

— Стреляли! Господи помилуй!.. — в ужасе отшатнулся священник.

После того как был отслужен первый в России благодарственный молебен в честь спасения царя, члены Государственного Совета направились во внутренние царские покои, чтобы принести Александру II «лично первое поздравление о спасении».

Кто же стрелял?

А теперь вернемся к событиям в Летнем саду.

Пуля просвистела мимо императора. На какой-то момент наступила тишина, и тут же ее разорвал свисток полицейского, резко отдавшийся в ушах молодого человека. Он рванулся в сторону и, воспользовавшись суматохой, бросился бежать по набережной в сторону Прачешного моста.

— Держи! — закричал надзиратель Черкасов и погнался за стрелявшим. Но его опередили; за молодым человеком уже гнались преследователи, в числе которых были и молодой Зонтиков, и Комиссаров, и сторож Летнего сада Безменов, и городовой Заболотин, стоявший в момент выстрела около экипажа царя. Побежали за стрелявшим и еще какие-то люди. Впереди всех оказался Безменов. Он остервенело вцепился в полу пальто молодого человека. Тот попытался вырваться, но это ему не удалось. Подбежавший Зонтиков схватил его за волосы и с силой дернул на себя. Молодой человек упал, его схватили, начали неистово бить…

— Дурачье! Что вы делаете? Ведь я для вас же, а вы не понимаете! — надсадно крикнул задержанный, но напрасно. Удары сыпались один за другим…

— Отставить! Прекратить! — задыхаясь от быстрого бега, не крикнул, а просипел подбежавший надзиратель Черкасов. Но его, конечно, никто не услышал. Тогда он выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Толпа моментально отпрянула от лежавшего на земле молодого человека. По лицу его струилась кровь, одежда была разорвана. Он попытался подняться на ноги, но не смог.

— Помогите встать! — распорядился Черкасов, обращаясь к Зонтикову и Безменову.

Те моментально бросились к молодому человеку и подняли его.

— Ведите к главным воротам, — приказал Черкасов.

Молодого человека повели, крепко держа за руки; он тяжело дышал, ноги его подкашивались и еле передвигались, левый глаз заплыл. В таком виде его и подвели к царю.

Александр II сделал шаг вперед, вскинул голову и в упор посмотрел на задержанного. Растерзанный вид его вызвал на лице царя что-то наподобие усмешки, которая быстро уступила место растерянности… Только теперь Александр II понял, какой страшной беды он избежал.

Кругом все молчали. Взгляды были устремлены на молодого человека. Люди с нескрываемым любопытством смотрели на задержанного: «Кто же он, этот преступник, дерзнувший поднять руку на самого царя, помазанника божьего?» А с лица надзирателя Черкасова не сходило выражение ужаса и страха за случившееся: «Просмотрел! Да за это…»

Между тем стрелявший поднял голову и встретился взглядом с Александром II. Одна щека царя начала нервно подергиваться, но он не отвел глаз. Не мигая смотрел на него и молодой человек. Так прошло несколько секунд. Наконец царь, подойдя почти вплотную к стрелявшему, резко спросил его:

— Ты кто?

— Человек! — последовал ответ.

— Поляк?

— Нет, русский.

Царь удивленно вскинул брови. Если бы он, этот стрелявший, был поляком или агентом польского ржонда, то все было бы понятно… Три года назад польское восстание было подавлено, но тайной вражды не унять никакими «пожарными» мерами царского самовластия. Отголоски шестьдесят третьего года тревожили Александра II. Корни вольнолюбия и стремления к свободе нельзя было вырвать ни усилиями полицейских, ни силами жандармов, ни руками палачей. Александр II ненавидел поляков, они его — тоже. Они-то могли подослать даже террориста! А тут — русский!..

— Почему ты стрелял в меня?

— Почему? — молодой человек насмешливо улыбнулся и пристально посмотрел на царя. Их взгляды опять встретились.

— Почему же ты стрелял в меня? — вновь прозвучал в ушах молодого человека вопрос царя.

— Почему? Да потому, что ты обманул народ, обманул крестьян — обещал землю да не дал!

Смелый, дерзкий ответ молодого человека вызвал неодобрительный ропот в толпе. Александр II даже побледнел. Он на секунду задержал свой взгляд на тонкой струйке крови, которая медленно текла по лицу неизвестного, и бросил перепуганному надзирателю Черкасову:

— В Третье отделение! Доставить в целости и сохранности! Под личную ответственность!

— Слушаюсь, Ваше императорское величество! — вытянулся перед царем Черкасов.

Царь уехал, но толпа продолжала молча стоять около Летнего сада. Не двигался с места и Черкасов, только удивленно смотрел на задержанного. Жандарм был перепуган и никак не мог понять, никак не мог осознать случившегося… А генерал-адъютант Тотлебен, вышедший из Летнего сада вместе с Александром II, беспокойно смотрел то на удалявшуюся коляску императора, то на молодого человека, только что стрелявшего в царя. Тотлебена, известного генерала, большого знатока военного дела, поразил удивительный факт: выстрел, произведенный с такого близкого расстояния, даже не ранил царя.

«Но почему? — думал Тотлебен. — В чем здесь причина? Или стрелявший так сильно волновался… или… или его подтолкнули?!» И вдруг эта неожиданно пришедшая мысль завладела км полностью. Он лихорадочно начал искать глазами кого-то в толпе, машинально достал платок и вытер вспотевшее лицо. План созрел мгновенно. Тотлебен властным взглядом еще раз бегло осмотрел толпу и громко спросил:

— Кто ему помешал?

Но ответа не последовало. Люди нерешительно озирались вокруг в поисках того неизвестного, который так нужен был Тотлебену в этот момент.

— Кто его задержал? — крикнул Черкасов, решив помочь генералу.

— Я! — воскликнул Безменов, сторож Летнего сада. — Я задержал его, ваше превосходительство!

Но в это время из толпы выскочил старик Зонтиков. Он решил, что такой момент упускать никак нельзя.

— Батюшка! Отец родимый! — бросился он на колени перед генералом. — Сын мой его задержал! Сын мой — Василий Зонтиков! Вот он!

Тотлебен удивленно посмотрел и на Безменова, и на Зонтикова-сына, и на старика, почувствовав, что эти люди не понимают его, не догадываются, что ему от них нужно, повернулся к стрелявшему и, чуть улыбнувшись, сказал не без иронии:

— Стрелял, да промахнулся!

Затем он бросил взгляд на тщедушного мастерового:

— А не ты ли это его подтолкнул?

Комиссаров тупо и растерянно молчал.

— Значит, я не ошибся? — настойчиво повторил Тотлебен. — Как же это тебе удалось?

— Господь бог помог!.. Успел я ударить его по руке и тем, стало быть, помешал злоумышлению!

— Кто такой? Как имя?

— Крестьянин… Костромской крестьянин Осип Комиссаров…

— Выходит, ты спас жизнь государю императору! Крестьянин, говоришь?

В страшном волнении Осип Комиссаров упал перед ним на колени и залепетал:

— Крестьянин… крестьянин… Осип Комиссаров…

— Это хорошо! Это же подвиг, достойный Ивана Сусанина! — произнес Тотлебен с большим пафосом.

— Премного благодарен!., премного… — бормотал Комиссаров, ловя полы его шинели и пытаясь их поцеловать. По лицу его текли слезы, слезы радости.

— Подымись!

— Не смею… не смею, отец-батюшка!

— Подымись, говорю!.. И в мою коляску. Поедешь со мной!

Тотлебен повернулся и пошел к своему экипажу. Комиссаров же не двигался с места: он просто не понимал того, что говорилось ему. Двое полицейских быстро подняли его на ноги.

— Очумел, что ли, от радости? Такое тебе привалило, а ты… Иди быстрее!

— Куда? — удивленно спросил Комиссаров.

— В коляску!

— В какую?

— К их высокопревосходительству!

— Как можно?.. — пролепетал растерявшийся Комиссаров.

— Зовут!

И полицейские повели ничего не понимающего Комиссарова к коляске. Даже сесть помогли…