Эдуард Макаревич - Восток - Запад. Звезды политического сыска Страница 35

НКВД обладало информацией о поведении секретарей обкомов и республиканских партийных ЦК. Их стремление к неограниченной власти, к роскоши становилось известно в Центральном комитете и лично Сталину. Это совпадало со сталинской установкой — очистить партию от «старых» кадров.

Именно тогда областные управления получили указание за подписью Агранова о проверке по линии НКВД всех лиц, выдвигаемых на партийную работу. Конечно, за всем этим стоял ЦК партии, сам Сталин, но уж очень точно вписывалось это указание в систему наблюдения за партийной, советской, профсоюзной, комсомольской «номенклатурой».

Прошли годы. Бывший начальник управления КГБ по Свердловской области Корнилов вспоминал: «Когда на бюро обкома кого-либо утверждали в партийной должности, Ельцин, тогда первый секретарь обкома, всегда спрашивал: «Товарищ Корнилов, вы смотрели личное дело этого кандидата?» — «Нет, к нам не обращались». Ельцин сразу же предлагал вопрос об утверждении отложить, пока не будет заключения управления КГБ по данной кандидатуре».

В послесталинские времена ЦК партии, кроме такой проверки, уходящей корнями в аграновскую систему сыска, наложил жесткие ограничения на действия органов безопасности в отношении партийных кадров. Председатель КГБ издавал приказ, запрещающий «разработку» сотрудников партийных аппаратов и секретарей партийных комитетов.

Сыск в обществе

Агранов был уверен, что в стране, раздираемой противостоянием власти и некоторых социальных групп, в стране, где происходят мощнейшие политико-экономические сдвиги, необходимо постоянно знать настроение людей. Знать его среди рабочих и крестьян, интеллигенции и служащих, на заводах и фабриках, в колхозах и институтах, на рынках и в магазинах, в театрах и на улицах. Однажды он сказал на совещании: «Одно мнение — мнение, десять мнений — политическое настроение, наше или контрреволюционное. И мы это настроение должны знать, иначе мы не служба».

Агранов считал, что есть два метода познания настроений — агентурный и «включенного» наблюдения. Агентурный — значит в каждой организации «свой» человек, «агент», а то и не один. Тогда информация перепроверяется. Он требовал умной и постоянной работы с каждым агентом. Но он же боготворил и принцип массовости. Часто повторял: «Агентура должна быть массовой». Но там, где вал, — там меньше информации, больше слухов, искажений, откровенных доносов. Он это понимал, и все равно «массовый агент» был для него священен. А «включенное» наблюдение, по его разумению, предполагало, что сотрудники НКВД сами должны вращаться в кругах, представляющих интерес: наблюдать, заводить знакомства, «входить в душу». Аграновская находка. Вспомним, как он пристрастно посещал литературно-театральные, богемные салоны.

На этих методах он воспитывал своих людей и создавал аппарат выяснения настроений и контроля за умами. Возглавив в марте 1931 года секретно-политический отдел НКВД, Агранов по своему разумению тотчас принялся за реорганизацию его. Правда, согласовав с вышестоящим начальником. Получилось просто и довольно эффектно. Всего четыре отделения. Первое занималось антисоветскими настроениями среди членов ВКП(б) и розыском приверженцев Троцкого. Объектами второго были бывшие члены политических и националистических партий (кадеты, меньшевики, эсеры, мусаватисты, дашнаки). Третье работало с религиозными деятелями, руководителями многочисленных сект, с бывшими чиновниками разных дореволюционных правительств, с бывшими чинами армии, полиции и жандармерии, с бывшими помещиками, фабрикантами, купцами, предпринимателями, нэпманами. А четвертое «наблюдало» интеллигенцию и молодежь. Было и пятое, информационное, питавшееся и от своей сети и от родственных отделений. Но о нем разговор особый.

Когда Агранов стал во главе секретно-политического отдела, он сразу же поставил вопрос об объединении с информационным отделом. Последний стал частью нового подразделения и превратился в мощную систему сбора политической и социально-экономической информации во всех слоях общества. В нем же накапливались и ждали своего часа сведения о партийных вождях, деятелях промышленности, сельского хозяйства, науки и культуры. Сегодняшние историки поражаются уникальности обзоров политического и экономического состояния советского общества в конце 20-х — начале 30-х годов, родившихся под пером аналитиков аграновского отдела. Обзоры составлялись на основе систематических агентурных сводок с мест, содержали огромный фактический материал, представляли широкую панораму социальной, политической и экономической жизни страны «по всему социальному срезу»30. Продукцией Агранова пользовались ЦК партии, наркоматы и даже Госплан.

Свое знаменитое письмо «Головокружение от успехов» о перегибах в коллективизации Сталин писал, озабоченный информацией ОГПУ. Столь впечатляюще убедительной она была, что подвигла вождя изъясниться с народом и партией стилем переживательным, строгим, публицистичным, но и аналитическим. А информация ОГПУ редактировалась Аграновым.

Когда в январе 1935 года отменили карточки и в стране началась свободная продажа хлеба, сотрудники НКВД совершали рейды по магазинам, проверяли ассортимент, цены, время торговли, качество хлеба, наличие очередей, собирали информацию о настроении населения. Рапорты с мест шли в Москву, в наркомат внутренних дел, оттуда — Сталину и Молотову. В первые дни свободной продажи хлеба сводки НКВД были чуть ли не почасовые. Они шли под грифом «совершенно секретно» с пометкой «хлеб, доложить немедленно». Штамп «доложено» говорил о том, что Сталин имел полную картину о ходе кампании в регионах, высказываниях людей в очередях, фамилиях работников торговли и хлебозаводов, виновных в плохом качестве хлеба, повышении цен, позднем открытии магазинов, рецидивах карточного распределения. Информация была детальной, вплоть до того какой сорт хлеба отсутствовал в магазине №5 Первомайского района или был ли хлеб черствым в магазине №32 Ленинского района31.

Агентурный метод получения информации о настроениях в обществе в 30-40-е годы в условиях сталинского тоталитаризма не только принимался в расчет для социально-политических и экономических решений, но и был положен в основу большинства политических процессов — от шахтинского дела в 1928 году до дела врачей в 1951 году. За репрессиями, социально-экономическими и политическими событиями тех лет стояли свои информаторы и их организаторы, действующие по схеме Агранова.

Он сумел собрать в своем отделе способных людей, настоящих профессионалов сыска. С ним хотели работать, он умел ладить и с соратниками, и с противниками. Удивительно, не только молодые, но и оперативники со стажем выходили из его кабинета с горящими глазами. Однако и задачи ставились масштабные: создание новых систем пополнения и поиска информации, накопление материалов на «политически чуждых» персонажей; переход на единый карточный оперативный учет в отношении кулацких семей, главы коих уже репрессированы... и тех кулацких хозяйств, которые не были затронуты выселением; предотвращение «двурушничества и предательства со стороны агентуры... путем перекрытия одного агента другим, тщательной проверки агентурных сообщений»; изучение «всех фактов, указывающих на попытку тех или иных лиц» среди литераторов и писателей «создать свою законченную систему политических и литературных взглядов».

Особенно вдохновляли дела по троцкистам. Разделив их на «актив» (бывших партработников) и «пассив» (рядовые члены партии), придумав списки специального осведомления в случае их передвижения и точно сориентировав в отношении их своих тайных агентов, Агранов запустил схему, которая позволила контролировать троцкистские группы по всей стране, блокировать информацию для Троцкого из Советского Союза. Не зря потом Сталин настоял, чтобы Агранов вошел в комиссию по введению паспортной системы в СССР.

С приверженцами Троцкого и иными инакомыслящими покончили уже к 1934 году. Ликвидировали троцкистские группы в Москве, Ленинграде, Горьком, Ростове-на-Дону, Новосибирске, Омске, Киеве, Харькове, группы правых — в Свердловске, Саратове, Самаре, Воронеже. И наконец, накрыли «Союз марксистов-ленинцев» (группу Рютина), зародившуюся в ВКП(б) и имевшую продуманную антисталинскую программу, что вызвало особо лютую ненависть вождя.

Падение Агранова

В сентябре 1936 года Сталин отдыхал в Сочи. Оттуда он послал телеграмму членам Политбюро:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года... Замом Ежова в Наркомвнуделе можно оставить Агранова».