Роман Поляков - Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия Страница 36

В конце концов и на этом рубеже наступил критический момент. Левее нас, юго-западнее Финева Луга, между озер оборонялся местный партизанский отряд, который был оттеснен врагом. Начался обход нашего левого фланга. Чтобы не оказаться окончательно окруженными, мы вынуждены были отходить. На сей раз нам пришлось расстаться почти со всем тяжелым вооружением. Впрочем, у нас уже не было ни снарядов, ни мин, ни капли горючего. Орудия и минометы частью были подорваны, частью потоплены в болотах. Автомашины сжигали. Тяжело и больно вспоминать об этом даже сейчас. А тогда сердце кровью обливалось при виде мужественных, голодных, измученных людей, которые со слезами на глазах уничтожали свою боевую технику»[202].

Утром 12 июня неприятель подверг расположение 327-й дивизии сильному артиллерийско— минометному обстрелу. Обстрел продолжался 10 часов и должен был истребить все живое. Но и после этого ада бойцы нашли в себе силы отразить вражескую атаку. К этому времени в дивизии оставалось чуть больше 600 человек. От голода и усталости они с трудом держались на ногах.

Из воспоминаний П.П. Дмитриева: «Постоянно мучил голод. С 30 мая и до 22 июня я, как командир, получал официальный паек — 5 граммов горохового концентрата и 13 граммов сухарей. От этого пайка, от травы и липовых листьев, из которых готовили варево и болотной воды я за это время трижды опухал. Красноармейцам полагалось еще меньше. К чести офицеров дивизии, все получаемые продукты они отдавали в общий котел и наравне с бойцами переносили муки голода»[203].

14 июня неприятель захватил Финев Луг и вышел в тыл 327-й дивизии. Командование 2-й ударной армии приказало отводить Антюфееву остатки своих бойцов к деревне Новая Кересть.

10 километров измученные люди шли целые сутки по болотистому лесу, под непрерывной бомбежкой немецких Ю-87.

В этот же день немецкий офицер Рудольф Видеман записывал в своем дневнике: «Наша авиация работает здорово. Над болотом, в котором сидят русские иваны. постоянно висит облако дыма. Наши самолеты не дают им передышки. Вчера мы дали подписку: умрем, но русских из болота не выпустим. Пусть дохнут с голоду в этом котле»[204]. Возникает закономерный вопрос: зачем давать подписку, если и так все хорошо, немцы побеждают? Значит, у немецкого командования были все основания беспокоиться за моральный дух своих солдат. Подумайте сами — они ведь находились в тех же климатических условиях, что и наши; их также убивали — причем тысячами. Единственное, чем немцам было лучше. — их кормили, а русских нет. Вместо еды чаще всего наши самолеты сбрасывали листовки такого содержания: «Сейчас, когда потребовала обстановка, по приказу командования фронта армия занимает новые рубежи для обороны и наступления, чтобы еще сильнее бить врага, уничтожать его живую силу и технику, срывать его планы. Тысячи немцев кормят червей под Красной Горкой. Червино. под Дубовиком и Елгино... От каждого воина 2-й ударной армии требуется величайшая дисциплинированность и организованность. Каждый боец должен сражаться отважно, держаться непоколебимо, быть готовым скорее погибнуть смертью храбрых, чем не выполнить свой воинский долг»[205].

Пишет И.М. Антюфеев: «В дальнейшем вся тяжесть борьбы с преследовавшим нас противником легла на плечи специальных частей и подразделений артиллеристов, оставшихся без орудий, саперный батальон, разведывательную роту, батальон связи, комендантский взвод и др. В стрелковых полках к этому времени насчитывалось не более 200-300 человек в каждом. Они уже не способны были ни к какому маневру. На месте они еще дрались, буквально вцепившись зубами в землю, но движение для них было невыносимо трудным. На этом этапе боя наш отход совершался, можно сказать, без заранее подготовленных рубежей. Просто мы цеплялись за каждый ручей, лесную поляну, задерживали противника из последней возможности»[206].

Вечером 14 июня 327-я дивизия перешла через мост на восточный берег Керести и заняла оборону. На левом фланге расположился 1102-й полк, в центре — 1100-й. на правом фланге со стороны Ольховки в тонкую нитку растянулся 1098-й полк. У дороги на Глухую Кересть заняли позиции две последние противотанковые пушки под командованием майора Белова. На каждую пушку оставалось по четыре снаряда. Штаб дивизии расположился в 2 км юго-восточнее, у болота Макарьевский Мох. недалеко от штаба армии.

15 июня авиация фронта разгромила немецкую автоколонну у Финева Луга и танки противника у Ольховки. в связи с чем дивизия получила небольшую передышку. С 18 июня артобстрел возобновился и велся планомерно и методично.

Как вспоминал Антюфеев, свой медсанбат он отпустил поближе к коридору, чтобы тот успел выйти, как только произойдет прорыв, и раненых эвакуировали в армейский госпиталь, располагавшийся около штаба армии.

«19 июня член Военного совета 2-й ударной армии И.В. Зуев докладывал члену Военного совета фронта армейскому комиссару 1-го ранга А.И. Запорожцу: «Сегодня авиация продовольствия не доставила. На 19.06.42 ни одного грамма продовольствия. Многие от истощения вышли из строя... Несмотря на это. настроение людей здоровое. Части дерутся прямо героически»[207].

19 июня после мощной артподготовки враг обрушился на позиции 1098-го полка. Немцы прорвались к командному пункту, от полка осталось несколько человек. Отстреливаясь, они отходили к штабу дивизии. Антюфеев сам привел на помощь группу бойцов и приказал командиру 1098-го полка майору А.И. Беденкову прикрыть с этими людьми отход дивизии. Они сдерживали врага до последнего патрона и отошли лишь тогда, когда немцы прекратили наступление. После этого оставшиеся в живых отправились через болото Макарьевский Мох на соединение с частями дивизии. 21 июня группа попала в болоте на минное поле. Взрывом мины Беденков был тяжело ранен, но все-таки пытался идти. Раздался второй взрыв. Беденков получил еще одно ранение. Находившиеся рядом бойцы решили, что он убит и двинулись дальше, оставив его вместе с ранеными. Нести их по болоту у них не хватало сил. Вскоре подошли немцы. Раненых солдат добили, а Беденкова взяли в плен.

Извещение на имя его жены О.Я. Глазыриной сообщало: «...Ваш муж, командир полка майор Беденков Александр Иосифович убит в боях за социалистическую Родину 22 июня 1942 года и похоронен в деревне Новая Керестъ Чудовского района Ленинградской области»[208].

В 1984 г. Александр Иосифович был еще жив, жил в Свердловске и дал интервью корреспонденту газеты «Вечерний Свердловск» И. Семенчику, тоже участнику Великой Отечественной войны.

«Совершенно верно, — сказал он, показав похоронку, — я должен был там погибнуть. Вот и вещественные доказательства — и показывает два осколка. Этот пролежал в правом легком 38 лет и сам вышел через рот, а этот свердловские хирурги вырезали из руки.

Кадровым офицером бывший цирковой акробат стал более пятидесяти лет назад (т. е. в 1934 г.), после окончания Бакинского пехотного училища. Через три года командовал ротой в Свердловском пехотном училище. Закончил Военную академию им. Фрунзе, участвовал в советско-финской войне.

В апреле 1941 года капитан Беденков с женой и трехлетней дочерью прибыл на должность командира танкового батальона. Военный городок располагался в пяти километрах от Брестской крепости. Здесь ранним утром 22 июня и началась для Александра Иосифовича Беденкова Великая Отечественная война.

...С боями пробивались к своим остатки батальона. Около пятидесяти человек вывел капитан Беденков.

Затем был Воронеж, 327-я стрелковая дивизия, Волховский фронт...

«В течение трех месяцев, находясь в полном окружении, соединения армии, зажатые среди лесов и болот, вели тяжелые бои. Холода, распутица, отсутствие боеприпасов и продовольствия — все это, вместе взятое, создавало исключительно тяжелую обстановку. И тем не менее в этих, казалось бы, нечеловеческих условиях Беденков проявил себя исключительно стойким, безупречно дисциплинированным, храбрым н мужественным командиром-большевиком, умеющим сплотить вокруг себя подчиненных и биться до последней физической возможности. На него не раз возлагались самые ответственные и рискованные тактические задачи, и он их всегда выполнял с честью, за что был награжден орденом Красной Звезды. В последние дни, будучи уже четырежды раненым, Беденков продолжал с остатками полка прикрывать отход дивизии до последнего момента. Тов. Беденков, как офицер Советской армии, как истинный патриот, выполнил свой долг перед Родиной до конца. Он сделал все, что было возможно в его физических и моральных силах», — это писал И.М. Антюфеев о Беденкове, давая ему характеристику для реабилитации.

Дым и гарь от разрывов, пар от воронок и туман образовали грязевую завесу. Мокрые, в болотной грязи, в порванных осколками шинелях, с наспех перевязанными ранами, выходили из вражеского кольца бойцы и командиры.