Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5 Страница 36

Джунковский. — Тогда не было еще известно, какая у него была цель, но он должен был выехать в Россию. Его должны были сопровождать для передачи в руки военных властей. Это дело было передано в управление генерального штаба. Это во время войны было?

Председатель. — 10-го июня, — повидимому, 1914 года. Почему все-таки вы дали этому Шарлю разрешение приехать, а потом стали беспокоиться?

Джунковский. — Из предосторожности.

Председатель. — Почему же вы дали ему разрешение приехать?

Джунковский. — Очевидно, военные власти желали, чтобы он приехал.

Председатель. — Что значит «сопровождать его в мертвую»?

Джунковский. — Это значит — не упускать его ни на минуту с глаз.

Председатель. — А это что за телеграмма: «Коттен допущен к исполнению должности начальника штаба Кронштадтской крепости. № 367. Брюн».

Джунковский. — Это меня предупреждает. Должно быть, он это в Ставку мне телеграфировал.

Председатель.— Неизвестно куда. «На имя товарища министра Джунковского. От директора департамента полиции. 26-го июня, 1915 года».

Джунковский. — Это просьба, чтобы я доложил великому князю о том безобразии, которое было сделано его назначением.

Председатель. — А назначение это исходило от великого князя?

Джунковский. — Нет, от военного ведомства. Я Николаю Николаевичу доложил. Его устранили тогда, но потом опять назначили.

Председатель. — Вам известно, Владимир Федорович, что эти люди, занимавшиеся перлюстрацией, значились чиновниками цензуры иностранных газет и журналов?

Джунковский. — Я знал, что они работают в почтамте.

Председатель. — Как они назывались, вы не знаете?

Джунковский. — Я знал только, что это происходило в почтамте.

Председатель. — Вы не помните, что саратовский губернатор сообщал вам о необходимости учредить особый штат знающих иностранные языки чиновников для пересмотра заграничной корреспонденции?

Джунковский. — Да, это было.

Иванов. — И просил отпустить средства из сумм департамента полиции.

Джунковский. — Да, — для просмотра писем немецких колонистов. Там был шпионаж.

Иванов. — И вы сделали распоряжение уничтожить всю эту корреспонденцию?

Председатель. — На письме 19-го сентября за № 857 значится: «Надлежит всю международную корреспонденцию на иностранных языках подвергать уничтожению».

Иванов. — Почему это «подвергать уничтожению»?

Джунковский. — Потому что чиновников, которые могли бы читать эту корреспонденцию, не было, а между тем среди немецких колонистов шел шпионаж. Я предпочел сделать такое распоряжение, что раз на немецком языке, то прямо жечь. Если не будут немецкие колонисты получать писем, то и пусть не получают.

Иванов. — Значит, цель ваша состояла — в уничтожении шпионажа?

Джунковский. — Да.

Председатель. — Почему же не завести особых чиновников? Ведь на войну тратилось такое колоссальное количество средств… Затем не помните ли вы, Владимир Федорович, одну бумагу, на которой вы положили свою резолюцию. Бумага относится к 23-му ноября 1913 года за № 112386: «Начальник отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве подполковник Мартынов, письмом от 2-го сего ноября за № 269280, ходатайствует о возмещении из сумм департамента полиции 600 руб., кои им израсходованы на поездки секретных сотрудников «Мека» и «Кривцова» заграницу для освещения первым «Ленинского совещания» 25-го сентября сего года в Галиции и вторым «Октябрьского съезда Общинников в Париже». О разрешении департаментом полиции отправки сотрудников «Мека» заграницу в делах особого отдела сведений не имеется, отправка же «Кривцова» разрешена письмом бывшего вице-директора С. Е. Виссарионова от 18-го февраля сего года за № 111170. По рассмотрении донесений подполковника Мартынова о результатах освещения помянутых двух съездов, особый отдел приходит к заключению, что работа сотрудников «Мека» и «Кривцова» является вполне плодотворной и поэтому произведенный на их поездку расход всецело оправдывается доставленными ими сведениями. Ценность таковых сведений, по мнению особого отдела, не умаляется тремя нижеприведенными обстоятельствами отрицательного характера, являющимися результатом недостаточно настоятельного и точного со стороны подполковника Мартынова инструктирования сотрудника «Кривцова». По донесению командированного министерством внутренних дел заграницу для сношения с местными властями и российскими посольствами и консульствами от 23-го октября сего года за № 1648, «Кривцов», выступавший на съезде под партийной кличкой «Степан» и «Игнат», обратил на себя внимание ярым отстаиванием террора и экспроприации во всех их видах. В дальнейшем по получении сведений о выезде сего лица в Россию департамент полиции сделал распоряжение об аресте его на границе, запросив предварительно подполковника Мартынова, не является ли «Степан» сотрудником «Кривцовым». Как оказалось, эти партийные клички «Кривцова» не были известны подполковнику Мартынову и поэтому он ответил, что «Степан» и «Кривцов» разные лица, введя таким образом департамент полиции в заблуждение! Лишь благодаря счастливой, в данном случае, невнимательности пограничного пункта, «Степан», он же «Кривцов», не был арестован на границе при возвращении со съезда, иначе он был бы несомненно провален. Изложенное недоразумение не последовало бы, еслиб подполковник Мартынов осведомил, как это установлено циркуляром департамента полиции командированного министерством внутренних дел заграницу для сношения с местными властями и российскими посольствами и консульствами о выезде своего сотрудника на съезд в Париж. Так как недопустимость слишком активного выступления сотрудников во вред правительству предусмотрена циркуляром департамента полиции от 5-го февраля 1909 года за № 123224, то по сему поводу ваше превосходительство изволили сделать надлежащие указания подполковнику Мартынову, изложенные в уведомлении от 9-го сего ноября за № 106307. Докладывая об изложенном вашему превосходительству, особый отдел полагал бы обратить означенный расход на агентурные суммы отделения по охранению общественной безопасности и порядка в городе Москве, о чем и осведомить подполковника Мартынова». И вот тут ваша пометка имеется: «Выдать». На другом экземпляре, не на этом. Вопрос заключается вот в чем: каким образом, осведомившись о том, что секретный сотрудник, т.-е. человек, находящийся на службе у правительства, выехал заграницу, яро отстаивал там террористические экспроприации, вы тем не менее признали, что и этот сотрудник, и помощники его должны быть оплачиваемы из государственных средств?

Джунковский. — Существовало соглашение такое, что надо оплачивать эти расходы.

Председатель. — Да, но ведь, по существу, деятельность его была преступна.

Джунковский. — Я не помню. Может быть, просто сделали ошибку какую-нибудь. А мною написано «выдать»?

Председатель. — Да. Вы написали «выдать». Может быть, вы не прочли этой бумаги?

Джунковский. — Возможно, что и не прочел.

Председатель. — Но каково же было ваше принципиальное отношение к этому вопросу? Если бы это дошло до вашего сведения, то вы были бы за или против выдачи? Какова была общая тенденция ваша в этом отношении в бытность вашу товарищем министра внутренних дел?

Джунковский. — Я не допускал таких выступлений. Как раз сегодня я передал г. Колоколову одно дело, которое я нашел у себя, по вопросу о том, допустимы сотрудники или нет.

Председатель. — Вы передали г. Колоколову самую бумажку или выписку?

Джунковский. — Бумажку.

Председатель. — Тут есть письмо начальника московского охранного отделения за подписью Васильева,[33] от 8-го декабря 1913 года: «Вследствие письма вашего департамент уведомляет» (читает)… Вот это письмо и было основано как раз на вашей пометке. Таким образом, вопрос стоял так: деятельность их, которая несомненно является деятельностью преступной, тем не менее, нужно оплатить.

Джунковский. — Лучше было бы не платить. Почему я это сделал, я не помню.

Председатель. — Вы не помните. (Обращаясь к членам Комиссии.) У гг. членов Комиссии нет вопросов?

XLIX.

Допрос И. М. Золотарева.

7 июня 1917 года.

Содержание: Общий взгляд Золотарева на внешнее и внутреннее полицейское наблюдение. Неблагоприятные внешние обстоятельства, при которых Золотарев вступил в должность товарища министра внутренних дел, заведующего полицией. Золотарев об отделении тайной секретной полиции от наружного наблюдения. Золотарев об отношении должностей командира корпуса жандармов и товарища министра внутренних дел. Отношение Золотарева к «скользкости» системы внутреннего и внешнего сыска. О системе перлюстрации. О деле Шорниковой в связи с вопросом о секретном сотрудничестве. Дело о Ленских событиях и прикосновенность к нему Золотарева. Ссылка Золотарева на объяснения, которые он давал о Ленских событиях в Государственной Думе 3-го созыва. Служба Золотарева в Новочеркасске в качестве прокурора судебной палаты и дело Дашнакцутюн. Установление фактической роли Золотарева при ведении дела Дашнакцутюн. Получение Золотаревым от Аксакова разоблачительного письма. Объяснения Золотарева по поводу письма Аксакова.