Константин Богданов - Викинги и Русь. Завоеватели или союзники? Страница 36

Отчаявшись соединиться со своим возлюбленным, Ингигерд отправляет в Норвегию гонца, которому поручено передать Олаву Харальдссону эту печальную новость. Как говорит Снорри, узнав о решении шведского короля, Олав страшно разгневался и не находил себе покоя. Прошло несколько дней, прежде чем с ним можно было разговаривать.

Пока Олав Харальдссон переживал по поводу несостоявшегося брака и раздумывал над тем, как отомстить шведскому королю, последний вел переговоры с послами конунга Ярицлейва, которые вскоре завершились договоренностью о браке Ярицлейва и Ингигерд.

Снорри сообщает о двух посольствах, отправленных Ярицлейвом к Олаву Шетконунгу. Вероятно, первое из них прибыло в Швецию как раз в тот момент, когда король раздумывал над тем, стоит ли ему выполнять обещание, данное норвежскому конунгу. Предложение новгородского князя пришлось как нельзя кстати. У Олава Шетконунга появился вполне уважительный повод, чтобы взять свое слово обратно. Второе посольство было отправлено Ярославом в Швецию после того, как он окончательно утвердился в Киеве и теперь мог через своих послов с гордостью поведать королю о своем возвышении. Олав Шетконунг не стал медлить и дал свое согласие на брак Ярослава и Ингигерд. Видимо, тогда же были улажены некоторые юридические формальности предстоящего брака.

Согласно нормам скандинавского обычного права, о которых можно отчасти судить по дошедшим до нас судебникам, жених в качестве свадебного дара передавал невесте некое имущество, размер которого зависел от социального статуса жениха и его материальных возможностей. Чем выше был его статус, тем «дороже» обходилась ему невеста. Впрочем, такое же обязательство принимали на себя и близкие родственники невесты. Приданое, которое они давали жениху, примерно соответствовало по размерам или стоимости тому, что получала невеста от жениха.

Снорри говорит, что в качестве свадебного дара Ингигерд получила Альдейгьюборг (Ладогу) вместе с прилегающими к ней землями [70] . Вот уж действительно королевский подарок, учитывая ту роль, которую играла Ладога как важнейший торгово-ремесленный центр на северо-западе Руси. Не слишком ли преувеличивает Снорри размер свадебного дара? Отдавать во владение шведской принцессе и ее приближенным такой город было бы крайне неразумным для Ярослава. Может быть, Снорри, повествуя о свадьбе Ярослава и Ингигерд, воспользовался хорошо знакомым ему образом? Что еще такого, что было бы хорошо узнаваемо для многих шведов, мог дать конунг Ярицлейв своей супруге? Ведь географические представления Снорри и его земляков о Киевской Руси более чем схематичны.

Если мы все же примем на веру сообщаемые им сведения, то нам придется признать, что размер приданого, внесенного Олавом Шетконунгом за свою дочь, также был впечатляющим. Он должен был равняться примерной стоимости княжеских доходов с Альдейгьюборга и прилегающих к нему земель. И действительно, в другом скандинавском источнике, в «Легендарной саге», говорится о том, что Ингигерд была отдана в жены Ярицлейву «с большим богатством». Но что конкретно подразумевается под этим понятием, автор саги не уточняет. Неужели то же самое, что и в «Круге земном» Снорри Стурлусона?

Итак, Ингигерд подчинилась воле своего отца, став женой Ярослава Мудрого. Вероятно, в 1020 году она отправилась в Хольмгард, чтобы оттуда совершить путешествие по русским рекам и попасть в Киев, незадолго до этого отвоеванный ее мужем у своего брата.

Вскоре Олаву пришлось окончательно смириться с утратой своей возлюбленной. В конце концов, что значили его личные чувства по сравнению с государственными интересами? А эти интересы настойчиво заставляли Олава Харальдссона искать компромисс с Олавом Шетконунгом, невзирая на личную неприязнь между ними. У Олава шведского была еще одна дочь, Астрид, которую он и дал в жены норвежскому конунгу. После того как к власти в Швеции пришел Анунд-Якоб, сын Олава Шетконунга, между обоими государствами установился прочный и длительный мир.

2

Как уже было сказано, Олав Харальдссон добился заметных успехов в деле утверждения своей власти в Норвегии. И все же ему не удалось поставить под свой контроль все без исключения норвежские земли. В областях, расположенных далеко на севере или во Внутреннем Трендалеге, царили свои порядки. Люди здесь предпочитали жить по старинке и отказывались платить дань Олаву. Почти то же самое происходило и в Киевской Руси на протяжении X–XI веков, когда русским князьям приходилось силой подчинять окрестные племена, не желавшие признавать их власть. Возможно, Олаву все-таки удалось бы сломить сопротивление упрямых херсиров и бондов, утвердив свою власть даже там, где его присутствием тяготились больше всего, но у него было слишком мало времени для того, чтобы осуществить задуманное. Поэтому он, как и Олав сын Трюггви, вряд ли может считаться подлинным объединителем Норвегии. Однако это обстоятельство нисколько не умаляет значения того, что сделал Олав Харальдссон для своей страны. Увы, не все из сделанного им современники оценили по достоинству.

О государственной деятельности норвежского конунга мы узнаем из «Саги об Олаве Святом»: «Обычно конунг вставал рано утром, одевался и мыл руки, а потом шел в церковь. Затем он решал тяжбы или говорил людям о том, что считал необходимым. Он собирал вокруг себя и могущественных и немогущественных, и особенно тех, кто были самыми мудрыми. Он часто просил говорить ему законы, которые установил в Трандхейме Хакон, воспитанник Адельстана (норвежский конунг Хакон Добрый). Сам он устанавливал законы, советуясь с самыми мудрыми людьми. Одни законы он упразднял, а другие добавлял, если считал это необходимым. Закон о христианстве он установил, посоветовавшись с епископом Гримкелем и другими священниками. Он прилагал все силы, чтобы искоренить язычество и те древние обычаи, которые, по его мнению, противоречили христианской вере. И вышло так, что бонды приняли законы, которые установил конунг» [71] .

После себя конунг оставил довольно большое количество законов. Однако не все из законов, авторство которых приписывают Олаву, на деле составлены именно им.

Еще двумя тесно связанными между собой направлениями деятельности Олава были распространение христианства и устройство норвежской церкви. Первые шаги по распространению христианства среди норвежцев, как мы видели, были сделаны задолго до Олава Харальдом Синезубым. Большой, хотя и неоднозначный вклад в это дело внес Олав сын Трюггви, который своими радикальными мерами, направленными на увеличение числа последователей новой религии, вызвал озлобление со стороны широких слоев норвежцев, придерживавшихся языческих верований. Олав Харальдссон действовал ничуть не менее жестоко, но, возможно, более разумно, чем его предшественники. Он подвергал казням закоренелых язычников или причинял им различные увечья. Все их имущество отбиралось в казну конунга, чтобы затем, вероятно, пойти на строительство новых церквей или ремонт старых. Но стоило кому-то из язычников продемонстрировать конунгу свое расположение к новой вере, как он тотчас же удостаивался щедрого вознаграждения. Эти меры были призваны показать народу, на чьей стороне его правитель и какие наказания ждут тех, кто по той или иной причине не отрешился от языческих заблуждений.

В деле устростройства норвежской церкви Олаву помогал епископ Гримкель. Судя по имени, норвежец. Был принят «Закон о христианстве», определивший правовое положение молодой норвежской церкви и, в частности, источники средств на ее содержание. Нелишним будет также отметить, что в правление Олава было восстановлено значение Гамбургско-Бременской епархии, утраченное при его тезке, Олаве сыне Трюггви, который преимущественно ориентировался на клириков английской церкви. Гримкель и другие норвежские священнослужители принимали свой сан в Бремене.

Резиденция Олава располагалась в Нидаросе, основанном при предшествующем норвежском конунге. Выстроенные для Олава большие палаты с дверьми с обоих концов должны были выделить его жилище из общей массы домов других знатных норвежцев. Одна из палат была отведена для совещаний конунга со своими приближенными. Посередине ее располагался престол конунга, рядом с которым сидел его придворный епископ, а за ним – другие священники. С другой стороны от престола конунга сидели его советники.

По велению Олава, в Нидаросе была возведена церковь Клеменса (Св. Климент Папа Римский), «на том самом месте, где она и сейчас стоит» [72] .

Кроме того, множество церквей было построено и в других областях Норвегии. Но не будем забегать вперед.

В Дании тем временем происходили важные перемены, значение которых для будущего Норвегии было трудно переоценить. В 1018 (или 1019) году умер датский конунг Харальд. Кнут, воспользовавшись этим обстоятельством, присоединил к своим английским владениям еще и Данию.