Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860–1920-е годы - Михаил Иванович Вострышев Страница 36

КУЗЬМИН. Давал-с. А как господин Панкратьев брал господина Дурново за рукав, не видел.

КНЯЗЬ УРУСОВ. Противоречие в показаниях одного и того же лица может быть вовсе не умышленное, но случайное. Поэтому я и прошу прочитать ту часть акта, где содержится показание господина Кузьмина.

СУДЬЯ. Я считаю показание свидетеля гораздо важнее чтения акта, тем более что акты эти пишутся иногда безграмотно.

КНЯЗЬ УРУСОВ. Речь идет о проступке, заявленном полиции, почему и был составлен этот акт.

СУДЬЯ. Нет, это вовсе по-другому. Впрочем, я и сам не прочел хорошенько акта.

КНЯЗЬ УРУСОВ. Потому-то я и прошу вас прочитать. Тем более что акт этот имеет признаки официального документа, в нем содержатся все обстоятельства разбираемого дела и на основании…

СУДЬЯ (перебивает). Я прошу вас выслушать мое постановление по вашему вопросу: «Относительно заявления поверенного обвинителя о прочтении полицейского акта, я полагаю ему в этом отказать».

Михаил Сперанский, свидетель со стороны обвиняемого, показал, что 14 июля, находясь во дворе у крыльца, услыхал, как певчие мальчики закричали: «Николай Николаевич прошел!» И увидел, что последний, то есть Н. Н. Дурново, бросил им газету, которую один из мальчиков поднял и отдал дядьке Панкратьеву.

КНЯЗЬ УРУСОВ. Вы знаете, что Панкратьеву было велено задержать Дурново?

СПЕРАНСКИЙ. Нет-с.

КНЯЗЬ УРУСОВ (судье). Господин Дурново заявил мне, что у него есть три свидетеля, готовых показать под присягой, что синодальный прокурор господин Потемкин был подстрекателем в этом деле.

Затем князь Урусов произнес краткую обвинительную речь, которую закончил следующими словами: «В настоящем мелком случае важно лишь одно то, что личная свобода должна быть неприкосновенна и всякое посягательство на нее, большое или малое, должно быть преследуемо законом, который один только властен ограничивать свободу».

Судья же постановил считать унтер-офицера Панкратьева по суду оправданным, на каковое решение господин Дурново изъявил неудовольствие.

Фальшивые деньги

Мировой судья Серпуховского участка Москвы 18 июля 1869 года зачитал акт об обвинении в намерении сбыть два фальшивых кредитных билета крестьянина Подольского уезда Московской губернии Матвея Федорова Алферова, 22 лет.

При полицейском дознании Алферов показал, что эти деньги получил при расчете от хозяина, мучного торговца Кашмирова. Свидетелями от обвинения были солдатка Прасковья Дементьева, цеховой Николай Павлов и полицейский унтер-офицер Фадеев.

СУДЬЯ (Алферову). Расскажите, как было дело.

АЛФЕРОВ. 29 июня взял я у хозяина расчет 80 рублей и отправился к себе в деревню — жениться. Семьдесят рублей истратил на свадьбу, а с остальными отправился обратно в Москву. В Даниловой слободе завернул в кабак и, выпимши там, охмелел. Где получил фальшивые бумажки, не помню — очень уж был пьян. Показавши в полиции, что эти бумажки дал мне хозяин, я соврал от страха, так как ни в каких худых делах не попадался.

Судья приступил к опросу свидетелей.

ДЕМЕНТЬЕВА. У меня съестная лавка в Даниловке. В Казанскую, немного после вечерень, приходит ко мне вот этот молодец. Сторговал пару селедок и дает мне целковый — бумажку. Говорю: почтенный, денег-то у меня нет на сдачу. Он мне и говорит: ты, пожалуй, оставь эту бумажку у себя, а мне дай за нее хоть два двугривенных. Тут меня и взяло сумление.

СУДЬЯ (показывает Дементьевой целковый). Не эту ли бумажку он давал?

ДЕМЕНТЬЕВА. Эту, эту самую, ваше благородие, так она и была в рамочке.

СУДЬЯ. Был ли в это время Алферов пьян?

ДЕМЕНТЬЕВА. Ни в одном глазу, батюшка. Вот как сейчас перед Богом.

СУДЬЯ (Алферову). Не можете ли вы доказать чем-нибудь, что она лжет?

Алферов молчит.

Другой свидетель, Николай Павлов, пояснил, что тоже торгует в съестной палатке в Даниловской слободе.

ПАВЛОВ. Алферов вошел к нам в палатку часов в пять или шесть, после вечерни. Спросил себе на 10 копеек вареной говядины, вынул бумажку в 5 рублей и спросил сдачи. Мы, посмотрев бумажку, сказали, что она не годится, и говядины ему не отпустили. Так он и ушел. Был он трезвым.

Показанный судьею пятирублевый кредитный билет Павлов признал за этот самый, который давал ему Алферов.

СУДЬЯ. Не предлагал ли он вам взять эту бумажку за дешевую цену?

ПАВЛОВ. Никак нет-с.

Унтер-офицер Фадеев показал, что он, заметив Алферова, подходящего то к одной, то к другой палатке и озирающегося по сторонам, заподозрил его в недобром намерении. Фадеев подошел к нему и спросил: что он тут высматривает? Алферов поспешно бросил на землю какую-то скомканную бумажку. Фадеев тотчас поднял ее и увидел, что это кредитный билет в 1 рубль серебром. Тогда он и заарестовал его. При обыске в полиции у Алферова нашли в кармане жилета другой фальшивый кредитный билет пятирублевого достоинства. Пьян Алферов не был.

СУДЬЯ. Что скажете вы, Алферов, в свое оправдание?

АЛФЕРОВ. Как вам угодно, а я ничего не помню.

Судья постановил: Алферова за мошенничество подвергнуть тюремному заключению на полтора месяца. Обвиненный после некоторого колебания решением остался доволен.

Окрасили фуксином

В камеру мирового судьи Мясницкого участка Москвы 18 июля 1869 года вошел гражданин, волосы и лицо которого были окрашены в темно-фиолетовый цвет, и объяснил, что он прусский подданный Гельдмахер, причем просил сделать ему врачебный осмотр. Затем господин Гельдмахер нашел себе поверенного в лице господина Карпова, который и принес от имени своего доверителя жалобу.

«17 июля сего года прусский подданный Гельдмахер зашел в пивную лавку Тарусина, находящуюся на Тульском подворье, и, чувствуя усталость, присел на стул и заснул. Спустя несколько минут он вдруг почувствовал во всем теле сильное сотрясение и, испугавшись, проснулся. Вскочивши со стула, Гельдмахер услыхал, что некоторые из посетителей хохотали, другие смотрели на него с сожалением. Придя в себя, Гельдмахер заметил, что его белье, а равно и верхняя одежда окрашена в темно-фиолетовый цвет. Находившиеся здесь господа Шталь, Иванов и Катцеман стали успокаивать Гельдмахера и рассказали ему, что бывший тут сапожных дел мастер Куршинский посылал своего подмастерья Наумана в магазин москательных товаров Терне за краской "фуксином". Когда Науман принес эту краску, то Куршинский вместе с ним и Рихтером стали посыпать ею Гельдмахера и обливать водою, отчего краска разошлась и окрасила Гельдмахера в фиолетовый цвет. Вследствие этого Гельдмахер обвиняет господ Куршинского, Рихтера и Наумана в оскорблении его действием».

Дело разбиралось 13 августа у мирового судьи Мясницкого участка В. В. Давыдова. На суд явились поверенный Гельдмахера Карпов, Куршинский, его поверенный Биркенфельд, Науман и свидетели. Один из обвиняемых, Рихтер, не явился.

На вопрос господина судьи, признают ли себя обвиняемые виновными, те отвечали отрицательно.

НАУМАН.