Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди Страница 37

Между тем в субботу, 17 мая, в Москве ртутный столбик термометра достиг рекордной отметки — 30 градусов тепла. На прилавках столичных рынков появилась ранняя клубника, привезенная из Узбекистана.

В тот же день в Колонном зале Дома союзов в Москве проходил творческий вечер поэта Роберта Рождественского. Именно во время этого концерта впервые дал «петуха» советский Робертино Лоретти — солист Большого детского хора Центрального телевидения и Всесоюзного радио Сережа Парамонов, после чего его карьера быстро закатилась. На том вечере Сережа должен был исполнить три старых хита («Голубой вагон», «Улыбка», «Песенка крокодила Гены») и одну новую песню — «Просьбу» («Раненая птица в руки не давалась…»), которую специально под него написали Александра Пахмутова и виновник торжества Роберт Рождественский. Именно во время исполнения последней и произошла неприятность. Как вспоминал позднее сам С. Парамонов:

«Дав «петуха», я обалдел. Дирижер Юрий Силантьев — великий человек — говорит: «Иди кланяйся». Я передвигался по сцене, словно кукла. Потом убежал и целый день гулял по Москве, Красной площади. Меня долго искали… Все были в шоке. Не потому, что дал «петуха», — оказалось, зрители этого не заметили, — просто после «Улыбки» и «Голубого вагона» «Просьба» стала для них, да и для меня настоящим откровением. Вот тогда-то во мне и произошла переоценка ценностей…

Скоро меня уволили из хора. Официальная причина — мутация голоса. Переживал я это очень тяжело. Продолжал по инерции ходить на репетиции. В качестве зрителя. Весь мой репертуар передали другому солисту — Виталику Николаеву. Когда я сидел в зале, меня каждый раз душили слезы. Однажды, услышав, как Николаев поет «Просьбу», я расплакался. Что же получается? Великие люди специально для меня написали песню, а теперь ее исполняет кто-то другой. Виталика я тогда просто возненавидел и хотел набить ему морду. Во мне кипела злость. Потом понял, что дверку-то нужно закрыть и навсегда распрощаться с юностью нежной. Тогда тот мальчик Сережа Парамонов для меня и умер. Ему было 14 лет…».

18 мая на Центральном стадионе в Лужниках сборная Советского Союза по футболу встречалась с национальной сборной Ирландии в рамках отборочного турнира чемпионата Европы. Матч прошел при небольшом, но все же преимуществе наших футболистов. Уже на 12-й минуте Блохин, получив прекрасный пас от своего одноклубника по киевскому «Динамо» Веремеева, распечатал ворота гостей. А спустя несколько минут Колотов с помощью все того же Веремеева закрепил успех нашей команды. Ирландцы сумели отквитать всего лишь один гол.

В эти же дни в Киеве проходит музыкальный фестиваль «Киевская весна», в котором участвует и популярный московский ВИА «Веселые ребята». Солистка ансамбля Алла Пугачева должна была исполнить на фестивале две новые песни. Однако тамошние распорядители не дали ей этого делать. Вызвав к себе руководителя ВИА Павла Слободкина, они безапелляционно заявили:

— Вещи, которые у вас поет Пугачева, вы должны убрать из своего выступления. Иначе ваш ансамбль выступать у нас не будет.

Чтобы не обострять ситуацию, Слободки ну пришлось согласиться с этим распоряжением. Знай в те дни запретители Пугачевой, что до ее международного триумфа остается каких-то две недели, они наверняка вели бы себя совершенно иначе.

В понедельник, 19 мая, пионерская организация имени В. Ленина отмечала свой очередной день рождения — 53-й по счету. Хорошо помню тот день, поскольку был одним из главных действующих лиц торжественного ритуала приема в пионеры наших третьеклассников. По установленной традиции прием в пионеры разбивался на две очереди: в первую попадали отличники и хорошисты учебы, во вторую — все остальные. Причем, если попавших во вторую очередь принимали более скромно — в школе, то первоочередникам устраивали настоящий праздник, принимая их на главной площади страны — Красной. Кстати, меня самого принимали именно там (в марте 72-го), а вот моему среднему брату Роме повезло меньше — в тот майский день 75-го в пионеры принимали его одноклассников-первоочередников, но его самого среди них не было — он не входил в число отличников или хорошистов.

В тот день я выполнял почетную миссию — выносил школьное знамя, поскольку вот уже более полугода исправно служил школьным знаменосцем. Скажу прямо, должность почетная, но очень уж обременительная. В то время как все мои одноклассники после уроков спешили домой, мне частенько приходилось оставаться в школе и вместе с двумя моими партнершами маршировать по пустым коридорам, отрабатывая необходимые знаменосцу навыки. А если учесть, что мне еще приходилось участвовать в различных районных и городских смотрах знаменосцев, то легко представить, что свободного времени у меня почти не оставалось. Короче, каторга та еще. Но это я в те дни так думал, а теперь, глядя с умилением на свои тогдашние фотографии, мое сердце переполняется гордостью: как же, я — школьный знаменосец! Но вернемся в май 75-го.

20 мая Владимир Высоцкий, только-только вернувшийся из-за кордона, приехал на квартиру к фотографу Валерию Плотникову. Причем, когда последний открыл ему дверь, в первые мгновения он приятеля просто не узнал — лицо Высоцкого украшала борода. И только знаменитый голос с хрипотцой выдавал в нем шансонье всея Руси. Между тем он пришел к Плотникову не ради праздного любопытства, а по делу — тот обещал сделать несколько профессиональных снимков актера. Теперь эти снимки известны всему миру — на них бородатый Высоцкий сидит на кухне у Плотникова (пол там выложен кафельной шашечкой), а за его спиной висит огромная афиша спектакля «Гамлет». На следующий день фотосессия продолжилась, причем на этот раз Высоцкий приехал не один, а со своим другом, коллегой по «Таганке» Иваном Бортником.

В тот день, когда Высоцкий с Бортником позировали фотографу, диссидента Анатолия Марченко наконец-то доставили по этапу к месту назначения — поселок Чуна Иркутской области. Его сопроводительный формуляр, представленный в местное отделение милиции, был перекрещен по диагонали широкими красными полосами, что означало: склонен к побегу. Но начальник отделения даже не обратил на этот знак никакого внимания, иначе не стал бы выпроваживать «склонного к побегу» на ночь глядя на улицу, даже не удосужившись предоставить ему место под ночлег. Крышу над головой Марченко нашел себе сам. Единственное, что сделали в милиции, — выписали ему направление на работу на лесозаготовительный комбинат. Поскольку еще в 70-м Марченко здесь же отрабатывал свой надзор, у него осталось множество знакомых. Работать Марченко стал там же, где и раньше, — подавал вручную к пиле сырой шестиметровый брус. Работа не для слабых, но чунские власти специально используют Марченко на тяжелой работе — видимо, чтобы не было желания куда-нибудь сбежать.

В эти же дни загремел в тюрьму и будущий писатель Виктор Доценко. Как мы помним, 9 мая его угораздило подраться в кафе «Печора» с неизвестными людьми, которые, судя по всему, были провокаторами из КГБ (у «конторы» был давний зуб на Доценко), и в итоге вся эта история закончилась для Виктора печально — его упекли в Бутырку по статье 206 (хулиганство). Несмотря на то, что следствию так и не удастся найти в его действиях состава преступления, суд вынесет ему приговор — 2 года лагерей. Уже позднее Доценко узнает, что на судью надавили все те же чекисты — двое сотрудников КГБ в течение часа мурыжили женщину в ее кабинете и заставили-таки впаять Доценко срок. Правда, они настаивали на максимальном сроке, а судья дала по минимуму — два года. Свой срок Доценко будет отбывать в нескольких километрах от города Княж-Погоста, что в Коми АССР.

Продолжает находиться в заключении и кинорежиссер Сергей Параджанов (арестован в декабре 1973 года). До 20 апреля он отбывал свой срок в лагере в украинском местечке Губник, после чего его перевели в Стрижавку, что в 7–9 километрах от Винницы. Причиной перевода, судя по всему, был вывод о том, что Параджанов склонен к самоубийству и ему как можно чаще надо менять места обитания. Однако самому Параджанову от этих переездов легче не становится. В Стрижавке он работает в механическом цеху уборщиком отходов металла. Как он сам пишет в одном из писем своей бывшей супруге: «Плохо очень. Не могу выдержать. Резко падает зрение от напряжения… Прошла и амнистия, и отказы, и нет никаких надежд. Только время — 3 года и семь месяцев. Это сверх моих сил. Недавно приезжал следователь из Москвы. Задержан Григорян Сергей — я понадобился как свидетель. Страшно, если придется ехать в Москву свидетелем в жару, — в вагоне «Столыпин», — чтобы предстать перед торговыми сделками Григоряна — эстета и коллекционера…».

А коллега Параджанова кинорежиссер Станислав Ростоцкий трудится над новой лентой — «Белый Бим Черное Ухо». Натурные эпизоды фильма вот же несколько недель снимаются в Калуге. 22 мая исполнительница одной из ролей актриса Валентина Владимирова написала на одной из страничек своего сценария странные на первый взгляд строчки. Цитирую: «Куплю собаку, назову Бим, чтобы замолить грех, который взяла на себя, согласившись сниматься в этой мерзкой роли. Это решено!». В чем же смысл этих строк?