Александр Васильев - Византия и крестоносцы. Падение Византии Страница 37

Но искусный в политике Карл встретил не менее искусного политика в лице Михаила, который в этих условиях сделал ставку на папскую курию. Папа Григорий X охотно пошел навстречу желанию императора – может быть, не столько под влиянием все усиливавшегося могущества Карла, которое также, конечно, могло его устрашать, сколько в силу своего искреннего желания установить церковный мир и единство и получить надежду на освобождение Иерусалима. Конечно, в подобной мирной политике сближения с Восточной церковью Григорий X встречал целый ряд препятствий со стороны Карла, мечтавшего о насильственном подчинении императора. Однако папе удалось убедить Карла отложить на год уже решенный поход на Византию, дабы за это время он мог достичь соединения с Восточной церковью. Посланцы Михаила Палеолога на собор, который должен был собраться во французском городе Лионе, в полной безопасности прошли по владениям Карла, который даже снабдил их специальными охранными грамотами и провизией. В 1274 году в Лионе была оформлена уния между папой и представителями Михаила VIII. Согласно документам ватиканских архивов, оформление унии привело к переговорам Григория X и Михаила VIII по поводу нового антитурецкого союза. В Константинополь был послан кардинал высокого ранга, и были определены дата и место встречи для личных переговоров папы и императора: она должна была состояться в понедельник, на Пасху 1276 года в Бриндизи или Валоне. Однако в самом начале года, 6 января, папа внезапно скончался, и проект этот кончился ничем.

После некоторых трений Карл сумел посадить на папский трон одного из своих лучших друзей, бывшего казначея Франции де Бриона, ставшего папой под именем Мартина IV, который, всецело придерживаясь политики сицилийского короля, уничтожил Лионскую унию. Вслед за этим между Карлом, титулярным латинским императором и Венецией был в 1281 году заключен договор «для обратного отвоевания империи Романии, которая находится во владении Палеолога». Против Византии создалась громадная коалиция: латинские владения на бывшей территории империи, Франция, венецианский флот, папа, сербы и болгары. Казалось, Византийское государство стояло на краю гибели, а Карл Анжуйский, этот, по словам Норде– на, «предтеча Наполеона в XIII веке», находился на пороге всемирного могущества. Греческий писатель XIV века Григора76 писал, что Карл «мечтал, если только овладеет Константинополем, так сказать, о всей монархии Юлия Цезаря и Августа». Западный хронист Санудо77 отметил, что Карл «стремился к мировой монархии». Это был самый критический момент во внешней политике Михаила. В 1281 году Михаил VIII вынужден был начать переговоры с египетским султаном Калауном о военном союзе «против общего врага», то есть против Карла Анжуйского.

Но спасение для Византии неожиданно пришло с Запада, а именно из Сицилии, где 31 марта 1282 года в Палермо против французского владычества вспыхнуло восстание, охватившее быстро весь остров и получиввшее в истории название «Сицилийская вечерня». В этом событии играл некоторую роль и Михаил VIII.

Когда речь заходит о Сицилийской вечерне, одном из важнейших событий в первоначальной истории политического объединения Италии, то всегда приходит на ум написанное еще в начале сороковых годов XIX века и выдержавшее впоследствии много изданий сочинение знаменитого итальянского историка и патриота Амари78 «Война Сицилийской вечерни», положившее основание научному изучению этого вопроса. Но конечно, во времена Амари далеко не все материалы были доступны, и он сам, знакомясь последовательно с новыми открытиями в данной области, вносил в позднейшие издания своей книги изменения и дополнения. Немалое оживление в изучении этого вопроса было вызвано празднованием в Сицилии в 1882 году шестисотлетия со времени Сицилийской вечерни, когда появился ряд новых изданий. Громадное количество свежего и важного материала дали документы Анжуйского архива в Неаполе и Ватиканского в Риме, и особенно документы испанских архивов. Сицилийская вечерня, представляющаяся на первый взгляд событием исключительно западноевропейской истории, имеет отношение и к истории Византии.

До появления труда Амари обычно полагали, что главным создателем и руководителем сицилийской революции 1282 года был сицилийский изгнанник Джованни Прочида (Прокида), который, побуждаемый чувством личной мести, вступил в переговоры с королем Петром Арагонским, византийским императором Михаилом VIII, представителями сицилийской знати и некоторыми другими лицами, всех их привлек на свою сторону и произвел таким образом восстание. Главным виновником революции считал Прочиду, между прочим, и великий гуманист XIV века Петрарка. Амари, на основании исследования источников, показал, что в целом этот рассказ представляет собой легендарное развитие исторического, но с точки зрения причин сицилийского восстания второстепенного факта.

Население Сицилии чувствовало сильное раздражение против сурового французского владычества. Главными причинами восстания 31 марта были высокомерное отношение к покоренным и страшные налоги, возросшие особенно ввиду дорогой и трудной экспедиции Карла против Византии. Недовольством сицилийского населения искусно воспользовались два лучших, если не считать Карла, политика той эпохи – Михаил VIII и Петр Арагонский. Последний, будучи родственником бывшего сицилийского короля, уже известного нам Манфреда, признавал за собой права на обладание Сицилией и не мог примириться с чрезмерным могуществом Карла. Это обстоятельство учел Михаил VIII, который обещал испанскому королю денежную субсидию, если только он откроет военные действия против Карла, страшного для Византии. В Италии на сторону Петра встала императорская партия гибеллинов и часть сицилийской знати. Посредником в переговорах, сколотивших эту коалицию, и был вышеупомянутый Джованни Прочида; этим его роль в сицилийском восстании 1282 года и ограничивается. Восстание удалось. По приглашению сицилийцев Петр Арагонский в августе того же года высадился на острове и в Палермо был коронован короной Манфреда. Попытки Карла, возвратившегося с востока, где шли военные действия против Византии, подчинить восставшую Сицилию и изгнать оттуда Петра Арагонского оказались безуспешными и заставили Карла отказаться от завоевательских планов в отношении империи Михаила VIII. В результате Карл остался государем только Южной Италии. Из этого видно, какое важное значение для Византии имела Сицилийская вечерня. Вместе с тем события, связанные с восстанием 1282 года, положили начало дружественным сношениям византийских императоров с испанскими (арагонскими) королями. В своей автобиографии Михаил VIII, упомянув о походе войск Карла против его державы, замечает: «Сицилийцы, отнесшись с презрением к остальной его силе, как ничтожной, дерзнули поднять оружие и освободиться от рабства; поэтому если я сказал бы, что свободу, которую уготовил им Бог, уготовил через нас, то я сказал бы согласное с истиной!» Сицилийская вечерня оказала сильное влияние на положение папы Мартина IV. Дело касалось не только того неслыханного новшества, когда, как писал историк Ранке79, «народ вопреки повелениям Рима осмелился поставить себе короля». События 1282 года подрывали в корне византийскую политику этого папы, который, порвав с Лионской унией и всецело приняв сторону Карла Анжуйского, надеялся на латинскую оккупацию Константинополя. Сицилийская вечерня сделала это невозможным, так как она раздробила и ослабила южноитальянское государство Карла, бывшее основным плацдармом западной наступательной политики против Византии.

Главные силы и внимание государей Никейской империи и, после возвращения Константинополя, Михаила VIII были направлены, как известно, на запад; сначала была надежда на возвращение Балканского полуострова, затем последовала изнурительная борьба с Карлом Анжуйским. Восточная граница находилась в некотором пренебрежении – византийское правительство иногда как бы забывало о грозной турецкой опасности с востока. Византийский историк XV века Георгий Сфрандзи пишет: «В царствование Михаила Палеолога, вследствие войн, веденных в Европе против итальянцев, начались опасности для ромейской державы в Азии со стороны турок». Конечно, опасность со стороны турок началась для Византии гораздо раньше; но в этом замечании историка верно отмечена черта восточной политики при Михаиле VIII. Счастьем для империи в его время являлось то, что сами турки в XIII веке переживали смутную эпоху.

В тридцатых и сороковых годах XIII века с востока появилась грозная опасность монгольского нашествия. Иконийский, или Румский, султанат сельджуков, соприкасавшийся с восточной границей Никейской империи, был разгромлен монголами. Во второй половине XIII века, то есть во время Михаила VIII, последние Сельджукиды были простыми наместниками персидских монголов, владения которых простирались от Индии до Средиземного моря. Во главе их стоял Хулагу, признававший своим сюзереном хана восточных монголов. В 1258 году Хулагу захватил Багдад, где последний Аббасид погиб насильственной смертью. После этого он опустошил Сирию, Месопотамию и окрестные страны. Он думал о походе на Иерусалим и, возможно, о кампании против Египта. Однако известия о смерти великого хана монголов Мунке заставили Хулагу отказаться от агрессивных планов в южном направлении. Монгольская династия, установившаяся в Персии, была в последние десятилетия XIII века союзником христиан против мусульман. Р. Гроссе80 писал: «Хулагу повел турок-несториан (то есть христиан) из Средней Азии в настоящий желтый крестовый поход против ислама». В конце концов в 1260 году монгольская армия была разбита египетскими мамлюками при Айн-Джалуте. Другое весьма могущественное государство монголов образовалось севернее, на территории России. Это была Золотая (Кыпчакская) Орда со столицей в Сарае на Нижней Волге. Отдавая себе отчет в важности этого нового монгольского фактора, Михаил Палеолог неоднократно пытался использовать его в своей внешней политике. В этой связи важно заметить, что мамелюкская династия, установившаяся в Египте в 1250 году, в этнографическом плане была связана с Южной Россией. Слово «мамлюк» означает – «принадлежащий», «находящийся в собственности», «раб». Мамлюки в Египте были сначала тюркскими рабами-телохранителями, набранными при преемниках Саладина. В 1260 году эти «рабы» захватили трон и правили в Египте с 1260 по 1517 год, когда Египет был завоеван турками-османами. С конца тридцатых годов XIII века основной контингент мамлюков состоял из представителей тюркского племени куманов (половцев) с юга России, которые бежали от монгольского нашествия или же захватывались в плен и продавались в рабство. Григора говорит, что мамлюки были «европейскими скифами, пришедшими с берегов Меотиды (Азовского моря) и реки Танаис (Дон)».