В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие Страница 37

Построил Садко тридцать кораблей, нагрузил на них товары новгородские, продавал их за морем, получал барыши великие, насыпал бочки красна золота, чиста серебра. Едет Садко назад в Новгород. Случилось вдруг диво на море. Поднялась страшная буря, «волною бьет, паруса рвет, ломает корабли червленые, а корабли нейдут с места». «Век мы по морю ездили, — говорит Садко, — а морскому царю дани не плачивали: видно, царь морской от нас дани требует». Приказывает Садко бросить бочку чиста серебра, а буря не унимается, а корабли все с места нейдут. Бросают бочку красна золота — не помогает и это. «Видно, царь морской требует живой головы в сине море!» — говорит Садко. Два раза мечут жребий, кому идти в сине море. Оба раза жребий указывает на Садко. Покоряется он своей участи. Пишет он духовное завещание: часть имения отписывает Божьим церквям, часть — нищей братии, часть — молодой жене, а остаток — дружине своей храброй. Берет с собою Садко свои гуселки. «Бросьте, — говорит он, — на воду доску дубовую, — не так страшно будет мне смерть принять на синем море». Остался Садко на синем море, а корабли полетели как черные вороны, полетели в Новгород Великий. Заснул Садко на доске дубовой, а проснулся он в синем море, на самом дне. Увидел он на дне палату белокаменную, зашел он в палату — видит: сидит там царь морской. «Ай же ты, Садко-купец, богатый гость! — говорит морской царь. — Век ты, Садко, по морю езживал, мне, царю, дани не плачивал, а теперь сам пришел мне в подарочек. Поиграй мне в свои гуселки яровчаты». Стал Садко играть. Как расплясался тут царь морской! Играл Садко сутки, играл другие, играл и третьи, а все пляшет царь морской. В синем море вода всколыбалась, с песком желтым смутилась, стало разбиваться много кораблей на синем море, стало много гибнуть добра, много тонуть людей праведных. Стал в Новгороде народ молиться Николе Можайскому. Вдруг слышит Садко — тронул кто-то его за плечо правое, и слышит он голос: «Полно тебе, Садко, играть в гуселки яровчаты!» Обернулся Садко, видит: стоит старик седой. Говорит ему Садко: «У меня воля не своя в синем море, — приказано мне играть». Отвечает ему старик: «А ты струночки повырывай, шпенечки повыломай, скажи: у меня струночек не случилося, а шпенечков не пригодилося, сломалися гуселки яровчаты — не во что больше играть. Станет тебе царь предлагать жениться, выбирай девицу Чернавушку. Будешь, Садко, в Новегороде, на свою бессчетну золоту казну построй церковь Николе Можайскому». Послушался Садко, исполнил все, как приказал старец. (Садко женился на девице Чернавушке.) Было на дне морском столование — почестей пир. Заснул Садко на синем море, а проснулся в Новгороде, на крутом берегу реки Чернавы. Смотрит он — бегут его корабли по Волхову. Встречает он свою дружину. Дивуется дружина: «Остался Садко в синем море, очутился он впереди нас в Новегороде». Как повыгрузил Садко с кораблей свою бессчетну золоту казну, построил он церковь соборную Николе Можайскому. Не стал больше ездить Садко на сине море, стал себе поживать в Новгороде.

Так в песнях народа сказывается о Великом Новгороде старая быль пополам с вымыслом. Вспоминает народ о торговле и богатстве старого Новгорода, вспоминает об удальцах-повольниках, буйства и грабежи которых немало бед причинили Русской земле, вспоминает и о внутренних смутах в Новгороде, которые и сгубили его.

В Новгороде и пригородах его немного сохранилось старины. Частые пожары сильно истребили ее. Но кое-что все-таки сохранилось: где уцелели стены старинных зданий и церквей (в Новгороде, Пскове, Ладоге), где остатки древней крепостной ограды (в Старой Ладоге).

В то время как на юге шли бесконечные усобицы между князьями, а в Новгороде — ссоры и распри на вече, на дальнем северо-востоке, в Ростовско-Суздальской области, начинались новые порядки.

По верхнему течению Волги земля большей частью неплодородная, богата она лишь дремучими лесами да болотами. Сначала жили здесь финские племена, а потом стали все больше и больше заселять этот край русские. Бедна здесь земля, скудный плод давала она земледельцу, много ему приходилось трудиться, чтобы существовать; зато человеку, который хотел заниматься мирным трудом или промыслом, меньше было помехи на севере: не заходили сюда половцы; княжеских усобиц сначала тут совсем не было, да и потом их было здесь меньше, чем на юге. Вот поэтому северный край и заселялся мало-помалу выходцами с юга. Особенно стала заселяться Ростовско-Суздальская область с того времени, как стал тут княжить младший сын Владимира Мономаха — Юрий Долгорукий. При нем здесь возникло несколько новых поселений и городов: Москва, Юрьев, Переяславль-Залесский, Дмитров и другие. Князьям надо было устраивать укрепленные места, то есть города, чтобы легче было управлять страною и защищать ее. Кроме того, промышленники да купцы помогали заселению страны.

В иных местах, на торговом пути, у верховья какой-нибудь реки, где нельзя было везти товар на лодках и барках и приходилось его выгружать на возы, устраивались обыкновенно поселки, где жили работники, которые занимались перегрузкой товаров, да возчики, перевозившие всякую кладь В других местах, обыкновенно при слиянии рек, куда удобно было свозить товары с разных сторон и производить обмен, устраивались склады товаров — базары, ярмарки. Было тут довольно дела и торговому, и рабочему люду, возникают тут поселки; растет торговля, растут и эти поселения — обращаются в города.

Наконец, монахи тоже способствовали заселению северного края. Забредет какой-нибудь отшельник в глубину леса, поставит здесь себе келью и проводит тут жизнь свою в тяжком труде и непрестанной молитве. Проведают об отшельнике другие благочестивые люди, богомольцы; селятся некоторые из них подле подвижника, стараются во всем уподобиться ему. Кельи огораживаются тыном, ставится деревянная церковь, — и колокол впервые нарушает лесную тишь. Разрастается монастырь, строятся тут и новая ограда, и более просторная церковь, и новые кельи. Немало работы найдется по монастырю; самим монахам не справиться, нужны разные работники. Не прокормить их всех самим монахам: земли-то вдоволь, да рабочих рук мало, нужны и земледельцы. Мало-помалу подле монастыря являются поселки, становятся они все больше да люднее. Жить на монастырской земле льготно: монахи не притесняют, да и князья чтут монастыри и работникам монастырским дают разные льготы. И вот на том месте, где некогда в темной чаще леса стояла одинокая убогая келья подвижника-отшельника, лет через сто или даже через пятьдесят стоит богатый монастырь с каменной оградой, с каменными златоглавыми церквями. Подле монастыря село. Далеко расстилаются возделанные монастырские поля. А если монастырь стоит у реки, на торговом пути или близ него, то со временем село может разрастись и в многолюдный торговый город. Жизнь в таком монастыре уже не та, как в уединенной келье отшельника, слишком много тут шуму людского, мирских забот и помышлений. Кому-нибудь из благочестивых монахов этого монастыря придет на мысль уединиться, пожить такою же жизнью, какою жил святой отшельник, основатель обители. Уходит инок из монастыря, старается подальше уйти от людных мест — уйти в «пустынь», чтобы мирские заботы не мешали ему думать только о душевном спасении, «спасаться». Селится он также в лесной глуши или на островке каком-нибудь, среди озера, ставит здесь свою одинокую келейку. Пройдут годы, и тут явится монастырь, возникнет и подле него людное село, и только старое предание гласит, что некогда на месте этом был темный непроходимый лес и спасался здесь одинокий благочестивый отшельник.

Таким образом, мало-помалу северный финский край заселялся русским людом. Финны во многих местах смешивались с русским населением, роднились с ним, забывали свой язык и сливались с русскими в один народ.

Юрий Долгорукий хоть и долго жил на севере, в Ростовско-Суздальской земле, но его все-таки тянуло на юг. Долго он добивался Киева, вел упорную борьбу с племянником своим Изяславом Мстиславичем, наконец добился-таки своего и умер великим князем киевским. Юрий, завладев Киевом, посадил старшего сына своего Андрея в Вышгороде, а Ростов и Суздаль отдал младшим своим сыновьям. Но Андрею не нравилось на юге. Хоть Андрей отличался большой храбростью и показал себя хорошим воином в битвах, но он был умен, властолюбив и не любил войны. В Южной Руси постоянно приходилось ожидать нападения или половцев, или русских же князей, приходилось угождать дружине, зависеть от нее, — все это было не по душе властолюбивому Андрею. Ему сильно хотелось уйти в Суздальскую землю. Там он родился, там он провел свои детские годы, там его знали и в детстве величали своим князем; а в Вышгороде ему было все чуждо. Решился Андрей уйти отсюда, не испросив даже согласия отца. Взял он с собою из Вышгорода местную чудотворную икону Пресвятой Богородицы, — взял тайно, так как жители добровольно не расстались бы со своею святыней. Икона эта, как гласило предание, была написана святым евангелистом Лукой и привезена из Царьграда. За десять верст от города Владимира, по пути в Суздаль, как говорит предание, совершилось чудо: кони под иконою вдруг стали; запрягли других коней — воз с иконою ни с места! Дивятся все чуду. Князь приказал остановиться. Раскинули шатер и расположились на ночлег. Поутру князь объявил, что Богоматерь явилась ему во сне и велела не везти икону в Ростов, а поставить ее во Владимире, а на том месте, где было видение, построить каменную церковь во имя Рождества Богородицы и основать монастырь. Тогда же на месте видения заложено было село — Боголюбово. Тут построена была богатая каменная церковь. Иконы и утварь блистали позолотой и драгоценными камнями. Здесь, в этом храме, была поставлена временно и взятая из Вышгорода икона. Андрей украсил икону богатым окладом, в котором было пятнадцать фунтов золота, много жемчуга, драгоценных камней и серебра. Построил себе Андрей здесь и каменный дворец.