Александр Гильфердинг - История балтийских славян Страница 37

Итак, Сварогом славяне называли боготворимое Небо (Бог Сварог, говорит Ипатьевская летопись), Небо, которое они и признавали высшим божеством, творцом всего, прародителем всех богов. От Неба рожден был и Святовит, по известному верованию балтийских славян, и хотя Святовит почитался могущественнейшим из богов, однако подчинен был Богу Небесному и от него получил свою власть; в таком смысле, как главный бог мира после Бога Небесного, Сварога, Святовит должен был, естественно, представляться славянам сыном его по преимуществу и по преимуществу имел право на название Сварожича. Потому-то мы не сомневаемся принять лютицкого Сварожича, которого Титмар именует верховным богом всех балтийских славян, и ранского Святовита, о котором то же самое говорит Гельмольд, за одно и то же божество.

В смысле Сварожича, т. е. сына Неба, понятно становится само значение имени Святовит. Первая часть ясна; вторая, конечно, не может быть объяснена словом вид, как бы Святовид: у божества, какое бы оно ни было, не вид святой, а сама сущность; притом же чтение Святовит утверждается всеми без исключения источниками. Свидетельство старинного памятника наводит на другую мысль. Житие св. Беннона, составленное, правда, в довольно позднее время, но по древним свидетельствам и в земле еще полуславянской (Мейсенской), рассказывая, по Гельмольду, о поклонении славян Святовиту, прибавляет следующее, необыкновенно для нас важное, толкование: "Сванте значит на Славянском языке святой, а вит переводится словом свет". Что это производство не выдумано составителем Беннонова житья, доказывает этимология: в самом деле, санскритский язык имеет это же самое слово, вити, именно в смысле свет, и одно из славянских наречий, чешское, сохранило доселе выражение витице, свеча, происшедшее, быть может, от того же корня.

Стало быть, имя верховного бога балтийских славян значит святой свет, или, вернее, святой светлый[67].

LXIX. Общее значение Святовита. — Его отличие от Перуна и от Одина. Дуализм в мифологии балтийских славян: Святовит-Белбог и Чернобог

В этом слове есть важный смысл: оно показывает, как понимали балтийские славяне свое верховное божество, средоточие всей их мифологии. Святовит достиг, можно сказать, крайнего предела духовности, совместной с языческим представлением о божестве: имя его выражает с одной стороны чисто духовное свойство, святость, с другой — признак, взятый из вещественной природы, но именно то, что есть в ней наименее вещественного, свет. Еще большая духовность божества была народу языческому недоступна: за пределом, на котором стоял Святовит, язычник[68] не мог себе представить чистого, бестелесного духа; в его мысли, отсутствие вещественности почти уже сливалось с отсутствием бытия, невещественное было для него подобно несуществующему. Так, для балтийских славян образ Святовита не составлял полного, высшего выражения идеи Бога, у них жила идея Бога, как бесплотного Духа; но как понимали они Бога бесплотного? Их понятие о нем было почти то же, что отрицание его действительного бытия; Бог бесплотный не был для них существо живое и действующее, он покоился, и покой этот представляли они себе чем-то подобным смерти.

Своей относительной духовностью Святовит и отличается существенно от богов древней славянской мифологии (так можно назвать языческое поклонение всех славянских народов, за исключением балтийских, то поклонение, которое состояло в первобытном обожании сил природы), а равно от богов германских. Как правитель мира, Святовит соответствует славянскому Перуну; но Перун был бог вполне вещественный: подобно Зевсу и Юпитеру, он владел не благотворным светом, а разрушительной молнией; замечательно, что вообще молния не почиталась у балтийских славян, как у прочих язычников, принадлежностью божества, или, по крайней мере, не составляла такой принадлежности, которая обратила бы на себя внимание современных писателей: писатели эти, особенно же начитанный в Виргилии и других древних поэтах Саксон Грамматик, не пропустили бы в изображении богов балтийско-славянских черты столь видной и столь сходной с классическим образом Юпитера. Мы найдем в одном уголке славянского Поморья остаток поклонения Перуну, но не увидим в этом Перуне прежнего верховного бога славян, бога молнии. Такая особенность мифологии балтийских славян зависела, безусловно, от большей духовности их взгляда на божество. С другой стороны, Святовит, как Сварожич, сын Неба и бог света, сходился с солнцем (Дажьбогом или Хорсом) и огнем, которые обожались славянами и были также Сварожичи, дети Неба. Но, не говоря о том, что Святовит имел значение гораздо более обширное, потому что ему принадлежал весь мир, а не только солнце и огонь, он существенно отличался от них тем же характером духовности, которая отличала его от Перуна: Святовит был существом, отрешенным от стихий природы, а в Сварожичах, Солнце и Огне, именно эти стихии обоготворялись древними славянами.

Из всех божеств наиболее близок к Святовиту Один или Водан, верховный бог германской мифологии, которого Гримм определяет следующими словами: "Это божество есть всепроникающая, творящая и образующая сила; оно дает людям и всем существам вид и красоту, от него исходит искусство певцов, оно правит войною и уделяет победу, и оно также располагает плодородием земли и всеми вообще благами и дарами".

Во многом, таким образом, Один (Водан) близок к Святовиту; особенно же совместная власть над войной и плодами земли обличает сходство в их природе. При том Один, так же, как Святовит, был наездником и, как он, ездил на белом коне (впрочем, он катался и на колеснице). Быть может, исконное общение между германцами и балтийскими славянами имело некоторое влияние на это сходство: замечательно, что Один (Водан) наиболее почитался именно тем германским племенем, которое жило подле славян, саксами. Но прямого заимствования не могло быть ни с той, ни с другой стороны, потому что в самой сущности представления об Одине и Святовите, при всем сходстве присвоенной им деятельности, было совершенное различие. По германским мифам Один произошел вот каким образом.

В первоначальной пустоте (эта пустота представлялась огромной пропастью или зиянием), среди которой стоял лишь колодец, от действия стихий холода и тепла на потоки, выливавшиеся из колодца, родился великан Имир и потом корова Аудумбла; корова стала лизать соленые скалы льда, и показались сперва волосы человека, на другой день вышла человеческая голова, на третий день явился весь человек, Бури: у Бури родился сын Борр, у Борра Один и два других сына. Один с братьями убили великана Имира и из его тела создали небо и землю, а потом из двух деревьев сотворили мужа и жену. Стало быть, несмотря на то, что Один у германцев почитался высшим божеством, никому не подчиненным (все его предки исчезли), происхождение ему приписывалось, однако, вовсе не божественное: он был лишь внук того первого человекообразного существа, которое явилось из массы хаотического льда. И сам он имел не только внешний образ человека, но и свойства в полном смысле человеческие: одноглазый старик в просторном плаще и широкополой шляпе, глядящий в окно на восток, он как-то вовсе не казался божеством, а скорее похож был на старого витязя, которому воздавались божественные почести; у скандинавов же он совершенно потерял, как известно, божественный характер и превратился в вождя народа асов, который во времена глубокой древности перешел из восточных земель в Скандинавию.

Святовит, правда, также представлялся, подобно Одину и почти всем языческим богам, в человекообразных кумирах; но между ними было то глубокое различие, что Один являлся человеком во всем своем существе, а Святовит, при наружном образе человека, вполне сохранял характер божества (разумеется, в языческом смысле): потому он казался существом несравненно высшим, чем Один, хотя занимал в мире не первое место, как Один, а второе. Его происхождение было гораздо достойнее божества, нежели Одиново: он рожден был Небом, первоначальным бытием, Творцом всего мира. В своей божественной силе и благости он стоял над человеком в недосягаемой высоте, как свободная стихия света, которая была ему по преимуществу присвоена и которая столь многим народам являлась символом божества: в Одине и этой светлой стороны не было.

Итак, следует признать Святовита существом самобытно созданным балтийскими славянами. Но какой же был общий смысл этого бога, который является у них с таким обширным и разнообразным значением? Сын Неба, Сварожич, бог света, он управляет миром; воинственный наездник, он сражается с врагами своей святыни; мирный властитель, располагает плодами земли; любя людей, своих поклонников, он дарует им обилие жатвы и победу на суше и на море, он, значит, — и вот его сущность, — бог благодетель людей, бог света и добра.