Жоффруа Виллардуэн - Завоевание Константинополя Страница 37

В источниках отсутствуют всякие сведения о том, что Жоффруа де Виллардуэн когда-либо вернулся на родину. Нет никаких данных и относительно причин, помешавших возвращению: то ли это были какие-то объективные обстоятельства, то ли сам маршал не пожелал уезжать из своих новых владений. Дошедшие до нас документы не позволяют сказать что-либо определенное и насчет того, продолжал ли Жоффруа де Виллардуэн, прочно осев в Латинской империи, носить прежний титул маршала Шампани. В хронике он еще применяет по отношению к себе этот титул, но, скорее всего, лишь потому, что использование такой формулы облегчает ему обозначать собственную персону, избегая многократного повторения своего имени. Кроме того, что справедливо заметил еще Э. Фараль, былой ранг стал как бы неотъемлемой частью всей личности хрониста. Интересно, однако, что если в 1208 г. в двух актах, адресованных в Шампань и касавшихся семейных дел, о чем говорилось выше, он все еще величает себя этим титулом (а его жена Шана де Лезинн тоже примерно в 1208 г. называет себя «маршалиссой Шампани»), то позднее Жоффруа де Виллардуэн оставляет себе лишь новое звание — «маршала Романии». С 1209 г. во всех официальных документах его имя фигурирует только с присовокуплением этого титула или его аналогов («маршал империи», «маршал всей империи Романии»),

Нам неведома точная дата смерти хрониста, и мы не знаем вообще, каким образом он закончил свою жизнь. Известно лишь, что в июне 1218 г. его сын Эрар подписал две грамоты, которыми подтвердил дарения своего «дражайшей памяти дорогого отца, Жоффруа де Виллардуэна, маршала Шампани», аббатству Пресвятой Девы в Ноннэ на условии, что монастырь будет регулярно отмечать годовщины кончины его отца и матери[50]. Кроме того, в марте 1219 г. Эрар подписал подобный же акт для приорства Фуасси[51], а в мае того года учредил еще две памятных годовщины в честь своих родителей — в аббатстве Ларривур[52] и в обители Шэна[53]. Поскольку все пять поминовений были установлены в течение года, есть основание полагать, что Жоффруа де Виллардуэн скончался сравнительно недавно. Однако какие-либо известия о нем в промежуток времени между 1212 и 1218 гг. в источниках как на Востоке, так и в Шампани не встречаются, поэтому определенность в датировке его смерти все-таки отсутствует. Впрочем, во многих исследованиях принято по традиции относить ее к 1213 г.: единственным основанием для такого «уточнения» служит то обстоятельство, что в 1213 г. Эрар, сын Жоффруа, в одном из документов называл себя «сеньором Виллардуэна». Однако документ этот датирован уже январем 1213 г., а ведь еще 11 декабря 1212 г. Жоффруа де Виллардуэн свидетельствовал упомянутый выше акт, так что доводы в пользу подобной датировки по меньшей мере сомнительны.

Созданный около 1210 г. труд Жоффруа де Виллардуэна «Завоевание Константинополя» наряду с одноименным произведением пикардийского рыцаря Робера де Клари[54] — первоклассный источник фактических сведений о скандально знаменитом в средневековой истории Четвертом крестовом походе 1198—1204 гг. Как известно, поход этот закончился разбойничьим захватом рыцарями-крестоносцами столицы христианской Византии в 1203—1204 гг., после чего произошли бурные потрясения на Балканах и в Малой Азии, ознаменовавшие образование государств западных завоевателей на византийской территории — Латинской империи и подвассальных ей княжеств. Пожалуй, никто из хронистов-современников, будь то французы или англичане, венецианцы или генуэзцы, немцы или фламандцы, греки или русские, словом, никто из историков и мемуаристов, которые так или иначе писали о событиях, приведших к гибели Греческого царства, не сохранил столь обильного и полноценного с точки зрения его детализированности и обстоятельности фактического материала относительно реально происходивших перипетий грандиозной по тем временам «международной» рыцарской авантюры и ее ближайших последствий для стран Балканского полуострова, как Жоффруа де Виллардуэн.

Вместе с тем хроника-мемуары «маршала Шампани и Романии» — замечательный памятник французской исторической мысли. То был период роста и укрепления феодального строя на Западе, отмеченный постепенным преодолением политической раздробленности и первыми, подчас еще непрочными и нелегко пробивавшими себе дорогу успехами королевской власти. Успехи эти опирались на поддержку объединительных усилий центра основным слоем поднимавшегося феодального класса — мелким и средним рыцарством, а также населением возвышавшихся городов. Тогда-то, на рубеже XII—XIII вв., и во Франции, являвшейся типичной страной феодализма, явственно обозначился перелом в социально-политической структуре общества: оно вступило в фазу формирования феодальной государственности нового образца — в фазу постепенного территориального сплочения и политической консолидации. Указанный процесс принял четкие очертания при Филиппе II Августе (1180—1223), на чье правление приходится и Четвертый крестовый поход — предприятие по составу своих участников и руководителей преимущественно французское (хотя и не только французское) и по-своему запечатлевшее противоречивые тенденции, характерные для жизни страны на рассматриваемой ступени ее развития.

В отличие от времени Третьего крестового похода (1189—1192 гг.), возглавлявшегося тремя западными государями, сам Филипп II Август стоял теперь в стороне от очередной крестоносной затеи папства в лице Иннокентия III (1198—1216), попытавшегося вновь двинуть рыцарскую рать Европы на освобождение гроба господня в Иерусалиме: всецело поглощенный внутренними делами, король Франции не принимал непосредственного участия в Четвертом крестовом походе. Эти дела оказались связанными с острыми столкновениями феодальных сил в Западной Европе, прежде всего с борьбой Капетингской короны против английских государей из династии Плантагенетов (Ричарда I Львиное Сердце — до 1199 г., а после его смерти — Иоанна Безземельного) — главных соперников молодого короля, удерживавших немало земельных владений во Франции. С Плантагенетами смыкалась и часть крупных сеньоров страны (граф Фландрский и др.), стремившихся помешать ее консолидации над властью Филиппа II. Союзниками Плантагенетов на континенте была, кроме того, внушительная группировка северогерманских князей — так называемая партия Вельфов во главе с королем Оттоном IV, племянником (по материнской линии) Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного. Названные конфликты (а они втянули в свою орбиту немало непокорных французскому королю крупных вассалов — впоследствии все эти сеньоры отправятся в крестовый поход!) осложнились дипломатическим вмешательством — в пользу англо-вельфской коалиции —«апостольского престола», универсалистско-теократической политике которого противоречил объединительно-централизаторский курс Филиппа II Августа. Его отношения с Иннокентием III в конце XII — начале XIII в. были поэтому в основном натянутыми, хотя периоды напряженности сменялись порой периодами ее ослабления. А поскольку провозглашенный папой Четвертый крестовый поход изначально был задуман и развертывался в фарватере этой универсалистско-теократической политики, являясь ее составной частью, постольку и это обстоятельство также побуждало королевскую власть во Франции воздерживаться по крайней мере от прямого участия в папском предприятии. Правда, Филипп II связывал с ним собственные миродержавные планы, но они оставались скрытыми почти от всех сеньоров, которые вступили в 1199—1202 гг. на «стезю господню».

В такой ситуации должна была особенно рельефно обнаружиться и действительно обнаружилась подлинная социально-классовая суть новой крестоносной экспедиции как акта феодальной экспансии. Не случайно во Франции ее вдохновляли и направляли не в последнюю очередь явные и тайные противники короны (из числа крупных вассалов короля, не так давно выступавших на стороне англо-вельфской партии). Эта экспансия призвана была содействовать упрочению их. собственного могущества — успех сулил приобретение новых земель и богатств. Крестовому походу споспешествовали отчасти и те феодальные элементы, которые вынуждены были склоняться к поддержке крепнувшей королевской власти и на практике даже способствовать претворению в жизнь тщательно завуалированных, но тем не менее далеко шедших политических замыслов Филиппа II Августа. К числу таких «тайных агентов» короны, быть может, невольно относился и Жоффруа де Виллардуэн, который, по крайней мере в. начальной стадии крестового похода, приложил определенные старания к тому, чтобы поставить во главе крестоносцев противника англо-вельфской коалиции — маркиза Бонифация Монферратского, родственника Филиппа II Августа и его союзника в Германии (Филиппа Гогенштауфена)[55].