Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда Страница 37

Показания Зубарева на процессе были подтверждены подсудимым А. И. Рыковым:

«Рыков. Был целый ряд участников нашей организации в разных местах, как это перечислено, в том числе и такие, как Кабаков…»[320]

Имя Кабакова фигурирует также и в докладе Поспелова, где говорится, что «УНКВД по Свердловской области “вскрыло” так называемый “Уральский повстанческий штаб – орган блока правых, троцкистов, эсеров, церковников и агентуры РОВСа”, руководимый секретарем Свердловского обкома Кабаковым, членом КПСС с 1914 года. Этот штаб якобы объединял 200 подразделений, сформированных по военному образцу, 15 повстанческих организаций и 56 групп»[321].

Американский горный инженер Дж. Литтлпейдж посвятил несколько страниц своей книги именно Кабакову:

«В то время мне было очевидно, что состав этой комиссии и её поведение в Калате[322] восходит непосредственно к указаниям коммунистических властей в Свердловске, кои следовало предать суду за преступную халатность или за прямое соучастие в событиях, которые произошли на этих шахтах.

Между тем первый секретарь коммунистической партии на Урале, человек по фамилии Кабаков, занимал этот пост с 1922 года и в течение всего периода величайшей активности в развитии шахт и уральской промышленности Урала. По некоторым совершенно не ясным мне причинам он пользовался полным доверием Кремля и считался настолько всемогущим, что неофициально его прозвали “большевистским вице-королём Урала”.

В случае проверки этой человеческой характеристики не нашлось бы ничего, что оправдало бы такую репутацию. Во время его долгого правления Урал, этот богатейший регион России, которому выделялись практически безграничные средства для разработки, никогда не давал того, что должен был бы производить.

…Я говорил некоторым из моих тогдашних российских знакомых, что на Урале творится нечто большее, чем сейчас известно, и это выплыло откуда-то сверху.

Все эти происшествия стали понятнее, коль скоро меня это волновало, после состоявшегося в январе 1937 года процесса о заговоре, когда Пятаков и ряд его сообщников признались на открытом суде, что с 1931 года они были причастны к организации саботажа на шахтах, железных дорогах и других промышленных предприятиях. Через несколько недель после процесса и вынесения Пятакову расстрельного приговора уральский первый секретарь и близкий пятаковский сообщник Кабаков был арестован по обвинению в участии в том же самом заговоре»[323].

В опубликованных лишь в 2006 году признательных показаниях Ежова от 26 апреля 1939 года Косиор и Чубарь упоминаются среди тех, кто «посещал» того самого агента германской разведки Нордена, что завербовал и Ежова:

«Из большого количества лиц, проконсультированных НОРДЕНОМ, я точно помню ГАМАРНИКА, ЯКИРА, ЧУБАРЯ, ПЕТРОВСКОГО, КОСИОРА, ВЕЙНБЕРГА и МЕТАЛИКОВА. Проконсультировал НОРДЕН и меня»[324].

В реабилитационных материалах на Постышева читаем о Косиоре и Чубаре:

«Косиор С. В. в начале следствия назвал Постышева в числе участников военного заговора на Украине, затем от этих показаний отказался, а впоследствии снова их подтвердил. В деле Косиора имеется заявление Антипова Н. К., в котором он утверждает, что между Косиором и Постышевым были весьма ненормальные личные отношения и что Постышев не входил в общий центр контрреволюционных организаций на Украине. При таком положении показания Косиора о Постышеве вызывают серьёзные сомнения в их правдоподобности»[325].

Но сам Постышев не остался в долгу и тоже выступил с разоблачениями Косиора:

«Постышев признан виновным в том, что он с 1934 года являлся членом центра контрреволюционной правотроцкистской организации, действовавшей на Украине, и вместе с Косиором и другими участниками организации проводил вредительско-подрывную деятельность.

Постышев признан виновным также в том, что он с 1920 года являлся агентом японской разведки, которой до дня ареста передавал сведения, составляющие государственную тайну СССР.

На предварительном следствии и в суде Постышев виновным себя признал, однако изложенные в протоколах допроса Постышева факты при проверке не подтвердились.

Так, в “показаниях” Постышева указано, что по контрреволюционной работе он лично был связан с Балицким В. А., Косиором С. В., Якиром И. Э., Чубарем В. Я., Поповым Н. Н., Мусульбасом И. А. и другими участниками антисоветской организации на Украине (выделено мной. – Г. Ф.)»[326].

В таком же контексте Постышев и Косиор упоминаются и в реабилитационных материалах на В. Я. Чубаря и К. В. Сухомлина:

«Обвинение Чубаря в принадлежности к правотроцкистской организации основывалось на косвенных показаниях арестованных Антипова, Косиора, Прамнэка, Сухомлина, Постышева, Болдырева и др., которые, называя его членом контрреволюционной организации, ссылались при этом на Рыкова, Гринько, Бубнова и других лиц, по показаниям которых Чубарь не проходит…

Обвинение Сухомлина в принадлежности к правотроцкистской организации и японской разведке основывалось на показаниях арестованных Тягнибеды, Марчака, Шумяцкого, Ермоленко и др., которые ссылались на Косиора, Постышева, Якира и других лиц (выделено мной. – Г. Ф.)»[327].

Несколько слов о Чубаре сказал в своих воспоминаниях Каганович:

«Общее настроение, общественное мнение было такое, что это было невозможно. Я защищал Косиора, Чубаря, но когда мне показали целую тетрадь, напнсанную Чубарем, его показания, его почерком, я руками развел!..

Устраивали очные ставки. Сталин говорил: „Проверьте”. Проверили так Косиора, Чубаря – спасти их не удалось»[328].

Молотов рассказывал Чуеву, что он сам присутствовал на одной из таких очных ставок. Арестванный Антипов, друг Чубаря, давал показания против последнего, а тот категорически отвергал все обвинения в свой адрес. И того, и другого Молотов хорошо знал по работе в СНК[329].

Из постановления Политбюро от 16 июня 1938 года следует, что к этому времени против Чубаря накопилось достаточно обвинительных материалов, но его только отстранили от должности, не подвергая аресту:

«60. – О т. Чубаре В. Я.

1. Ввиду того, что показания Косиора, Эйхе, Тр. Чубаря, а кроме того, показания Рудзутака и Антипова, бросают тень на т. В. Я. Чубаря (выделено мной. – Г. Ф.), Политбюро ЦК не считает возможным оставить его членом Политбюро ЦК и заместителем председателя СНК Союза ССР и считает возможным дать ему работу лишь в провинции для испытания.

2. Вопрос о конкретной работе т. Чубаря решить в течение ближайших 2‑х дней»[330].

Согласно докладу комиссии Поспелова Косиор был арестован 3 мая 1938 года, т. е. за несколько месяцев до прихода Берии в НКВД. Далее там же говорится, что «с первых же дней содержания его в Лефортовской тюрьме к нему применялись самые варварские, зверские пытки, учинялись допросы свыше 14 часов беспрерывно, в ночное время, лишая его сна и минимального отдыха»[331]. В 1956 году из 54 допросов в деле Косиора обнаружилось лишь 4 протокола допроса. Сказанное только подтверждает справдливость многих утверждений цитировавшегося выше заявления Фриновского.

В показаниях б. начальника УНКВД по Свердловской области Д. М. Дмитриева утверждается:

«ЛЮШКОВ рассказал мне, что ЛЕПЛЕВСКИЙ, поехав на Украину, очень шумел по поводу выкорчёвки людей БАЛИЦКОГО. Он арестовал ряд руководящих сотрудников украинского НКВД, обвиняя их в том, что они вели контрреволюционную деятельность по заданиям БАЛИЦКОГО, и в то же время законспирировал ряд заговорщиков, которые должны были действовать по его заданию.

Борьбу с правыми ЛЕПЛЕВСКИЙ вёл таким образом, что головку организации всячески охранял от разоблачения.

Речь в данном случае шла о КОСИОРЕ С. В. Последний, по словам ЛЮШКОВА, фактически командовал в оперативной работе НКВД Украины…

Одно время у меня было впечатление, что БАЛИЦКИЙ и ЛЕПЛЕВСКИЙ вели друг с другом войну и были личными врагами. ЛЕПЛЕВСКИЙ сообщил, что всё это явилось лишь видимостью и что в действительности он и БАЛИЦКИЙ входили в одно контрреволюционное подполье, возглавляемое КОСИОРОМ, являвшимся одним из наиболее законспирированных правых на Украине (выделено мной. – Г. Ф.)»[332].

Анатолий Бабулин, племянник Ежова, который участвовал с ним в одном заговоре, дал показания о «моральном разложении» Ежова и его жены Евгении Соломоновны, сообщив следствию, что Косарев был одним из «наиболее частых гостей в доме Ежова» наряду с Пятаковым и другими: