Петр Северов - Морские были Страница 37

На Кадьяк Хвостов и Давыдов возвратились так же неожиданно, как и ушли, здоровые, веселые, нисколько не уставшие с дороги. В их походных сумках не оказалось дорогих мехов: только записи да карты неизвестных островов, да груда камней с наклейками, на которых было указано, где и когда эти камни взяты.

Удивленные промышленники шутили:

- Это что же за охота новая началась? Ни на песца, ни на лисицу - на камни!?

- Я за эти вот камни любую чернобурую не возьму, - говорил Хвостов, бережно укладывая в ящик свою коллекцию. - Может быть, в них, в этих камнях, секрет великих богатств заключен. Наши ученые в Петербурге спасибо мне скажут.

- Одним "спасибо" не проживешь. Шутка ли тащить этот щебень до самого Петербурга?

- Другое "спасибо", мил человек, - невозмутимо отвечал Хвостов, тысячи рублей дороже... Это когда о родине твоя забота, не только о себе.

Летом следующего года невредимая, хотя и не раз уже помянутая в заупокойных молитвах "Св. Елизавета" появилась на рейде Охотска, и когда в восторженную толпу встречающих с палубы шхуны сошли два молодых загорелых моряка, даже старые шкиперы в почтении сняли шапки.

...Знакомая дорога через Сибирь в Петербург теперь показалась друзьям слишком однообразной и долгой. Необычно радостно засветились перед ними огни столицы, когда гремящая колымага выкатилась на улицу предместья.

В тот же вечер Хвостов решил явиться к Резанову с докладом. Правитель компании будет, конечно, доволен. Пушнина, доставленная ими с Кадьяка, оценивалась в два миллиона рублей, - такую огромную прибыль компания получала впервые.

Встреча с правителем, однако, не состоялась. Строгий привратник сказал:

- Их превосходительства Николая Петровича нет дома. Отбыли в Японию. На корабле-с...

Изумленный этой новостью, Хвостов хотел было расспросить подробней, когда и на каком корабле и почему в запретную Японию отбыл сановник, но привратник захлопнул перед ним дверь.

Встреченный на Невском знакомый моряк рассказал, что еще в июле прошлого, 1803 года два корабля - "Нева" и "Надежда" - под командованием Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского вышли в кругосветное путешествие. "Надежда", которой командовал Крузенштерн, должна была доставить в Японию русского посла Резанова.

- Посол в Японии! - не переставал удивляться Хвостов. - Разве японцы согласились принять нашего посла? Еще ведь недавно грозили они лютой казнью каждому чужестранцу.

- Быть может, одумались заносчивые самураи? - подсказывал Давыдов. Эх, Коля, не отправься мы с тобой в Охотск, плыли бы теперь где-нибудь в Атлантике... Нет, дальше, - где-то в Тихом океане. Такое счастье упустили мы с тобой!..

- Потерянного не вернешь, - вздохнул Хвостов. - И Петербург невесело нас встретил. Только старый академик за коллекцию камней жарко меня благодарил. А всем остальным странствия наши без интереса. Вчера на балу подвели меня к старенькой важной княгине... - Пардон, говорит княгиня, я слышала, мсье, что вы возвратились из Аляски? Скажите, большой это город и как далеко он от Ижоры?..

- Княгинюшка, видно, из "культурных"! - усмехнулся Давыдов. - Верно писал Фонвизин - зачем им знать географию, когда извозчики есть? Хотелось бы мне, Коля, в океан, и надолго, - на поиски новых земель!

Только два месяца прожили они в столице, навестили родных и знакомых, снова побывали на кораблях, с которыми было связано так много воспоминаний, - и вот уже подписан новый контракт, и впереди опять пылится бесконечная ухабистая дорога...

С Резановым Хвостов встретился летом 1805 года на Камчатке, в Петропавловске, куда после длительного плена в японском порту Нагасаки прибыл корабль Крузенштерна с неудачливым, сварливым послом.

Моряки с "Надежды" предупредили Хвостова, что Резанов давно уже не в духе, придирается ко всему и что лейтенанту следовало бы повременить с визитом.

В офицерском салоне "Надежды" Крузенштерн рассказывал Давыдову и Хвостову о знаменитом японском гостеприимстве.

- Слыхивал я и много слыхивал о коварстве и хитрости самураев, но признаться, такой возмутительной наглости не ожидал! Ведь Резанов-то прибыл с письмом самого императора и с разрешением японских сановников посещать Нагасаки. Но японцы отобрали у нас все ружья и порох... Во-вторых, запретили сходить на берег. Даже на шлюпках плавать у корабля было настрого запрещено. Целые шесть недель велись переговоры, пока японцы разрешили прогулку на берегу! Но что это были за прогулки! Нам отвели узенькую полосочку берега длиною в сто шагов и оградили это пространство высоким забором. Днем и ночью у забора дежурила стража. Лишнего шага нельзя было сделать. Это был настоящий плен, ничем не заслуженный, тягостный и жестокий.

- К чему же понадобилась японцам вся эта глупая комедия? - изумился Хвостов. - Они могли бы сразу сказать, что не желают принимать посла и вести переговоры.

Крузенштерн пожал плечами.

- По болезни Резанов был вынужден жить на берегу. Почти шесть месяцев прожил он в маленькой избушке у этого забора, пока его пригласили к высшему сановному лицу. И, снова глупейшее требование: идти босиком и без шпаги. Идти, чтобы услышать строжайшее запрещение приближаться впредь к японским берегам! Вы только подумайте, какое это коварство: целые месяцы без всяких на то причин издеваться над послом соседней великой державы, томить его ожиданием, а в заключение еще и оскорбить!..

- Может быть, к другим иностранцам их отношение иное? - спросил Давыдов. - Я слышал, что голландцы давно уже торгуют с Японией. Как же смогли они завоевать доверие самураев? Доверия без уважения не может быть.

Крузенштерн засмеялся.

- О, я видел в Нагасаки голландских купцов! Сначала я думал, что это уличные клоуны. Ради своих незавидных барышей они потеряли всякое понятие о чести. А вы говорите - уважение...

- Не кажется ли вам, Иван Федорович, - взволнованно спросил Давыдов, что подобные проделки японцев по отношению к русским не должны оставаться безнаказанными? Это же оскорбление русского флага, которое невозможно простить!

- К сожалению, мы были связаны строгой инструкцией, - вздохнул Крузенштерн. - Нам предписывалось действовать только лаской. Иначе мы не устрашились бы ни крепости их, ни флота...

В тот же день Резанов пригласил Хвостова и Давыдова на свою новую квартиру - в старую крестьянскую избу.

Против ожидания, вельможа был в веселом настроении: угощал их японским чаем, показывал коллекцию вееров, подробно и одобрительно расспрашивал о рейсе "Св. Елизаветы"...

Сетуя на свои злоключения в Нагасаки, он сказал:

- Ничего не попишешь, у них свои законы. Вот если бы с этими дикими законами они попытались явиться к нам...

И вдруг весь затрясся, задохнулся от гнева:

- А слышали?.. Они имеют наглость высаживаться на Курильских островах! На исконных русских землях, открытых нашими моряками. Они чинят суд и расправу над подданными России, курилами!.. Какой это суд, вам, конечно, понятно. Они убивают каждого курила, носящего русскую фамилию. Оказывается, мало открыть и исследовать острова, - нужно еще и уберечь их от этих пиратов!

- Мы готовы идти в экспедицию хотя бы сегодня! - решительно и гневно сказал Хвостов. - Мы прекратим этот возмутительный разбой.

- Я высоко ценю вашу отвагу, господа... - улыбнувшись, негромко молвил Резанов. - Между прочим, японское гостеприимство не очень меня удивило. Дела могли обернуться еще хуже. Вы слышали о том, как на Мацмае послы Японии заключили с курилами мир? Стоило бы вам послушать самураев. Они до сих пор гордятся своей победой...

Вельможа, конечно, видел, с каким вниманием два молодых офицера ловят каждое его слово. Стоило отдать приказ, и они рассчитались бы на Курилах за все унижения, которым посол был подвергнут в Нагасаки. Но мог ли он принять на себя ответственность за последствия? Нет, в планы Резанова это не входило. У него была возможность действовать, оставаясь в тени. Пусть эти два молодца сами потом отвечают за события.

Играя серебряной ложечкой в стакане, вельможа нарочно медлил. История, которую он собирался рассказать, казалось, была особенно увлекательной.

- Быть может, вам неизвестно, господа, что остров Мацмай или Иессо с давних времен населяли курилы? Это был сильный, воинственный народ. Все попытки японцев овладеть Мацмаем кончались для них неудачей. Курилы нещадно изгоняли самураев с острова, но сами дальше на юг не шли. Им было достаточно своей земли, богатства Японии их не привлекали. Разуверившись в силе своего оружия, японцы предложили курилам вечный мир. Для заключения этого торжественного мира они пригласили сорок наиболее знатных курильских старшин и воинов и, показав заготовленный договор, усадили их за богатый стол. О, сколько здесь было пышных речей, как изощрялись японские сановники в красноречии. Они целовали оружие курилов, называя его священным, и клялись в вечной, нерушимой дружбе и любви. Одновременно японцы не забывали подливать гостям отравленное вино. А потом самураи окружили дом, в котором происходили переговоры, и все курильские старшины, все их военные вожаки были заколоты копьями и мечами. Празднуя эту коварную победу, самураи собрали трупы, отрубили им головы, засолили в бочонках, как рыбу, и отослали в столицу на радость своему микадо. Эту историю знает каждый японский школьник. Так воспитывают они "военную сноровку".